Вайолетт Лайонз - Будь моим мужем

Натали только слабо кивнула. Она не могла спорить: этот поцелуй на залитой солнцем улице разбудил в ней острейшее желание, нестерпимый голод. Какая-то крохотная часть сознания призывала к бегству. Но непослушные ноги вели вслед за Этьеном, а тело уже предвкушало безудержные ласки.

Натали призналась себе, что сейчас пойдет за мужем куда угодно и сделает все, что он потребует. За десять дней он привязал ее к себе крепчайшими узами неутолимой страсти, раскрыл неизведанные глубины чувственности. И Натали сомневалась, сможет ли когда-нибудь вырваться на свободу. Захочет ли…

— Милая, посмотри, что я нашла! Это непроявленная пленка.

— Что? — Натали медленно оторвала взгляд от списка, который она внимательно изучала. —Прости, мама, я не расслышала, что ты сказала.

— Я говорю, что нашла пленку. — Элиза подошла к дочери и протянула фотоаппарат. — Не знаешь, когда им пользовались в последний раз?

Натали постукивала кончиком ручки по губам, задумавшись над ответом. Ей вовсе не пришлось напрягать память, наоборот, она слишком хорошо знала, что это за пленка. Знала, почему она не только не проявлена, но даже как бы нарочно оставлена в фотоаппарате, а тот, в свою очередь, хорошенько запрятан в ворох старых журналов в кладовке.

— Мама, эта пленка… В общем, я снимала кое-что в Греции.

— Но ведь прошло уже почти четыре месяца! Я думала, вам с Этьеном захочется посмотреть фотографии. Это так приятно.

— Да я забыла совсем, столько всего произошло…

— Но ведь это ваш медовый месяц! — Элиза могла, когда хотела, быть очень настойчивой. —Неужели тебя не тянет заглянуть в прошлое и вспомнить чудные дни, Которые вы провели вместе?

Вот уж чего Натали не хотелось совершенно. Она до сих пор, возвращаясь мыслями к майским дням, испытывала неловкость и смущение. И пока не была готова к документальным свидетельствам своих безумств.

Натали понимала, что оставила на берегах далекого теплого моря часть себя. Но разобраться в себе не могла — чего она хочет, чего ждет. Единственное, что она знала точно: в Грецию уезжала одна женщина, а вернулась другая. И эта женщина была без ума от Этьена Вермонта.

Невозможно описать словами чувства, испытываемые Натали. Этьен заполнил все ее существо — и тело, и разум, и сердце. Когда он был рядом, Натали тянуло к нему как магнитом. Она уже не могла жить без его сильных рук, без его внимательных взглядов, без его проникнутых страстью прикосновений.

Когда Этьена не было рядом, Натали чувствовала себя так, словно бы у нее отрезали часть тела. Эти дни его отсутствия были невыносимы, она жила как во сне, ощущая огромную пустоту и одиночество. Натали бродила по квартире как потерянная, все валилось из рук.

Она могла по-настоящему жить только в горячих объятиях мужа. Ее тело под нежными ласками раскрывалось, как цветок, навстречу Этьену, принимая его в себя со страстной благодарностью…

— Улыбнись!

Натали нервно вздрогнула и зажмурилась от яркой вспышки. Элиза с довольным видом закрывала крышкой объектив фотоаппарата.

— Мама, что ты делаешь?

— На пленке оставался последний кадр, и я им воспользовалась. Ты, правда, будешь похожа на испуганного кролика, но не важно. Зато теперь можно сдать пленку в мастерскую. Мне ужасно хочется посмотреть на фотографии вашего медового месяца — У нас нет времени, — сердито сказала Натали. — Столько всего надо упаковать…

Ремонт особняка, доставшегося в наследство от Мориса Бижо, подошел к концу, и со дня на день надо было переезжать. Натали даже рада была этим бесконечным хлопотам: по крайней мере, они отвлекали ее от навязчивых мыслей об Этьене.

— Как долго в мастерской будут проявлять пленку и печатать фотографии? — Элиза не слушала никаких возражений. — Послушай, мы меняем всего лишь дом, а не страну. А если тебе некогда, я попрошу своего зятя.

— Если тебе удастся его поймать, — сухо и со скрытым раздражением сказала Натали. — Он почти не появляется здесь.

Уже в течение нескольких ночей Этьен возвращался за полночь. Натали лежала в постели, казавшейся огромной и холодной, и с замирающим сердцем ждала его шагов на лестнице. Звук ключа, поворачивающегося в замке, и скрип половиц казались прекрасной музыкой. Она пыталась заснуть, зажмуривала глаза, ворочалась, сбивая простыню, и начинала тихо ненавидеть своего мужа.

Изредка, после напряженного суматошного дня, заполненного мелкими, но утомительными делами, Натали удавалось заснуть в одиночестве. Но стоило ей почувствовать сквозь дрему тело Этьена, осторожно укладывающегося рядом, как она мгновенно просыпалась. Ему даже не нужно было дотрагиваться до Натали: один только запах его кожи будил жгучее желание. И она бросалась в его объятия с такой страстью и нетерпением, словно они не виделись долгие годы, а не несколько часов.

— Да, мне кажется, Этьен слишком много работает. — Элиза озабоченно нахмурилась. — У него, надеюсь, нет никаких проблем?

— О чем ты говоришь?

Натали не смогла скрыть смущения: она всегда очень легко краснела. Неужели она вела себя неосмотрительно и Элиза начала догадываться о том, чем на самом деле было это замужество? Неужели за то время, что они втроем прожили под одной крышей, мама начала сомневаться в счастливом браке дочери? Это было бы слишком ужасно.

— Ну, уж конечно, не о вас двоих. Только слепой не увидит, что вы просто без ума друг от друга…

— Мама!

— Ладно, не строй из себя скромницу! — Элиза с улыбкой дотронулась до порозовевших щек Натали. — Я еще не настолько стара, как может показаться, и все понимаю. Я волнуюсь не за вас: ты и Этьен до сих пор ведете себя, как счастливые молодожены. Нет, я думала о его работе. В “Вермонт-Эстэ” все в порядке?

— Да, насколько я знаю, — торопливо ответила Натали.

Вообще-то, она знала о делах мужа не больше матери. Этьен лишь однажды разговаривал с ней о работе, — когда у него возникли проблемы с мачехой, а у самой Натали с получением наследства.

Но после того, как она, еще во время свадебной церемонии, подписала все необходимые документы, Этьен ни словом не обмолвился о своих делах. Все, что было связано с “Вермонт-Эстэ”, никого кроме него не касалось. И Натали после нескольких попыток, встреченных ледяным молчанием, перестала расспрашивать.

— Ты же знаешь моего мужа. Он жуткий трудоголик.

— Ты как-то слишком легко говоришь об этом. Я просто удивлена, что ты даже не пытаешься убедить его возвращаться пораньше. По-моему, не стоит так напряженно работать в первые месяцы семейной жизни. — Элиза лукаво улыбнулась и добавила с ласковой насмешкой:

— К тому же тебе, кажется, не очень нравится, что муж приходит таким усталым…