Элис Хоффман - Дитя фортуны

— Что-то не так? — спросила врач, которая в это время подробно расписывала Рей, как ей теперь нужно питаться и какие принимать витамины. — Похоже, вам это совсем не интересно.

— Как долго вы работаете врачом? — спросила Рей.

— Четыре года. Вам этого достаточно?

— Да-да, вполне, — ответила Рей, слегка смутившись. — Просто вы кое-чего не заметили. Мой ребенок мертв.

— Понятно, — произнесла врач. — Вы в этом уверены?

Рей ужасно замерзла. Ей даже показалось, что у нее начала стынуть кровь. Присмотревшись, она увидела, что ее руки и ноги слегка покраснели.

— А вы считаете, что нет? — спросила Рей. — Думаете, я ничего не понимаю?

— Ложитесь, — велела врач.

Рей поняла: сейчас ее вскроют, сейчас эта докторша запустит руки в ее тело и вытащит оттуда ребенка, а потом зашьет, будто ничего и не было.

— Знаете, вы лучше ко мне не прикасайтесь, — запротестовала Рей.

И не узнала собственного голоса. Это не мог быть ее голос. Врач подкатила к столу какую-то высокую металлическую машину. Но только она собралась начать осмотр, как Рей решительно заявила:

— Не прикасайтесь ко мне!

Нет, все-таки это был ее голос. Господи, да она почти визжала. Она была в ужасе не оттого, что ее будут вскрывать, а оттого, что все это произойдет именно сейчас. Вот сейчас начнется операция. Сейчас она потеряет ребенка.

— Не понимаю, чего вы так испугались, — удивилась врач. — Я просто хочу послушать биение сердца вашего ребенка.

Рей чуть было не расхохоталась. Эта женщина что, думает так ее успокоить? Слушать, как бьется сердце, которое молчит?!

— Ну как, можно начинать? — спросила врач. Бросив на нее холодный взгляд, Рей пожала плечами. Откинувшись на спину, она закрыла глаза.

— Этот прибор усиливает звук, — объясняла врач, намазывая живот Рей каким-то гелем.

Лежа с закрытыми глазами и отчаянно замерзая, Рей вспомнила, как они с Джессапом однажды зимой ездили на автобусе в Рокпорт. Гавань была покрыта льдом, но в доках, куда они пришли, было слышно, как подо льдом бьется вода. Наклонившись, они стали смотреть вниз и увидели, что лед шевелится вместе с водой.

— Вот, послушайте, это плацента, — сказала врач.

— Если б я жил в этом городе, то точно бы свихнулся, — заявил тогда Джессап. — Ну как можно спать, когда тебе в уши постоянно дудит этот чертов океан?

— А мне здесь нравится, — заявила Рей.

Это был один из тех редких случаев, когда она не согласилась с Джессапом. И сразу почувствовала на себе его внимательный взгляд.

— Ну, может, к шуму привыкаешь, если слушаешь его каждую ночь, — наконец нехотя согласился он.

— Кажется, я его нашла, — произнесла врач.

— Я ничего не слышу. — Рей открыла глаза и приподнялась на локтях.

— Слушайте, — велела врач.

И тут Рей его услышала, а услышав, начала плакать.

— Вот он, — сказала врач. — Ваш ребенок.

На Рей обрушилось что-то внезапное и яркое, как молния, только в тысячу раз пронзительнее и совершеннее. Казалось, сердце ребенка стучит откуда-то издалека. Тогда Рей напомнила себе, что стук доносится из ее собственного тела. И она бы точно солгала, если бы сказала, что до этого ребенка ей нет никакого дела. Когда аппарат был выключен и Рей перестала слышать стук сердца своего ребенка, она села на столе и расплакалась. Затем, извинившись, встала и оделась. Рей заполнила медицинскую карту и поехала домой, но с того момента стала ломать голову над одной тайной: как такая хрупкая конструкция, как человеческое тело, может носить в себе два сердца и при этом ничего не чувствовать?

Менее чем через месяц Рей обнаружила, что после работы может провести весь вечер в любимом кресле Джессапа за чтением книги доктора Спока и при этом не потерять к ней интереса. Она начала учить новый, незнакомый для нее язык: «колики», «чепчик», «грудное молоко»… Каждую ночь Рей просыпалась ровно в три часа — для тренировки. Она квартами покупала молоко и пила фиточай. Когда ее одежда перестала застегиваться на животе, она отказалась от секонд-хенда. Вместо этого, сняв со своего банковского счета двести долларов, она отправилась в отдел товаров для новорожденных в магазине Буллока и там за сорок пять минут истратила больше, чем за последние пять лет. Когда продавщица протянула ей две огромные сумки, Рей уже так обессилела, что, с трудом забравшись в свой «олдсмобиль», уронила голову на руль. И вот там, на стоянке, Рей впервые почувствовала, как шевелится ее ребенок. От неожиданности она вскинула голову и замерла, ожидая, когда толчки повторятся. Она-то думала, что ребенок станет лягаться, но вместо этого ощутила какое-то слабое трепыхание, словно внутри захлопали чьи-то легкие крылышки. Когда это повторилось, Рей поняла, что чувствовала толчки ребенка уже в течение нескольких недель.

— О господи! — простонала Рей, сидя в «олдсмобиле».

Все было именно так: ребенок начал шевелиться.

Рей решила рожать традиционным способом и обсудила это со своим врачом. Но когда встал вопрос о том, кто будет помогать ей готовиться к родам, Рей солгала, сказав, что ее муж находится в деловой командировке — уехал продавать покрышки для грузовиков. Все это было так не похоже на Джессапа. Рей даже на мгновение подумала, что сделала ему больно. Она представила себе, как он сидит в трейлере «фольксваген», загруженном огромными автопокрышками, и… отправила его в Небраску, где оставила с проколотой шиной и полным отсутствием автопокрышек, подходящих для его автомобиля.

Первым, к кому обратилась Рей, был Фредди, но тот, явно испугавшись, наотрез отказался от роли тренера и даже боялся с Рей разговаривать. Дело кончилось тем, что он предложил ей деньги, на которые она смогла бы нанять себе хорошего тренера, и очень удивился, когда Рей их не приняла.

— Вы — другое дело, — объяснила Рей. — Вам платить не надо, поскольку вы взяли бы на себя эту роль добровольно.

— Ну, уж нет, — сказал Фредди. — Можешь мне поверить. Добровольно я на это не пойду. Рей, я даже слышать не могу о всяких родах. Даже фотографии видеть не могу. Ты такого хочешь тренера?

Рей собралась было обратиться к своей соседке — актрисе, с которой в свое время договорилась ходить в прачечную самообслуживания, чтобы не сидеть там по вечерам в одиночку. Но когда Рей, встретив ее возле почтового ящика, заговорила об обычных родах, соседка страшно перепугалась и сразу заявила, что не в силах даже переступить порог лечебного заведения, а если ей когда-нибудь придется рожать, то делать это она будет у дверей больницы.

Таким образом, у Рей остался только один человек, к которому она могла обратиться за помощью: Лайла Грей.

— Как трогательно, верно? — спросила Рей, когда позвонила Лайле и объяснила ей ситуацию. — Что мне приходится просить именно вас.