Лора Брантуэйт - По воле богов

«А ты колючая».

«Это упрек? Интересно. Я, между прочим, тебя не звала».

«Нет, наблюдение. Упрек – это когда неприятно. Мне не неприятно».

Луиза думала было поинтересоваться, а не мазохист ли ее новый незнакомец, но природная скромность не позволила – та самая скромность, из-за которой Луиза до сих пор краснела, когда в магазине дисков проходила мимо стеллажей с фильмами для взрослых.

«Поразительная толерантность».

Одной фразой Луиза думала убить сразу двух зайцев: съязвить и вставить умное словечко, которое наверняка отпугнет зарвавшегося школьника.

«Нет, я просто лоялен к тебе».

Вот это да! Наверное, отличник. Или даже студент-первокурсник. В общем, непонятно, почему Луиза до сих пор теряет с ним время…

«Польщена. Боюсь даже предположить, в чем причина такого интереса».

«У тебя красивое имя».

Луиза фыркнула.

«Самый оригинальный комплимент, который я когда-либо слышала».

«Ты француженка?»

«Наполовину. Мой отец француз».

Луиза и сама не понимала, к чему разоткровенничалась. Еще бы написала про странное пристрастие своей мамы к мужчинам этой национальности, которое заставило ее сразу после окончания траура по первому мужу снова выскочить за француза и даже укатить с ним на его историческую родину.

«А я на четверть итальянец».

«Послушай. Я не знаю, почему ты спрашиваешь и почему я тебе отвечаю… Это как-то странно. Почему ты вообще написал мне?»

«Мне понравилось твое имя».

Луизе вдруг страстно захотелось поверить, что предприимчивость неуемной Мерил здесь и вправду ни при чем.

«Еще более странно. Сколько тебе лет?»

Почему-то именно этот вопрос казался очень важным.

«Зачем ты задаешь вопрос, на который я не смогу ответить? То есть смогу, но ты не будешь знать, честен я или лгу… Значит, все равно бессмысленно».

«Философ».

«Нет, я говорю как прагматик».

«Знаешь, прагматик, мне нужно идти».

Луизе, конечно, никуда не было нужно. Но выдерживать эту странную беседу дольше она просто не могла… Глупость, однако чувство было такое, будто все шестеренки того сложного механизма, который составлял ее жизнь, застопорились, а потом со скрипом, щелчками и скрежетом пришли в движение… но в обратном направлении! И почему все еще работает – непонятно, и как такое возможно – загадка…

«А мы еще поговорим завтра?»

«Не знаю», – честно ответила Луиза.

«Я буду надеяться».

Луизе показалось, что ей подмигнули.

«Пока, рыцарственный незнакомец».

«Пока, Луиза Гаррот».

От этого диссонанса – ничего не значащее прозвище и ее настоящее имя – Луиза почувствовала себя неуютно.

Тени на стенах на этот раз плясали какой-то первобытный танец. Это была привычная игра для сознания: качнуть абажур бра и смотреть на тени и отсветы, разбегающиеся по стенам. Иногда ей виделись батальные сцены. Иногда – чопорные средневековые балы… Сегодня – что-то неясное, темное, дикое. То, что в ее жизни присутствует лишь в качестве описания обрядов в книгах по этнографии…

Луиза откинулась в кресле. Было приятно ощущать спиной упругую, но крепкую опору посреди этого безумного хоровода. Хотя какая, к черту, опора из дешевого вертящегося кресла на пластиковой основе?

Мерил божилась, что она тут ни при чем. Вообще. Абсолютно. Но, если уж на то пошло, зарегистрироваться на сайте знакомств не такая уж плохая идея. Скорее наоборот. Выбор почти безграничен, можно крутить несколько романов сразу, ну неужели Лу не понимает всех плюсов такого положения?

Луиза не любила, когда ее называли Лу – что-то в этом было легкомысленное и фальшиво-богемное. Такие вольности она терпела исключительно от Мерил. Мерил, напротив, полагала, что Луиза – подходящее имя для какой-нибудь французской графинечки какого-нибудь тысяча семьсот двадцать пятого года рождения, но никак не для современной, прогрессивной молодой особы.

Но в общем-то вопрос сейчас вовсе не в имени, а в том, что Мерил оказалась напрямую связана с тем, что в почтовом ящике Луизы, как грибы, множились письма от неизвестных мужчин, каждый из которых страстно желал изменить этот статус.

– Ты что, прикрепила к моей анкете фото какой-нибудь восходящей порнозвезды? – поинтересовалась как бы между прочим Луиза.

– Вот еще! – обиделась Мерил. – Твою собственную. Где ты без очков на фоне Ниагарского водопада, помнишь?

– Помню. – Луиза прикинула, на сколько лет она там моложе: на четыре? Или все-таки на пять?

– Так что остальное – вопрос твоих комплексов. Или ты хочешь до конца дней рыться в запасниках с перебитыми горшками, считая их единственно достойной тебя компанией?

– Ничего я не роюсь.

На этот раз обиделась Луиза. Перебитых горшков, как выразилась Мерил, в запасниках не держали. Такого добра полно на любых археологических раскопках, но это не значит, что кто-то тащит черепки в Британский музей. Разве что они явно представляют большую этнокультурную ценность…

– Вот и хорошо. Кстати, если понадобится помощь в отборе кандидата, я готова. Но для начала рекомендую ответить всем.

– Непременно. Будто мне больше делать нечего, кроме как оформлять любовные послания каким-то типам.

– А что, есть? Что делать?

– Не доводи меня до белого каления.

Мерил была всем хороша. За исключением того, что иногда забывала меру. Луиза и так прекрасно знала, что работа в музее и написание диссертации на шкале жизненных ценностей ее любимой подруги где-то между разведением кактусов и чтением комиксов. Вовсе незачем это лишний раз подчеркивать.

– Ладно, поняла, умолкаю.

– Пока, Мерил. Я тебе вечером перезвоню.

– После восьми я занята.

– Не сомневаюсь. – Луиза так же не сомневалась, чем будет занята Мерил. Вопрос с кем в данном случае второстепенный. – Пока.

Кабинет казался против обыкновения маленьким и даже не таким уютным, как обычно. Стеллажи щерились книгами, как толстыми тупыми зубами. И Луиза не знала, откуда такая жуткая и странная метафора в ее мозгу.

Наверное, не стоило на ночь читать о культуре казни в Древнем Сиаме. Нашла чем успокоить нервы…

Лучше бы не было вчерашнего вечера. Лучше бы осталась ночевать на работе. Да, Том бы всем растрезвонил, и на нее стали бы смотреть, как на сумасшедшую, не в первый же раз… профессор Хаксли сделал бы выволочку, но Луиза-то знала, что ему в глубине души приятно ее рвение.

Глупый тот парень, который говорит, как опытный сердцеед… Вот уж растревожил что-то в душе, непонятно что. Ведь было до него так хорошо и спокойно! Или не было?

Луиза, исполненная какой-то тягостной нерешительности, все никак не включала компьютер, будто пряталась от какого-то волшебника, который следит за ней через магическое зеркало работающего монитора.