Сибилла Кентвич - Вкус фиалок

Девушка пожала плечами.

— Планы изменились. — Она повернулась вполоборота к человеку, стоявшему рядом с ней. — Это Патрик Перрен, — представила она.

Приглядевшись внимательнее к лицу Жан-Батиста, можно было догадаться, какой тяжелый мыслительный процесс происходит в данный момент в его голове. Он пытался вспомнить, где уже мог слышать это имя. Но так как оно не было связано с работой, то конца умственной деятельности не предвиделось. Николь не выдержала.

— Он приютил тогда Одетт, помнишь?

Жан-Батист помнил. Очень хорошо помнил, какие адские муки пришлось испытать Мари, когда ей сообщили о пропаже ребенка. Что теперь нужно было здесь этому человеку? Жан-Батист, правда, пожал Патрику руку, но воздержался от дружеского изъявления радости по поводу его прибытия в Амьен. Во всяком случае, до тех пор, пока не получит более подробной информации о цели визита.

— Что вас привело к нам, месье Перрен? В нем чувствуется напряжение, подумал Патрик. По всему видно, что он не в восторге от встречи. Оно и понятно — ведь Перрен мог доставить их семье новые неприятности. Так, вероятно, полагал Жан-Батист.

— Ваша сестра, я имею в виду мадам Барбе, пригласила меня повидать Одетт, — объяснил он.

Почувствовав взрывоопасность ситуации, Николь встала между мужчинами.

— Жан-Батист, перестань подозревать человека во всех смертных грехах! Он приехал в гости. Где Мари?

Брат кивнул в сторону двери.

— В кабинете, с Одетт.

Николь взяла Патрика за руку и потащила за собой.

— Жан-Батист сможет вдоволь наиграться в средневекового инквизитора после того, как вы повидаетесь с Мари. И с Одетт, — добавила Николь, когда они отошли на некоторое расстояние.

Девушка, крепко держа своего спутника за руку, вела его по довольно длинному коридору.

Следуя за ней, Патрик спрашивал себя: остается ли она когда-нибудь пассивной или всегда и везде лезет на рожон? Лидерство казалось неотъемлемой частью ее характера.

Николь постучалась и просунула голову в приоткрытую дверь. В комнате молодая женщина возилась с ребенком. Девочка лежала на столе, рядом с нею жужжал вентилятор.

— Привет, Мари. У меня для тебя сюрприз! — заявила Николь.

Мари подняла на сестру взгляд. Одетт громко заплакала, двигая ножками в такт музыке, звучавшей по радио. Во всяком случае, так могло показаться. Пуговка на ее кофточке грозила в очередной раз расстегнуться. Мари поправила пуговицу и откинула с лица черные волосы.

— Постой! Дай мне самой догадаться: компания из ста человек сняла банкетный зал и требует, чтобы все было готово через пять минут?

Последние полтора месяца они работали, казалось, круглосуточно. Дела у них никогда еще не шли так хорошо, и Мари буквально валилась с ног от усталости. Поэтому мечтала о передышке, чтобы побольше побыть с Огюстом.

Николь улыбнулась, по-прежнему не входя в комнату.

— Даже лучше.

Сестра вздохнула, снова застегивая непослушную пуговицу. Довольная улыбка засияла на ее губах.

— Мы на месяц закрываем ресторан!

В ответ ей отрицательно помотали головой.

— Не-а. К тому же ты сделаешь только хуже, вешаясь на шею такому мужчине, как твой муж.

— Спасибо на добром слове. — Мари взяла дочь на руки. — Пойдем, девочка моя, прогуляемся. — Ей показалось странным, что Николь не влетела в комнату как обычно, а разговаривает из-за полуоткрытой двери. — Ну ладно, дорогая, что у тебя за сюрприз?

В ответ Николь распахнула дверь.

— Вот, — сказала она, указывая на мужчину, стоявшего рядом с ней.

Глаза Мари расширились от удивления.

— Патрик!

Перрен пытался уловить в глазах женщины какой-нибудь намек на недовольство. Но, кажется, ему были искренне рады.

— Наконец-то вы приехали!

Николь сложила руки на груди. При этом золотой браслет тихонько звякнул.

— Мари всегда быстро соображает, — прокомментировала она реакцию сестры.

Воодушевленный радушным приемом Патрик вошел в комнату. Однако он все еще чувствовал себя неловко и считал обязанным объяснить свое появление здесь.

— Мари, — пробормотал он, не зная, с чего начать, — надеюсь, вы не сердитесь, что я…

— Сержусь? — Женщина положила руку ему на плечо. — Почему я должна сердиться? Ведь я сама пригласила вас.

— Да, но… — Патрик представил, как глупо выглядит в глазах Мари. Он хотел сказать, что, может быть, ему не стоило вылетать первым же рейсом, как только получил письмо.

— Так как вы, все это время не писали и вообще не давали о себе знать, то я подумала: вдруг вы забыли Одетт?

Как он мог забыть? Патрик взглянул на девочку, удобно устроившуюся на руках матери.

— Да нет, просто… — Он опять замолчал.

— Я ведь вполне серьезно говорила насчет почетного дядюшки. Вы и в самом деле можете навещать Одетт, когда захотите. — С этими словами Мари протянула малышку Патрику.

Тот очень осторожно взял из рук матери маленький живой комочек. Радость засверкала в его глазах, будто лунные блики на поверхности озера. Первое, о чем он подумал, что девочка стала тяжелее, чем была несколько месяцев назад. И у нее появились волосики. Нежные, как пушок, и такие же черные, как у мамы.

У Патрика возникло ни с чем не сравнимое ощущение, что он держит на руках небесное облачко. И ему вдруг стало ясно, как сильно он хочет иметь собственного ребенка.

Огюст Барбе въехал на стоянку перед рестораном. Найти свободное место для машины было практически невозможно. Такова цена коммерческого успеха, подумал он с легкой досадой. В конце концов, ему все-таки удалось припарковаться.

Он с минуту посидел в машине, переводя дух, — день выдался на редкость тяжелый. Однако теперь все позади. Все проблемы и тревоги остались как бы в другом мире. С самого утра Огюст стремился сюда, в мирную гавань, ниспосланную ему Господом Богом. Разумеется, не само здание так манило его, а близкие люди, создавшие эту красоту.

Он отворил дверь и вошел. В помещении было людно и прохладно. И Огюст сразу почувствовал прилив сил, словно какой-то великан помог ему сбросить с плеч огромный камень. Довольная улыбка появилась на его лице, когда входная дверь медленно закрылась за ним, оставляя палящее солнце снаружи.

До сих пор Огюст не мог привыкнуть к перемене, которая произошла в его жизни. Еще шесть месяцев назад он был одиноким психиатром, по долгу службы связанным с полицией и хорошо справляющимся со своей работой. Он добросовестно выслушивал мужчин и женщин, ставших жертвами преступления, и всеми силами старался им помочь.

Так было, пока судьба не свела его с Мари Дюпре. Тогда он и предположить не мог, что обычный выезд к потерпевшей — женщине, у которой похитили новорожденную дочь, — станет началом его настоящей жизни. Той жизни, в существование которой он никогда не верил. Бедняжку бросил муж, когда она была на шестом месяце беременности, и исчез без каких-либо объяснений. Но та мужественно переносила свалившееся на нее несчастье, думая лишь о будущем ребенке. И вот когда она счастливо разрешилась от бремени, ее дочь украли. Подозрение поначалу пало на мужа, в котором столь странным образом проявились отцовские чувства.