Мария Снегирева - Спрячь страх под маской

– Да, именно так. Пошли в кабинет.

Арина нервничала. Вышагивала по кабинету, стиснув руки в замок перед собой. Она знала точно, что он придет. Он всегда приходил на работу, кроме тех дней, когда ее выписали из психушки. Болен, не болен, он всегда был на рабочем месте, и сегодня Арина не прогадала. Она слышала его шаги в приемной. Она слышала его голос. Она слышала удар о стол. Она должна выйти. Не струсит. Не убежит. Пойдет до конца. Возможно, сегодня ее хрупкому счастью придет конец. Сможет ли Эдуард убить ее, как убил отца? Просто взять и убить, когда узнает правду. Молодая женщина взглянула на себя в зеркало. Бледность кожи мерцала в полутьме комнаты, занавешенной тяжелыми шторами. Арина расправила плечи и вышла навстречу своему врагу.

Они зашли в кабинет, и Эдуард посмотрел на Арину с улыбкой.

– Какая ты красивая, Карина. Замечательно, что не сбежала за эти дни обратно к себе в салон. Тебе нравится на своем новом рабочем месте? Расскажи.

– Эдуард, сядь. Нам надо поговорить. – Молодая женщина облизнула пересохшие губы и закрыла глаза. Как же тяжело!

Эдуард наблюдал за ней.

– Что случилось? До тебя тоже дошли россказни, как и до Полины Сергеевны? О том, что моя жена жива? Ты об этом хочешь поговорить?

– Это не россказни. – Она медленно повернулась, и янтарные глаза окатили его волной ненависти.

Эдуард отшатнулся и сел на стул с позолоченными ножками.

– Продолжай, но я видел собственными глазами, как эта дрянь застрелила себя.

– Нет. Эта дрянь не была твоей женой. – Арина облокотилась о стол.

Эдуард непонимающе посмотрел на нее и нахмурил лоб.

– Что за бред?

– Это не бред.

– Ты не понимаешь, о чем ты говоришь.

– Я прекрасно понимаю, о чем я говорю.

– Карина, зачем тебе поднимать эту тему? Она не касается твоей жизни. Она уже не касается моей жизни. Моя жена Вера, она застрелилась. И хватит об этом!

– Твоя жена Арина. – Молодая женщина с вызовом посмотрела на Эдуарда.

Стоцкий встал. Подошел к Арине и поднял ее подбородок вверх, чтобы посмотреть в глаза:

– Карина, что ты от меня хочешь? Что вы вообще все от меня хотите?!

– Ничего! И хватит меня называть этим дурацким именем. – Арина вырвалась и отошла, повернувшись к нему спиной.

– Извини, что ты сказала?

– Я сказала, хватит меня называть этим дурацким именем!

– Очень интересно... – Эдуард сел обратно на стул и закинул ногу на ногу, покачивая дорогим, начищенным до блеска ботинком. – И как нашу нимфу зовут?

Вместо ответа она щелкнула пультом телевизора и нажала на кнопку видеомагнитофона. Стоцкому пришлось посмотреть кадры, которые недавно могли видеть все. Он неотрывно смотрел на экран. Его глаза потускнели. В них читался ужас. Именно ужас. Он схватился руками за голову и взревел, словно раненый зверь. Через секунду в телевизор полетела большая тяжелая пепельница. Раздался грохот и взрыв. Дым просочился сквозь черную пластмассу, заполняя помещение вонью. Арина стояла к нему спиной, она не хотела видеть этого. Эдуард встал со стула и метнул его в стену.

– Почему? Почему ты устроила весь этот цирк?!

Арина медленно повернулась к нему:

– Ты убил моего отца! Ты убил моего ребенка! От горя умерла моя мать! Ты упрятал меня в психушку! И все для того, чтобы быть здесь хозяином, главным! Ты подстроил мое изнасилование, чтобы вовремя стать благородным! Ты все верно просчитал! Но ты не смог додуматься, что я человек и я умею учиться! Я научилась у тебя быть жестокой! И я ненавижу тебя!

Эдуард опустился на пол и посмотрел на стройные ноги своей жены. Воскресшей жены. Это сон. Он спит. Ущипните, как хочется проснуться. Но нет. Вот она стоит перед ним, жестокая, надменная. Сколько же она ждала, чтобы нанести удар?

– Я любил тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя такой, какой ты стала! Пойми это. Я никогда никому не мог по-настоящему сказать «люблю»! Арина!

Она усмехнулась и наклонилась к нему:

– Нет!

Вдруг Стоцкий схватил золотую прядь ее волос и больно дернул на себя:

– А если нет, то неужели ты не боишься меня?

– Я больше не боюсь тебя. – Она резко дернулась и больно ткнула его в живот. – Я устала бояться.

Эдуард вскочил на ноги и схватил жену за шею.

– Тонкая, нежная, белая шейка. – Он наклонился и провел языком по бледной коже.

Арина напряглась и затряслась от омерзения. Стоцкий оттолкнул ее от себя.

– Тебе идет любое лицо, но ты должна знать: твои глаза, запах – это такие вещи, которые не изменить, именно они сводят меня с ума. Забудем все. Начнем сначала.

– Ты меня не слышишь. Я все о тебе знаю!

Стоцкий засмеялся скрипучим, почти старческим смехом, он схватил нож для резки бумаги со стола и наставил его на Арину.

– И даже сейчас ты не боишься меня, милая женушка! Тебя люблю я! Я! Ты это слышишь! Ты столько времени этого хотела!

– Я не боюсь тебя! – Арина плюнула в самодовольное лицо красивого человека.

Из ее глаз текли слезы по бледным щекам. Она не боялась. Не боялась за себя, но она боялась потерять ребенка. Никогда не увидеть своего ребенка.

Двери с грохотом отворились и в них влетел человек в черном. Именно этот человек спас ему жизнь. Эдуард непонимающе посмотрел на него:

– Знакомое лицо. Прямо ангел-хранитель какой-то!

– Ага. Ангел-хранитель. – Александр одним ударом сшиб Эдуарда с ног.

Тот повалился на пол, и нож с грохотом отлетел в сторону.

– Кто ты?

– Кто я? – Мужчина усмехнулся и сел на корточки рядом со Стоцким. – Я друг-человек, который любит эту женщину и больше не позволит такой мрази, как ты, топтать этот мир рядом с ней.

– Вот как... – Эдуард закрыл лицо руками и начал смеяться. Он все понял!

У него была истерика. Жуткая, всепоглощающая. Смех разрывал задымленное вонючее помещение. Это был смех человека, который знал, что проиграл. Как же его обвели вокруг пальца?! Последние два года жил в иллюзиях, жестоких и грубых. Над ним посмеялись. И кто? Над ним посмеялась женщина! Именно женщина погубила его надежды, привела к краху. А во всем виновата любовь. Он допустил любовь в свое сердце, привязанность, и его ожидал провал. Сколько времени он держал все под контролем. Неужели какое-то чувство может разрушить все, что только есть? Эта самая любовь погубила его родителей. Он уже не слышал голоса, он не чувствовал запахов во–круг себя, кроме одного – запаха сирени. Перед затуманенным больным сознанием проплывали янтарные глаза, синие глаза, янтарные глаза, синие глаза. Они чередовались, как в калейдоскопе. Темнота навалилась и закрыла его с головой. Есть ли там просвет? Он жил чужой жизнью, был властным, но он не был таким. Кто-то об этом знал, догадывался, когда он сорвал маску хладнокровия на похоронах женщины, которую любил. Но судьба повернулась к нему спиной и разрушила его надежду стать человеком.