Дженис Каплан - Я прекрасна!

Вернувшись домой, мы смотрим программу о созвездиях по каналу «Дискавери», и Дилан засыпает у меня на коленях. Почему бы нам просто не выйти на улицу и не посмотреть на звезды? Может быть, завтра вечером я вынесу одеяла, мы позовем Брэдфорда и отыщем в небе Большую Медведицу…

Я с трудом перетаскиваю сына в кровать и включаю ночник с картинками из «Гарри Поттера». Такие же на его пижаме и простынях.

Сама я не собираюсь спать и отправляюсь на кухню, чтобы просмотреть гору скопившихся журналов «Нью-йоркер». Но почему-то сегодня даже комиксы Роза Часта не поднимают мне настроение. Я то и дело смотрю на часы. Брэдфорд приходит домой после одиннадцати. Вижу, что он очень устал.

— Поешь что-нибудь? — спрашиваю я, надеясь вернуть наши отношения в прежнее русло.

— Нет, спасибо, я перекусил в офисе, — говорит он. — У меня был длинный день.

— Я заметила. — Надеюсь, что в моем тоне больше сочувствия, чем раздражения.

Брэдфорд снимает пиджак и вешает его на спинку стула. Галстук свободно болтается на шее — это для него необычно, — а белая немнущаяся рубашка «Брукс бразерс» вся в складках.

— У меня новости, — говорит он. — Ты только не расстраивайся. В субботу я улетаю в Гонконг.

— В Гонконг?

— Это деловая поездка. В тамошнем филиале компании важные преобразования.

— На сколько ты едешь? — спрашиваю я, кусая губы. Конечно, лететь туда очень долго, но, я надеюсь, пребывание там будет недолгим.

— На три месяца, — тихо отвечает Брэдфорд. Я сажусь и смотрю в открытый «Нью-йоркер».

Буквы расплываются у меня перед глазами. Я не стану напоминать Брэдфорду, что купила билеты на «Мадам Баттерфляй» на следующую неделю. В любом случае это был плохой выбор. По-моему, как раз в этой опере главную героиню бросает любовник, и она убивает себя.

— Три месяца — это большой срок, — осторожно замечаю я. Я не буду сейчас вспоминать о Джеймсе, просто не буду, и все. И не стану проводить аналогий: все мужчины оставляют меня и уезжают во всякие экзотические места.

— Это бизнес. Хороший шанс для меня. Я довольно долго думал над этим.

— Правда? Ты никогда не упоминал про Гонконг.

— Уже несколько недель мы обсуждаем это на работе, — говорит он, засовывая руки в карманы. — Сначала я отказался. Но потом решил, что, если мы побудем некоторое время порознь, это может пойти нам на пользу.

— Или навредить.

— Я ни в коем случае не рассматриваю это как расставание, — продолжает он.

Я тоже не думала об этом. Пока до меня не дошел смысл его слов.

Замираю на месте. Может быть, если не двигаться, моя картина мира не перевернется вверх ногами.

— Мы всего лишь немного повздорили из-за какой-то глупости, — мягко говорю я. — У многих так бывает. И это не значит, что ты должен скрываться от меня в Гонконге.

Брэдфорд подходит и кладет руки мне на плечи.

— Я не убегаю. И не собираюсь скрываться. — Он пытается улыбнуться. — Гонконг — не Патагония.

— Это почему?

Он убирает руки и вздыхает:

— Сара, пожалуйста, мы снова вернулись к тому, с чего начали. Тебе придется научиться доверять мне.

— Я не почувствовала особого доверия ко мне, когда ты выражал недовольство по поводу Джеймса и Керка, — говорю я, но потом понимаю, что мы снова начинаем прежний спор. Поэтому, смягчившись, добавляю: — Я по-прежнему люблю тебя.

Брэдфорд ничего не отвечает, только нежно целует меня. И когда поцелуй повторяется, я готова раствориться в нем, в его объятиях. Чувствую, как все преграды между нами тают. Брэдфорд лихорадочно расстегивает мне блузку и начинает целовать в шею. Я оказываюсь прижата к кухонному столу… Конечно, это не алюминиевая раковина и мы не на высоте тридцать тысяч футов, но все равно мне очень нравится.

— Значит, ты занималась с Брэдфордом любовью после того, как он сообщил тебе об отъезде? — удивляется Берни.

Воскресное утро. Я сижу у нее в комнате, и с потолка на меня смотрит солнце.

— После того как он сказал мне, что уезжает в Гонконг, — уточняю я.

— Ты думаешь, он вернется? — спрашивает Берни, автоматически складывая крошечные детские футболки. — Я так поняла, он уехал не навсегда. А как вы расстались?

— Он не разрешил мне отвезти его в аэропорт. — Я начинаю грызть ноготь на большом пальце. — Вызвал такси. — Не знаю почему, но именно это расстроило меня больше всего. Мне казалось, что, если отвезу его в аэропорт я, это будет для него знаком моей любви, доказательством того, что я понимаю — это деловая поездка, а не разрыв отношений. Но он сказал, что мое присутствие придаст всему ненужный драматизм и он вовсе не хочет участвовать в сцене прощания. Мы чувствовали одно и то же, но способы выражения эмоций нам требовались разные.

— Но вы занимались сексом. Значит, у тебя не может быть сомнений, что он любит тебя. — Берни старается успокоить меня.

— Ты думаешь? Все было замечательно, но я не могу понять, хотел ли он таким образом выразить свою любовь или попрощаться навсегда.

— Любой из этих вариантов лучше, чем отношения в стиле «я после родов, потому не тронь меня».

Заставляю себя улыбнуться, хотя мне сегодня совсем не весело. Я постоянно представляю себе Брэдфорда в гонконгском отеле. Вспоминает ли он меня так же часто, как я его? Вряд ли, потому что иначе он не сможет заниматься делами. Он прислал сообщение, что добрался благополучно, но только и всего. Я уже раз пятнадцать собиралась позвонить ему, но так и не смогла. Мы не условились, как будем общаться, и я не собираюсь звонить первой. Перед отъездом Брэдфорд твердил, что его поездка полезна нам обоим, потому что нам нужен небольшой «брейк» — перерыв. Он говорил очень осторожно, но это слово мне совсем не нравится — оно ассоциируется у меня с катастрофой: окнами, вырванными ураганом, ужасной автокатастрофой, после которой оказываешься в больнице, или горой битой посуды.

Я сморкаюсь и убираю салфетку в карман.

— Аллергия, — зачем-то объясняю я Берни. Но ее не проведешь.

— Послушай, я понимаю, твое сердце разбито. Но никаких слез до вторника! У тебя фотосессия! — говорит она, оставляя роль советника по любовным делам и превращаясь в ведущего психологического тренинга. — И постарайся обойтись без соли. На рекламном плакате твои глаза должны выглядеть идеально.

— Хорошо, — соглашаюсь я, думая о том, что потом оторвусь по полной программе: прорыдаю несколько часов, уминая картофельные чипсы. Если Брэдфорд к тому моменту так и не объявится, пожалуй, все закончится тремя пакетами «Лэйз» со вкусом лука и сметаны. Или, возможно, с чесноком, ведь я буду спать одна.

Мы с Берни относим сложенные вещи в детскую, где за малышами сейчас присматривает Дилан. Или, по крайней мере, он так думает. Малыши «номер один» и «номер два» крепко спят в своих колыбельках, а мой сын сидит на стуле и читает им вслух «Про очень голодную гусеницу». Судя по количеству книжек у его ног, я вижу, что Дилан серьезно относится к своей роли и она ему нравится. Он получает удовольствие от того, что он уже не маленький, что может читать книги, все слова в которых ему знакомы.