Дженнифер Крузи - Без ума от тебя

Последнее, что она услышала, выходя, были слова Билла:

— Куинн, ты ведешь себя как ребенок!

Ник едва успел углубиться в последнюю книгу Карла Хаасена, когда кто-то постучал в дверь. Ник вернулся домой лишь час назад; ледяные кубики во втором за сегодня бокале мартини даже не начали таять, и вот тебе — кого-то принесла нелегкая. Одним из многих преимуществ холостяцкой жизни Ник считал возможность подолгу оставаться наедине с собой в тихом, спокойном месте. Поэтому он отложил книгу и поднялся с потертой кожаной кушетки, твердо решив спровадить нежданного гостя.

Ник рывком распахнул дверь. За ней стояла Куинн, уткнувшись носом в толстый пушистый голубой шарф. Ее золотисто-каштановые волосы сияли в свете лампочки. Ник ни за что не захлопнул бы дверь перед Куинн. Она держала в руках тощую собачонку, и та глядела на Ника умоляющими сиротским глазами.

— Мне не нужна собака, — заявил Ник, однако посторонился, пропуская Куинн.

Она вошла и опустила собаку на пол, а Ник запер дверь. Куинн слегка оттянула шарф и сказала:

— И очень хорошо, потому что я все равно не отдала бы ее тебе. — Она улыбнулась, глядя на собаку, которая настороженно изучала помещение, и вновь повернулась к Нику, сияя глазами, волосами и румянцем, покрывавшим щеки ее округлого девичьего лица. — Я оставлю ее у себя.

— Ну и глупо, — отозвался Ник, впрочем, без особого нажима. Он улыбнулся Куинн по привычке и потому, что был рад ее видеть. — Хочешь выпить?

— Не откажусь. — Куинн размотала шарф и бросила его на пол у кромки старого плетеного половичка, некогда принадлежавшего ее матери. Собака немедленно зарылась мордой в шарф, глядя на Ника с таким видом, будто собиралась остаться здесь навсегда.

«Ну уж нет. Забудь об этом, псина».

— Ох и денек выдался, — протянула Куинн.

— Что ж, рассказывай. — Ник отправился в крохотную кухоньку. Куинн вошла следом за ним и, пока он скалывал лед с лотка своего дряхлого холодильника, вынула бокал из соснового ящика, прибитого над раковиной.

— Даже не знаю, с чего начать, — заговорила она.

В кухне было слишком тесно даже для двоих, но к нему пожаловала Куинн, а она в счет не шла. Девушка прижала бокал к груди, потому что не могла вытянуть руку: Ник стоял слишком близко. Он положил в бокал лед, протиснулся к полке и взял остатки мартини, безотчетно наслаждаясь тем, что Куинн рядом.

— Начни с худшего, — посоветовал Ник, плеснув спиртное на самое дно бокала. Куинн еще ехать домой, больше она не могла бы себе позволить. — Тогда наш разговор завершится на приподнятой ноте.

Куинн улыбнулась и сказала:

— Спасибо. Не нальешь ли мне еще?

— Нет. — Ник отставил бутылку и бедром подтолкнул Куинн в гостиную. — Ты слишком молода, чтобы пить.

— Мне тридцать пять лет. — Она опустилась на половик рядом с собакой — длинноногая и медноволосая, в джинсах и заляпанном краской свитере. — Имею право делать все, что хочу. — Куинн умолкла, будто испугавшись, что сказала лишнее, потом пожала плечами. — Так вот, хуже всего то, что я поссорилась с Биллом.

Ник на секунду залюбовался сочетанием цветов — медью волос Куинн на фоне коричневых досок дубового пола, мягкой голубизной ее свитера и выцветшей зеленью половика, но более всего — самой женщиной, всем, что составляло ее сущность, излучающую тепло. Потом слова Куинн достигли его сознания.

— Что?

— Я разругалась с Биллом. По крайней мере мне так кажется. Очень трудно сказать наверняка, потому что он никогда не теряет голову. Я заявила, что оставляю собаку у себя, а Билл сказал «нет». Назвал меня ребенком или чем-то вроде этого.

Ее широко распахнутые ореховые глаза выражали такое волнение, что Ник рассмеялся.

— Ты и впрямь порой ведешь себя как ребенок. Ты ведь живешь в квартире. Где же собираешься держать собаку?

Куинн покачала головой, и ее медные шелковистые волосы заметались из стороны в сторону.

— Не в том дело. Главное, что я захотела взять собаку, а он запретил.

— Значит, не хочет. — Ник откинулся на спинку кресла. Он не собирался ввязываться в скандал, спровоцированный Куинн, и не испытывал от этого ни малейших угрызений совести. Уж лучше не вмешиваться в ее личную жизнь. Однако лишаться общества Куинн Нику не хотелось. — Билл не обязан жить с собакой, если не хочет этого. — Собака бросила на Ника укоризненный взгляд, но он оставил его без внимания.

— Ну а я не хочу жить без нее.

— Стало быть, одному из вас придется уступить, — отозвался Ник. — Не беда, что-нибудь придумаешь. — Заметив, как приподнимается подбородок Куинн, он подумал: «Ник, ты только что стал любителем собак». Ник знал Куинн с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать лет, и понимал, что если она уперлась, уже ничто не сдвинет ее с места.

— Я уже придумала, — сказала Куинн. — Решила оставить Кэти у себя.

— Кого?

— Кэти. Так ее зовут.

Куинн посадила собаку к себе на колени и погладила по загривку. Ник присмотрелся к собаке, стараясь понять, что в ней нашла Куинн. Тощая и костлявая, она более всего напоминала крысу на ходулях, а взгляд ее больших темных глаз внушал Нику беспокойство. Казалось, собака говорит: «Спаси меня, помоги мне. Я твоя навеки».

Ник покачал головой.

— Неужели не нашлось менее оригинального имени?

— Когда у тебя появится собственная собака, можешь величать ее как угодно, хоть Убийцей. А эта собака принадлежит мне, и ее зовут Кэти. — Куинн серьезно посмотрела на Ника. — А знаешь, тебе не помешала бы собака.

— Еще чего. — Ник еще глубже опустился в кресло. — В квартире нет места для домашних животных. К тому же я не хочу взваливать на себя дополнительную ответственность.

Куинн бросила на него взгляд, выражавший одновременно нежность и пренебрежение.

— Не дополнительную, а единственную. Других у тебя нет. Взяв собаку, ты проявил бы свою зрелость.

— Мне и без того хватает признаков зрелости, — проворчал Ник. — У меня уже начинает пробиваться седина.

— Знаю, но пока только на висках. Это очень привлекательно, но, похоже, отпугивает тех малявок, с которыми ты якшаешься.

— Я не знаюсь с девчонками! — Ник вперил в Куинн сердитый взгляд. Нет, он не встречается с малолетками. В конце концов, у него тоже есть понятие о морали.

— Неужели? А сколько годков твоей Лиз? Двенадцать?

— Двадцать два, — ответил Ник. — Я так думаю.

— Соплячка двадцати двух лет от роду, — бросила Куинн. — А тебе вот-вот стукнет сорок.

— Тридцать девять. — Ник хотел сказать, что не видел Лиз с Рождества, но передумал. Это означало бы завести совсем иной разговор, не нужный ему. Куинн уже не раз упрекала его за то, что он встречается со слишком молодыми женщинами. Так оно и было, но зачем же это обсуждать? — Что новенького? — спросил Ник, меняя тему. — Я за весь день не видел ни одной души. Работал до шести часов. У «шевроле» Баки Манчестера сломался глушитель.