Татьяна Герцик - Трудная дорога к счастью

Уныло размышляя, как попросить у злобствующего шефа материальную помощь, не нарвавшись на безжалостный отказ, добрался до конторы. Заскочил в свой отдел, упал в ласковое кресло, запустил чуть подрагивающие пальцы в буйную шевелюру и положил гудящую голову на прохладный стол. Тихо застонал. Коллеги с интересом повернули к нему головы.

– Что это с тобой? – Весьма упитанная Софья Витальевна даже перестала жевать всегдашний утренний бутерброд с куриной ветчиной, как наиболее перевариваемой, и обеспокоенно отодвинулась подальше. – Ты, случайно, не заболел? – Она больше всего на свете боялась двух вещей: пополнеть, хотя, казалось, полнеть ей уже больше некуда, и заболеть какой-нибудь страшной, неизлечимой болезнью, тропической лихорадкой например.

Коллеги дружно поддержали:

– Да, здоров ли ты после вчерашнего, друг?

– Не много ли горячительного принял, может, полечить подобное подобным? – Хлебосольный Федор потряс перед носом мученика бутылкой с бальзамом.

Константин раздраженно фыркнул. Нашли время для приколов, шутнички! Приподнял тяжеленную голову и укорил не в меру развеселившихся сослуживцев:

– Горячительное у меня вчера лилось сверху безо всяких ограничений, хоть купайся.

Быстро обрисовал кошмарную домашнюю катастрофу. Все сочувственно зашумели, давая массу ненужных советов. Денег взаймы не предложил никто, несмотря на его прозрачные намеки. Поняв, что конкретной помощи от них не дождаться, сердито бросил:

– Ладно, тихо! Шеф на месте?

Народ покивал, пряча глаза.

– А настроение у него какое?

Все тоскливо замолчали, вопросительно переглядываясь и ожидая героического добровольца, готового пожертвовать собой. Такового в их среде не оказалось. Никто не решался первым обрушить на голову и без того пострадавшего бедолаги еще одну неприятность. Наконец требовательные взоры обратились к Софье Витальевне.

Заметив устремленные на нее вопрошающие глаза коллег, та покраснела и возмутилась:

– Чего вы все на меня уставились? Почему это в нашем отделе я должна исполнять роль горевестника? Вон пусть Андрей рассказывает, он вообще виновник торжества.

Андрей, достаточно трезвый, чтобы понять, что дела его плохи, стал подлизываться к разгневанной даме:

– Милейшая Софья Витальевна! Если я изложу свое понимание предмета, Константин немедля мне даст в морду, а босса вызовет на дуэль, на которой его же и прикончат. Из-за вас Ирина может остаться вдовой!.. Это так жестоко! – Он вытащил из кармана не первой свежести платок и церемонно поднес его к припухшим после вчерашних возлияний глазам, осторожно промокая несуществующие слезы.

Софья Витальевна чертыхнулась:

– Вот фанфарон!

Но, понимая, что в отделе, кроме нее, дипломатично рассказать о вчерашнем происшествии и в самом деле некому, осторожно повернулась к напрягшемуся в ожидании очередных ударов судьбы бедолаге. Приторно-ласковым тоном, каким взрослые говорят с маленькими детьми, постаралась как можно мягче обрисовать неприятный инцидент, туманно скрывая гадкие подробности.

– Понимаешь, босс вчера был, мягко говоря, сильно не в духе. И не совсем корректно обошелся с Олечкой, уж не знаю почему. Может быть, он за ней ухаживал, а она его отвергла, но он сказал при всех, что она… гм… особа нехорошего поведения…

Константин побагровел и, не дослушав, вылетел из кабинета, оставив за спиной замерший в ожидании массовых репрессий коллектив.

Разъяренный, пробежал резвым, взбрыкивающим галопом по приемной мимо в панике вскочившей Аллы Ивановны, даже не посмотрев в ее сторону, хотя она героически пыталась ему втолковать, что шеф не один и входить к нему не стоит. С силой рванул дверь в кабинет, чуть не сбил с ног выходившего оттуда важного, хорошо одетого господина, нервно попятившегося при виде его взбешенной физиономии.

Глеб, провожавший посетителя до дверей, сделал вид, что ничего особенного в появлении в его кабинете агрессивно настроенного менеджера не видит. Спокойно попрощался с гостем, пожал ему руку, гостеприимно проводил до лестничного пролета и только тогда повернулся к ожидающим его сотрудникам. Властным жестом остановил бьющуюся в истерике секретаршу, замершую от одного зловещего блеска его глаз. Втолкнул в кабинет Константина, плотно закрыл за собой дверь, дабы не создавать очередного повода для сплетен. Невозмутимо повернулся к подтанцовывающему от нетерпения незваному визитеру. Указав рукой на кресло, любезно спросил:

– Чему обязан столь драматичным появлением, господин главный менеджер?

Костя недипломатично выпалил, от волнения путая слова:

– Хочу в морду себе дать!

Глеб изумленно поднял темные брови. Иронично осведомился:

– Так за чем же дело стало? И чем в этом случае я могу вам помочь?

Костя энергично поправился, подскакивая, как резиновая груша, и боксируя с воздухом:

– Нет, тебе! Тебе в морду дать!

Босс хмыкнул, сел в свое кресло, закинул ногу на ногу и стал медленно покачивать черным блестящим ботинком. Не сводя заинтересованных глаз с взбешенного посетителя, саркастически спросил:

– И когда это мы с вами, Константин Сергеевич, перешли на ты?

Костя продолжал прыгать вокруг, как боксер на разминке перед раундом.

– Когда ты мою кузину перед всеми шлюхой обозвал, гад!

Глеб побледнел и напрягся, наклонился вперед, будто для прыжка. Поставил обе ноги на пол, впился настороженными глазами в лицо противника. Осторожно переспросил, боясь ошибиться:

– Какую кузину?

Тот взревел от негодования:

– Ольгу, какую еще! Это все Иринка, романтичная гусыня: «Ах, ты ему все расскажешь, ах, у вас все наладится!» – От писка, которым он подражал высокому голосу жены, у него запершило в горле, и он раскашлялся.

Абрамов рывком встал, налил из хрустального графина стакан минеральной воды, властно подал Косте. Тот механически выпил. Глеб, нахмурившись, сердито наблюдал за теперь уже бывшим соперником. Когда Костя поставил стакан на стол, босс кивком указал на противоположное кресло и тихо, но очень внушительно сказал:

– А ну, садись, давай поговорим!

Константин, сразу почувствовавший себя виноватым во всех смертных грехах, нервно плюхнулся в прогнувшееся под его тяжестью кресло и приготовился к разгону. Оказался прав, как всегда, когда предчувствовал глобальные неприятности. Уже одно то, что босс вдруг принял его панибратское обращение на ты, переведя разговор в плоскость чисто личных отношений, заставило покрыться холодным потом.

Глеб все тем же обманчиво-спокойным тоном спросил:

– Итак, Оля просто-напросто твоя двоюродная сестра?

Костя запальчиво поправил:

– Не просто, а любимая двоюродная сестренка. Мы выросли вместе, в старом доме, там, в Липовом переулке. В школу ходили и в студию бальных танцев… – Он в смятении уставился на носки ботинок, машинально отметив, что они опять не начищены. Но это-то и понятно – ночка удалась на славу! Никогда не забудет!