Памела Кент - Шанс Гидеона

Брови Гидеона Фейбера поползли вверх, выражение лица изменилось. Он замер перед Ким, посмотрев на нее с любопытством.

– Вы в самом деле так прямодушны? – тихо спросил он.

– Надеюсь, – ответила она, чувствуя, как вспыхнуло ее лицо. – Я искренне надеюсь на это.

– И вам здесь не скучно?

– Скучно? – Ким взглянула за окно на террасу с каменными вазами и ступенями, спускавшимися к бархатным лужайкам, за ними вдали виднелись голые деревья, над верхушками которых кружили грачи. Она плотно сцепила пальцы в решительном жесте. – По правде говоря, я с ужасом ждала минуты, когда вы скажете, что в моем присутствии здесь больше нет необходимости, – призналась она или, скорее, выпалила. – Видите ли, я уже начала мечтать, как устроюсь здесь и буду счастлива, и тут вдруг…

– Моя мать повела себя немного неразумно, после чего и заболела?

– Да.

– И это, естественно, положило конец всем мемуарам!

– Разве? – Ее голос выдавал, что она услышала самое худшее, что могло быть. – Значит, вы действительно полагаете…

– Нет, не полагаю, – ответил он резковато, но в то же время вполне любезно. – Думаю, моя мать, если поправится, с удовольствием обрушит на вас все секреты своей молодости, а пока что вам придется успокоить свою совесть обманными заверениями о важности вашей роли в этом доме. Скажите себе, что в вас нуждаются, если не моя мать, то кто-то другой.

Ким снова густо покраснела. Ее голубые глаза ярко блестели.

– А не могла бы я помочь вам, мистер Фейбер? – предложила она. – Разве здесь не найдется какой-нибудь секретарской работы для меня?

С минуту, длившуюся очень долго, он пристально вглядывался в нее, а затем улыбнулся удивительно приятной улыбкой.

– Вот что я скажу, мисс Ловатт, – произнес он. – Моя мать всегда вам рада и готова принимать вас всякий раз, как вам захочется заглянуть в ее комнату. Дежурная сестра не будет возражать.

– О! – воскликнула Ким, почувствовав огромное облегчение и непонятно почему удовольствие. – В самом деле?

– В самом деле. И коль в вашем разговоре самой волнующей темой явится обсуждение, какое она надела платье на свой первый бал и сколько кавалеров сделали ей предложение, прежде чем она наконец решилась выйти замуж за моего отца, тогда доктор, я уверен, не будет против. Вы можете даже предупредить ее, чтобы в будущем она воздерживалась от шампанского и не была такой жадной, когда почувствует запах пирога!

– Обязательно! – заверила его Ким. – Я сделаю все, что вы считаете нужным.

– А вот пирог, определенно, таковым не был, – сухо прокомментировал он.

Мягкие яркие губы Ким слегка дрогнули.

– Все равно, я уверена, ваша мама отлично провела вчерашний вечер, – сказала она.

Он пожал плечами. Последовало восклицание:

– Женщины! Никогда их не понять… Даже ту, которая приходится мне матерью!

На столе зазвонил телефон, и Ким хотела было удалиться, но Гидеон Фейбер поднял руку, останавливая ее. Закончив разговор, он положил трубку и обошел вокруг стола, приблизившись к девушке.

– На днях вы упомянули что-то о прогулке на одной из моих лошадей, – напомнил он Ким.

Ким посмотрела на него, широко раскрыв глаза.

– Но я сказала это просто так! То есть… мистер Дункан решил, что, возможно, вы согласитесь позволить мне иногда прокатиться.

– В его компании?

– Нет, конечно. – Она снова залилась румянцем. – То есть… в общем, возможно, иногда…

Он расхохотался.

– Дорогая мисс Ловатт, вы прекрасно сознаете, что Дункан столь же восприимчив, как любой, кто встречался на вашем пути, ведь не обратить на вас внимание очень трудно. Я хочу сказать… вы, полагаю, когда-нибудь смотритесь в зеркало? Я недавно узнал от сестры, что моя мать велела ей поставить перед агентством условие, чтобы сюда прислали только «очень привлекательную» молодую женщину, и прислали вас! Так неужели вы еще сомневаетесь в своей внешности?

Ким была совершенно сбита с толку и удивлена, даже не могла поднять на него глаз, чувствуя, к стыду своему, что ее лицо раскраснелось и горит огнем, словно у школьницы, получившей комплимент. К тому же, заговорив, она стала запинаться.

– Какая чепуха! В агентстве работают компетентные люди. Они не прислали бы ту, которая не была бы… не была бы…

– По настоящему красива?

– Прошу вас, мистер Фейбер, – она поймала взгляд серых глаз, сияющих и насмешливых, и отчего-то почувствовала, как у нее перехватило дыхание, словно она взбежала по лестнице. Такого с ней раньше не случалось, к тому же в ногах появилась какая-то слабость. И хотя к двадцати пяти годам у Ким уже было много поклонников, которые приглашали ее на свидания и говорили почти одно и то же, а один как-то раз даже по-настоящему поцеловал ее, никогда она не испытывала такого волнения, как сейчас. Ей было трудно скрыть свое замешательство. – Вы мне льстите, мистер Фейбер, – тихо произнесла Ким, справившись со смущением.

Он заверил, что не стремился ни к чему подобному.

– Я просто считаю, что вы действительно красивы, – произнес Гидеон Фейбер, сделав ударение на последнем слове.

Ким повернулась и, ничего не видя перед собой, направилась к двери, когда почувствовала его ладонь на своем плече.

– Не убегайте! – сказал он. – Если у вас нет другого занятия – вы только что жаловались, что вам нечего делать! – мы пройдем на конюшню и выберем вам лошадь.

Утро довольно теплое, но лучше что-нибудь накинуть. Пойдите переоденьтесь.

Когда Ким вернулась, он ждал ее в холле, одетый в твидовою рабочую куртку, спортивный свитер и слегка потрепанные вельветовые брюки, которые любил надевать, когда проводил утро дома, и Ким подумала, что выглядит он невероятно привлекательно. Она же просто поменяла твидовую юбку на пару хорошо отглаженных брюк и надела короткую курточку, отороченную мехом. С непокрытыми головами они вместе отправились на конюшню.

Пересекая розарий – самый короткий путь до конюшен, – они подошли к каменным ступеням, грозившим раскрошиться, и Гидеон крепко сжал ее руку ниже локтя, чтобы поддержать, если она оступится на шатком камне. Они остановились на секунду, любуясь панорамой розария, и Ким сказала, что летом здесь должно быть чудесно и что вся усадьба Мертон-Холла прекрасно распланирована.

Гидеон, не отпуская ее руки, вопросительно взглянул на нее.

– Значит, насколько я понимаю, вам нравится Мертон-Холл? – спросил он.

Ким вздохнула.

– Я просто влюблена в него, и мне будет очень горько уезжать отсюда.

– Кажется, сегодня утром мы уже решили, что в ближайшее время вам это не грозит.

– Я знаю, но… – Она посмотрела на него, потом отвернулась. – Когда-то мне придется уехать…

– Когда-то – это может быть очень далекое будущее, – заметил он, не сводя глаз с Макензи, который пытался вырыть что-то из-под клумбы, но выговор собаке хозяин делать не собирался. Следить за уроном, причиняемым собаками, входило в обязанности садовников – таково, видимо, было его отношение к происходившему. – Когда я был ребенком, мы любили гадать на вишневых косточках, вот так примерно: «В этом году, в следующем году, когда-нибудь, никогда». Вы так играли в детстве?