Кэтрин Дженсен - Скромница и принц

- Конечно, мы оба хотим. Это будет чудесно.

Мария знала, как напряженно работает Антонио. Он заслуживает перерыва, и они чудесно проведут время втроем.

Почти как семья...

Они поехали на восток, потом вдоль берега, пока Антонио не нашел то, что искал, - местечко возле рыбацкой деревушки Спеччиола, горстки бледно-розовых, зеленых и голубых домишек по обеим сторонам немощеной улицы.

Пляж был широкий, песок - ослепительно белый. На берегу, как разноцветные киты, лежали перевернутые рыбацкие плоскодонки.

Хотя место идеально подходило для купания и пикников, было почти пусто, только несколько парней и девушек резвились вдалеке.

- В детстве мы всегда здесь играли, - сказал Антонио. Он оглядел скалы, примыкающие к пляжу, - крутые, серые, поросшие скрюченными соснами и потрепанной ветрами лозой. - Видишь вон там черные пятна?

Мария прикрыла рукой глаза и с трудом отыскала темнеющие среди скал тени.

- Это пещеры? - спросила она.

- Si. - Антонио вскочил и бросился за сыном, перехватив его у самой кромки воды. Взяв малыша на руки, он вернулся на одеяло, которое Мария расстелила на песке. - Мама приходила в ужас. Мы часами лазили по пещерам, случалось и заблудиться. Выходили совсем не там, где входили.

- Что там, в пещерах?

- Сейчас только мусор. Согласно легенде, здесь скрывались пираты и прятали свою добычу. Но мы никогда ничего не находили.

- Все равно интересно!

- Еще как, особенно для мальчишек.

Микеле очень хотелось залезть в воду, и Мария повела его купаться. Сняв рубашку, Антонио пошел за ними. Они поочередно держали малыша за руки, пока он шлепал ножками по воде и брызгался.

Наконец малыш утихомирился. Мария насухо вытерла его и уложила на одеяло, Антонио раскрыл большой полотняный зонт. Она поглаживала ребенка, тихонько что-то мурлыкала, и вскоре он заснул.

Мария отодвинулась на другой край одеяла и закрыла глаза. Изумительно, подумала она, засыпая.

Антонио наблюдал, как естественно, по-матерински Мария возится с его сыном.

Похоже, она знает и понимает, что нужно ребенку. Когда после купания он стал капризничать, Антонио подумал, что малыш чем-то поранился, она же сразу сообразила, что он просто хочет спать.

Антонио не дыша смотрел па эту восхитительную картину. На Марию. Удивительная, прекрасная женщина, щедро дарящая ласку двум одиноким, заброшенным мужчинам.

Встав на колени, он тронул ее за плечо. Мария открыла глаза.

- Он красивый мальчик, - сказала она. - И хороший.

- Ты очень нравишься Микеле. - Он представить себе не мог, что кто-то может ее не любить -не считая матери.

Почему же он медлит, сдерживает свои чувства? Не то чтобы он считал это изменой Анне -время траура давно завершилось.

Вторжение Марии в его жизнь изгнало ту боль, которая мучила его два года после смерти жены.

И теперь он хочет наслаждаться жизнью! Хочет снова почувствовать все! А больше всего -Марию. Антонио не мог припомнить, когда прежде испытывал такую неистовую, сводящую с ума потребность обладать одной-единственной женщиной. Может, виновато двухлетнее воздержание? Или сеанс «обучения», в результате которого он лишь соблазнил самого себя?

Нет, здесь что-то большее.

Благодаря ей он по-другому стал смотреть на жизнь, смог заглядывать в будущее.

Микеле нужен настоящий отец. Такой, который не просто любит его, но может научить, как стать истинным мужчиной, способным любить женщину и создать семью.

Антонио обнял Марию за талию. Она не напряглась, не отодвинулась. И продолжала смотреть на него холодными серыми глазами.

Он оглядел пляж - купальщики ушли. Никого не было. Он медленно наклонился над ней и поцеловал в гладкий, согретый солнцем лоб. В щеку. В изгиб уха. Она подняла подбородок, и его губы оставили дорожку на нежной, девственной шее.

Антонио растянулся рядом с Марией и придвинул ее к себе. Ему было слышно биение ее сердца. Он так много хотел ей сказать, но не находил слов для выражения чувств, которые и сам не мог объяснить. Он был полон ею. И очень смущен.

Он погладил ее и ощутил покалывание в пальцах. Прижал губы к ее губам.

И вдруг неожиданно она обвила его шею руками и поцеловала в губы.

- Мария, - выдохнул он.

- Все хорошо, - прошептала она и начала целовать его лицо.

Стирает невидимые слезы, подумал он. Слезы, которые он уже не хотел проливать. Впервые за долгое время его переполняла радость. Чистая, прекрасная радость.

Мария накрыла их обоих краем тонкого покрывала. Ее пальцы осторожно ласкали его грудь, поднялись к горлу, где застряли те слова, которые он не мог выговорить, ерошили волосы. Он расслабился, руки сами собой нашли ее бедра.

Тело восстало. Но мозг, слава богу, продолжал работать. Он кричал, что нельзя заниматься любовью здесь, сейчас, на пляже... Когда любой может их увидеть. Когда сынишка может проснуться.

Антонио отодвинулся от Марии и сел.

_ Что-то не так? - прошептала она.

- Я должен возвращаться. У меня много дел.

Она молча смотрела на него. Наконец кивнула, как будто поняла, что его гонит отсюда вовсе не работа.

- Как ты думаешь, Микеле проснется, если перенести его в машину? - спросил Антонио.

Мария села, пригладила светлые волосы, спускающиеся почти до талии, и в нем опять толкну-лось горячее желание.

- Он так хорошо спит, не хочется будить. Мы останемся здесь. Все будет прекрасно. Через час можешь прислать за нами машину.

Не отвечая, Антонио вытащил мобильник из кармана брюк, валявшихся на песке, отошел на несколько шагов, поговорил и захлопнул крышку.

- Сейчас приедет один из моих людей. Я подожду его.

Мария смотрела на небо и молчала. Она понимает, подумал он. Работа - это предлог, чтобы уйти. Мысленно он ругал себя за то, что довел ее до слез. Но он должен был либо уехать, либо нарушить данное слово. Он всего лишь мужчина, а каждому мужчине на планете отведена определенная доза самоограничения. Его запас уже израсходован.

Антонио влез на скалу по прорубленным в ней ступеням и смотрел на Марию сверху. Наконец появился охранник. Антонио уехал не оглядываясь, чтобы не мучить себя, но перед мысленным взором стояла картина: она лежит на одеяле рядом с его сыном под лучами щедрого средиземноморского солнца.

Марии до сих пор не приходилось самостоятельно разрабатывать, организовывать и проводить рекламную кампанию, и она обдумывала каждую деталь, бесконечно все перепроверяла. Но по мере того, как приближалось время съемок киноролика, она успокаивалась, чувствуя, что держит в руках все нити.

И все-таки по ночам ей плохо спалось. Иногда она слышала, как плачет Микеле в маленьком домике напротив; обычно это длилось недолго, и она понимала, что Женевра вставала к нему и успокаивала. Но если Мария знала, что бабушка приняла лекарство, то сама шла к мальчику, брала его на руки, ворковала над ним, стуком в дверь давала Женевре знать, что малыш не один. Он засыпал, уткнувшись головкой в ее плечо, и она уносила его к себе.