Элис Хоффман - Дитя фортуны

— А как насчет моего приятеля? Мы будем вместе?

— О да, — ответила гадалка, и Рей заметила, как мать откинулась на спинку стула. — Твой парень, — продолжала гадалка, — высокий, красивый и ужасно застенчивый. Вежливый, прекрасно ладит с детьми, а в будущем может стать врачом или юристом. И вообще замечательный мальчик.

После всех этих предсказаний Кэролин и Рей дошли до такого состояния, что прямо-таки вывалились из дверей кондитерской, держась друг за друга. Потом у них появилась шуточная игра: в плохую минуту они говорили, что на свете существует «Копли плаза», где всего за пять долларов можно услышать хорошую новость.

Хорошие новости — вот чего сейчас так не хватало Рей. И она решительно вошла в ресторанчик, миновав стойку буфета, где предлагали только самые холодные закуски — листья латука, огурцы, кусочки авокадо. Усевшись на отделанный мягкой кожей диванчик, Рей заказала себе ланч. От десерта она отказалась, поскольку если уж Джессап так заботился о своем весе, то и ей не стоило об этом забывать. Когда Рей покончила с салатом, официантка принесла ей пустую чашку, чайник и пакетики чая «Дарджилинг». На блюдце лежала белая визитка:

ЛАЙЛА ГРЕЙ

Улица Трех Сестер, 47

Предсказания и советы –

ограниченные частные консультации

25 долларов в час

Хорошие новости, как отметила про себя Рей, явно поднялись в цене.

Окинув взглядом комнату, Рей, наконец, заметила медиума — та сидела за соседним столиком. Вообще-то Рей ожидала чего-то большего, чем связка звенящих серебряных браслетов и белый шелковый тюрбан. Гадалке было за сорок; ее густые седые волосы были подстрижены так, что, когда она склонялась над чашкой, разглядеть выражение глаз было невозможно. Но Рей, сидевшей напротив предсказательницы по другую сторону прохода между столиками, были видны ее руки, и при виде длинных и тонких пальцев женщины Рей почувствовала какое-то беспокойство. Женщина, которая умеет так изящно держать чашку, вряд ли ограничится только хорошими новостями.

К тому времени, когда гадалка села за столик Рей, было уже около часа дня, и у Рей возникло такое чувство, что еще немного — и она поверит всему, что ей наговорит эта женщина. Асфальт на бульваре раскалился до такой степени, что начал плавиться. Каблуки пешеходов вязли в раскаленной массе, пахло асфальтовой смолой. Этот запах напоминал людям о родных захолустных городках, и они начинали тосковать по любимому лимонаду, который подают у них дома, где воздух, словно густая масса, смешанная с закопченными августовскими облаками. Гадалка подняла руку, чтобы разлить чай, и Рей почувствовала, что по ногам почему-то поползли мурашки.

— Можете спрашивать, что хотите, — предложила Лайла Грей. — Только не спрашивайте, когда кончится жара — я погодой не занимаюсь.

Гадалка в Бостоне, разумеется, не просила задавать вопросы; ей было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что от нее хотят услышать.

— Вам, наверное, все рассказывают о своей жизни, — предположила Рей.

— Не совсем, — ответила Лайла Грей.

— Держу пари, стоит им открыть рот, их уже не остановишь, — не отступала Рей.

Лайле Грей предстояло обслужить еще три столика, затем отправиться на прием к зубному врачу, а потом по пути домой зайти в магазин, и поэтому она слушала не слишком внимательно. Вместо того чтобы посмотреть на свою клиентку, Лайла взглянула на часы, думая о том, что сегодня вечером им с мужем лучше обедать в садике возле дома — там прохладнее. Рей между тем говорила без умолку.

— Вот, например, у какой-нибудь девушки есть парень, а она даже не может сказать, любит он ее или нет…

Лайла Грей не дала ей договорить.

— Это и есть ваш вопрос? — спросила она.

— Наверное, да, — немного подумав, ответила Рей.

— Может быть, вы все-таки допьете чай? — предложила гадалка. — Иначе мы так и не узнаем ответа.

Рей залпом выпила тепловатый чай, и Лайла Грей, наконец, бросила на нее внимательный взгляд. Внезапно ресторанчик сделался каким-то неуютным, словно в нем распространился чуть приторный запах духов. Рей протянула гадалке пустую чашку. Едва взявшись за ручку, Лайла Грей поняла, что здесь что-то не так. Она никак не могла заставить себя поднять чашку. Чаинки уже начали осе дать на дно. Лайла была уверена, что если помедлит хоть чуть-чуть, хотя бы одно мгновение, то увидит нечто совершенно ужасное, самый зловещий знак, какой только можно разглядеть среди чаинок. Отодвинув чашку, Лайла принялась внимательно разглядывать блюдце.

— Ну что там? — поинтересовалась Рей, наклоняясь вперед.

Лайла всегда умела распознавать женщин, которых следовало избегать. Когда подобный знак появился в первый раз, она восприняла это как предостережение. Во второй раз ее ввели в заблуждение отсутствие обручального кольца на левой руке клиентки и тусклый свет в комнате. Лайла резко отодвинула чашку еще дальше, и ее серебряные браслеты соскользнули вниз, на самую кисть. Их звон напоминал свист ветра, который слышится издалека, когда вы находитесь, например, посреди пустыни и лишены всего — воды, надежды и удачи. У Рей внезапно пересохло в горле.

— Там что-то ужасное, да? — прошептала она.

Лайла не ответила. Да какое ей, в конце концов, дело до злой судьбы этой девочки? Она повидала много несчастных женщин, научилась скрывать свои чувства и говорить то, что хотелось бы услышать клиенткам. Однако такой судьбы не заслуживал никто.

Лайла все сразу поняла, даже не глядя на Рей. Она сконцентрировалась и закрыла глаза. И тут же вокруг нее образовалась стена из голубого льда, твердая как алмаз и столь же непроницаемая. Сидя на диванчике в ресторане, Лайла мысленно уносилась все дальше от Рей. До этого ей казалось, что она утратила способность перемещаться в другое пространство, однако на этот раз все получилось на удивление легко, стоило Лайле представить, что она стала вороном. У нее были иссиня-черные крылья; далеко внизу проплывала земля, маленький голубой шарик. Ее перья начали топорщиться одно за другим. Воздух был прозрачен, холоден и чист как стекло.

— Пожалуйста, скажите, что вы видите, — попросила Рей, но ее голос звучал едва слышно, словно она стояла на краешке планеты и кричала в пустоту. — Если там что-то страшное, пусть, мне все равно. Я просто хочу знать, — твердила Рей.

Ее слова были осколками хрусталя, а Лайла унеслась слишком далеко, чтобы что-то услышать. Притяжение земли перестало для нее существовать. На ее перьях играл лунный свет, это холодное белое сияние. Было прекрасно и одиноко, и рядом ни одной живой души. И тогда Лайла взглянула назад, на Рей. Она хорошо знала, что истинное милосердие состоит в том, чтобы открывать только малую толику правды.