Елена Колина - Про меня

– А почему у тебя юбилей?

– Потому, – свирепо ответила Вика, – не понятно, что ли? Потому что я хочу подарки на юбилей, а не на обычный день рождения.

…Сначала мы дарили Вике подарки на юбилей.

Викины подарки на юбилей – медведи. В этом году Вика собирает медведей.

Санечка, Катька и я подарили общий подарок, как семья, – коллекцию кружевных медведей.

Санечка давно заказал медведей знакомому художнику. Каждый медведь со своим лицом, медведи-девочки – в кружевных юбках, а медведи-мальчики в кружевных шляпах и штанах с оборочками. Вика радовалась, гладила кружева.

Катька подарила отдельного маленького медведя – фарфорового мишку из коллекции своего отца. Вика очень на него заглядывалась, когда Катька переехала к нам со своей коллекцией. Катька тогда специально подарила ей не медведя, а танцовщицу, чтобы Вике было о чем мечтать, а потом обрадоваться. Катьке обязательно нужно, чтобы Вика подпрыгивала и повизгивала от радости. Вика подпрыгивала и повизгивала, и Катька тоже – от Викиной радости.

Критик подарил симпатичного мишку из игрушечного магазина. Вика строго кивнула.

Дядя Лева подарил золотого медведя с бриллиантовыми глазами от известного петербургского ювелира, ювелир сделал медведя специально для Вики. Вика вежливо улыбнулась.

Но всех передарил профессор! Профессорский мишка старый, облезлый, из его детства – и из Викиного тоже. Может быть, он вместе с ними ходил в третий класс. Вика посадила облезлого мишку рядом с собой, и профессор счастливо заулыбался.

После подарков был небольшой перерыв, который каждый использовал как хотел, – Санечка и дядя Лева вышли курить и говорить о Катькиной болезни, критик тихо ссорился с Викой, а профессор подошел к нам с Катькой.

– Что-то она очень нервная, сегодня сказала: «Ты не мужчина, а профессор»… – пожаловался профессор.

– Просила прощения? Подлизывалась? – тоном главного эксперта по Вике сказала Катька. – Тогда все в порядке.

– …Тебе больше понравился его медведь, ты падка на мишуру, – шипел критик, кивая на дядю Леву. Критик его недолюбливает, считает своим главным соперником, потому что дядя Лева очень обеспеченный человек, а Вика «падка на мишуру».

– Под мишурой ты подразумеваешь деньги?! – едко прошептала Вика.

Потом мы сидели за столом, и впервые за этот месяц нам было хорошо.

Можно же просто жить одной минутой, когда все вместе, всем вкусно, и хотя бы на эту одну минуту забыть про анализ!

…А ведь он сейчас делается, он уже почти готов и совсем скоро решит нашу жизнь. Но на одну минуту можно, как будто кружевные медведи, и салат оливье, и все хорошо?!

…Это как будто на одну минуту сойти с ума, потому что «все хорошо» – это отрицание реальности.

Критик делал всем комплименты: Вика – как роза, Катька – как ангел с золотым нимбом вокруг головы, Санечка – столп отечественной культуры, Маруся – красавица, профессор – столп отечественной науки, а Лев Борисович – не сказал кто, сделал вид, что задумался. Вот какие страсти вокруг Вики на ее юбилей! Вика – ловец бедных одиноких душ – поймала и держит.

Я тоже хочу, чтобы у меня были страсти, я тоже хочу быть ловцом душ, как Вика!

– Викон, как дела в больнице? – невинно осведомилась Катька. – Как прошла твоя последняя операция? Гемоглобин как?

Вика беспомощно смотрела на нее секунду, потом беспомощность на ее лице сменилась злостью, и, наконец, она туманно сказала:

– Неплохо. Ну, то есть я имею в виду, что… что…

– Что гемоглобин, – сжалилась Катька, – повысился до ста?..

– Да, вот именно, – с облегчением подтвердила Вика.

Вика говорит, что врет не для себя, а для своих мужчин. Что она дает им, что им нужно, чтобы они ее любили. Но, по-моему, они подозревают, что она не гинеколог и не критик. По-моему, им достаточно ее самой.

А потом у Вики вдруг испортилось настроение.

– Маруся, быстро скажи ей что-нибудь хорошее, ей уже десять минут никто не говорил ничего хорошего… – прошептала Катька.

Но было поздно.

Вика указала на меня пальцем.

– А это еще что?! Я вас спрашиваю, что это?! Почему не в постели? Времени знаете сколько?!

– Это не в постели, потому что оно у тебя на юбилее, – объяснила Катька.

– И оно уже на каникулах, поэтому мы ему разрешили лечь попозже… – продолжил Санечка.

– ВЫ разрешили?! Я лично ничего ей не разрешала! – огрызнулась Вика. – Значит, вы теперь ребенку все разрешаете сами! …Ну ладно, все домой, мне спать пора.

Сейчас всего десять часов.

Все ушли, и мы, и профессор, и критик, и дядя Лева, а через минуту Вика появилась у нас.

– Поедем в клинику, – приказала Вика, – анализ будет готов завтра с утра, а мы сейчас приедем и подкупим медсестру, и она нам его прочитает.

Вика всегда так. Вцепляется как бульдог в свое желание и не отпускает. Несется за своим желанием и рычит как тигр, сидит в засаде на свое желание как тигр или как лев, с угрожающим видом ждет, когда ей принесут ее желание, порыкивая время от времени – где оно, мое желание, скоро ли будет?! И желание бросается Вике под ноги, угодливо попискивая, – вот я, не долго ли ждала?.. Она так хочет все – картину, корзину, картонку, луну с неба.

Она хочет, чтобы Катька была здорова. Мечется, бегает по врачам и колдунам, а иногда сидит притихшая – не понимает, как это может быть, что все не по ее воле. А если нельзя, чтобы Катька сразу же была здорова, то хотя бы анализ. Без очереди или на день раньше…

Мы ждали этот анализ, как будто это объявление приговора, как будто от этого зависит все.

А когда дождались, выяснилось, что это не так уж важно.

Клетки могут быть плохие и очень плохие. Мы боялись, что наши клетки – очень плохие, мы надеялись, что наши клетки – просто плохие.

Но, оказывается, очень злые клетки лучше поддаются лечению, чем просто злые. …Но они очень плохие, и это очень страшно.

А если клетки не такие злые, то они плохо поддаются лечению, и тогда вообще не понятно, что делать. Что хуже – очень страшно или вообще непонятно, что делать?

У нас все хорошо.

Мы скоро едем в Тоскану. Уже купили билеты. Сняли дом.

Дом в тридцати километрах от Флоренции. Есть сад, маленький бассейн, беседка. В доме все красиво и не как в обычном отеле – расписные буфеты, кровати с огромными спинками, круглые столы на толстых ножках.

В Санечкиной-Катькиной комнате кровать с пологом, в Викиной комнате балкон, увитый плющом, – Вика сможет играть, что она Джульетта.

А я живу в башенке, нужно подниматься по винтовой лестнице. Мы еще никогда не ездили отдыхать все вместе, но все, конечно, будет, как дома, – мы будем ходить друг за другом по комнатам, сидеть на всех балконах, лежать на всех кроватях.