Инга Берристер - Мстительница

Инспектор и полицейские обменялись удивленными взглядами, но они слишком много видели в жизни, чтобы задавать вопросы.

— Поосторожнее, сэр, — попросил Майлса инспектор.

В часовне горели черные свечи, приготовленные для черной мессы. Воск шипел, распространяя странный запах. Секрет изготовления свечей не раскрывался непосвященным так же, как произносимые над ними заклинания. Когда-то очень давно в них добавляли маковый экстракт, видимо чтобы успокоить приносимых в жертву людей. В прошлом обряд жертвоприношения был частью обыденной жизни.

Не только звери, но и люди, несмотря на всю свою цивилизованность, обладают инстинктами, которые переходят от поколения к поколению. Вот и мужчины, подойдя к часовне, ощутили почти неодолимое желание бежать прочь.

Первой их заметила Пеппер, и сердце у нее перевернулось от ожившей надежды. Она, стараясь не привлекать внимание Симона, подалась к Оливеру и застыла под безумным взглядом.

Симон умолк на полуслове, прищурился... Не хуже зверя он чуял страх и опасность. Дрогнули горевшие свечи, словно где-то открыли дверь.

Не сводя глаз с явившейся ему картины, Майлс чувствовал, как комок подкатывает у него к горлу. Все молчали. Полицейские вооружены, но рисковать они не могут. Стоит им подать голос, и Симон, не задумываясь, расстреляет своих пленников. Они и глазом моргнуть не успеют.

А Симон с искаженным лицом направился к Пеппер. До двенадцати оставалось пять минут. Его охватило такое возбуждение, от которого разболелась голова. Ничего подобного в жизни он еще не испытывал... И вдруг все пропало. Потрясенный, он остановился и стал диким взглядом обшаривать темные углы часовни. Где Тим? Он обещал быть тут и разделить с ним... Симон растерялся. Ему хотелось вновь почувствовать возбуждение, ощутить эйфорию и экстаз, которые обязательно вернутся, едва он увидит простертое на алтаре тело Пеппер... Он говорил и говорил, и его невидимые слушатели холодели от ужаса.

— Вы правы, он — сумасшедший, — мрачно заметил детектив. — Надо его отвлечь.

— Рискованно, — возразил другой. — У нас будет мало времени. Постараемся спасти хоть кого-нибудь...

Симон нахмурился. Пришел час, а возбуждение... Где оно? Где Тим? Он же обещал прийти!..

Пеппер не сводила с него глаз и видела, как тьма заволакивает его разум. Сейчас... Пора!.. Другого шанса не предвидится. Пистолет все еще был нацелен на них.

Инспектор повернулся к Майлсу и прошептал:

— С нами снайпер, но он ничего не может сделать. Между ним и этим сумасшедшим пленники.

Пеппер положила руку на плечо Оливеру, и он посмотрел на нее. Когда она показала взглядом на дверь, он сразу все понял. Это их взаимопонимание было новым для него и в то же время давно знакомым, словно родилось вместе с ним. Пеппер хотела, чтобы он бежал. И хоть мальчик знал, что одному из них придется умереть, — неизвестно, кому именно, — он готов был послушаться, если другого выхода нет.

Она все еще сжимала его плечо, глядя, как Симон борется с тьмой. И вдруг Симон отвернулся.

Пора... Пеппер отпустила Оливера... Он побежал, а Симон дико завопил и направил на него пистолет. Тогда Пеппер метнулась к нему, но ее опередила Мэри, которая оттолкнула ее и, раскинув руки, бросилась на убийцу.

Ее смерть была мгновенной. Но Мэри не успела упасть, а пуля снайпера уже вошла в голову Симона.

Едва смерть приняла ее, Мэри увидела ожидавшую ее женщину, которая протянула ей руку, и успокоилась. Рядом с цыганкой стоял Филип. Когда же она оказалась рядом с ними, цыганка показала ей на часовню и как будто сказала, по крайней мере, Мэри услыхала:

— Все кончено. Мальчик спасен.

Как в тумане, Пеппер видела бегущих к ней мужчин: полицейских и еще одного, чье лицо она должна была знать. Он нес на руках мальчика. Потом он назвал ее по имени... Так ей, по крайней мере, показалось. Потом еще раз и, ничего не понимая, наморщил лоб. Вот тут Пеппер очнулась, вскочила, и он обнял ее свободной рукой.

— Все кончено, Пеппер... Вы оба живы.

Они-то живы, это правда, а вот Мэри и Филип погибли.

— Так было предназначено, — услыхала она чей-то голос и едва заметно улыбнулась.

— Наоми...

Больше она не увидит бабушку... По крайней мере, в этой жизни. Почему Пеппер была в этом уверена, она сама не знала.

Почувствовав ладонь Оливера на своем плече, она посмотрела ему прямо в лицо.

— Мэри успокоилась в мире.

Он ответил ей серьезным, все понимающим взглядом.

— Да... Я видел ее.

Майлс смотрел на них, понимая, что происходит нечто, к чему он не имеет отношения, однако это не вызвало в нем раздражения.

— Я должна была прислушаться к тебе, — сказала Пеппер, когда все формальности остались позади и Майлс привез их с Оливером к себе.

— А мне надо было быть более чутким.

Оба замолчали. Потом Пеппер, вспомнив об Оливере, уже уложенном в постель, сказала Майлсу:

— Оливер должен быть со мной. Я обещала Мэри, что позабочусь о нем, но даже если бы не обещала...

— С нами, — поправил ее Майлс. — Да.

Пеппер наклонила голову, и волосы упали ей на лицо. Уже почти наступило утро, но Пеппер и Майлсу было не до сна.

— Я боялась поверить тебе... — призналась Пеппер.

— А я боялся тебя потерять. — Он взял ее за руку. — Мы не можем изменить прошлое.

— Нет... Так было предначертано.

— Мы можем жить в Лондоне. Продадим наши квартиры и купим что-нибудь попросторнее, — предложил Майлс.

Пеппер покачала головой.

— Нет. Оливер не привык жить в Лондоне. И вообще Лондон не для детей.

— Но тебе будет трудно каждый день ездить туда-сюда, — сказал Майлс. — Мне-то что? Я могу работать дома.

Ему уже намекнули, что его хотят сделать судьей окружного суда. Если это получится, то он станет самым молодым судьей в стране, но работы у него будет невпроворот, правда, отпадет необходимость постоянно торчать в Лондоне.

— Нет, — повторила Пеппер.

Они сидели в ее гостиной и обсуждали планы на будущее. Свадьба уже состоялась, но присутствовали на ней лишь Оливер и несколько друзей.

— Я ухожу из бизнеса. — Пеппер старалась не смотреть на Майлса. — Он свое дело сделал.

Майлс сразу понял.

— Майденес... Немезида. Стоило ли, Пеппер?

Она покачала головой.

— Нет. Я потеряла Мэри и Филипа и могла потерять сына.

Услышав в ее голосе виноватые ноты, Майлс взял Пеппер за руку.

— Но ведь было не только горе. Вспомни об Алексе и Джулии.

— Думаешь, им разрешат усыновить Рэндольфа? — спросила Пеппер, представив умственно отсталого малыша, которого Барнетты мечтали привезти в свой дом.

— А почему бы нет? Ты очень умная, — тихо проговорил Майлс, — но и ты — всего лишь смертная женщина. Никому из нас не под силу изменить жизнь, мы можем лишь приспособиться к обстоятельствам.