Джилл Мэнселл - Поцелуй

А поскольку Сэм всегда старался сохранять хорошие отношения с бывшими подружками, он не вызывал у них злобы. Наслаждался учебой в университете, получил неожиданно высокий балл по экономике и обзавелся обширным кругом друзей обоих полов, которые даже помыслить не могли о том, что Сэм Шеридан надолго задержится в каком бы то ни было финансовом учреждении, пожелавшем воспользоваться его услугами.

Но Сэм, невзирая на беспечность, втайне от ровесников уже понял, что ему хочется: хорошего уровня жизни и неограниченных социальных радостей. Вечеринки в ветхом викторианском особняке, который Сэм снимал вместе с тремя студентами, вошли в легенду. Сэм, как прирожденная «сова», искренне ими наслаждался: праздники скрашивали рабочие будни. Адреналин взбадривал кровь при мысли о том, что на следующей вечеринке может внезапно возникнуть чья-нибудь подруга по переписке из Швейцарии или тетушка-актриса. За три года не было ни одной провальной вечеринки. Сэм прославился как человек, который устраивает отличные тусовки, где люди встречаются, спорят, смеются и влюбляются. Некоторые даже хватили через край и поженились.

Искусство создания идеальной атмосферы полностью захватило воображение Сэма. Люди радовались жизни, и именно он приносил им эту радость. Сэм неизбежно задумывался, существует ли более приятный способ времяпрепровождения.

Впрочем, все было не так уж просто: хождение по банкам и просьбы о кредите требовали куда большей интеллектуальной живости, чем экзамены в колледже. Некоторые финансовые проекты Сэма были откровенно нелепы, а когда он арендовал далеко не самое роскошное помещение в Манчестере, ему пришлось лавировать между требованиями банка и собственного персонала. Затем, когда новости о новом ночном клубе начали распространяться, поддержание необходимого баланса между престижными клиентами и менее престижными, но богатыми истощило даже решительный ум Сэма, Но он понимал, что его клуб с самого начала обязан сохранять неповторимый облик. Не обязательно иметь умопомрачительно богатых клиентов, но они должны быть правильными людьми — людьми, которые внесут свою лепту в атмосферу клуба. Сэм нуждался в этом, чтобы «Ступени» стали (и остались) самым престижным местом развлечения.

Так и произошло, хотя и не без борьбы поначалу. Репутация Сэма укреплялась, и через два года он выкупил помещение, а еще через полтора необычайно выгодно его продал, переехал в Лондон и, к своему облегчению, обнаружил, что если улицы там и не вымощены золотом, по ним все-таки ходит достаточно любителей клубных развлечений, чтобы сделать новые «Ступени» преуспевающими.

Круг его знакомств расширялся. Число влюбленных в Сэма женщин — тайно или явно — росло. Мужчины, осведомленные о репутации Сэма Шеридана, заранее готовились невзлюбить его, но при личной встрече немедленно проникались восхищением. Сэм был гениален, обаятелен, прост в общении, готов с энтузиазмом поговорить на любую тему, а кроме того, не уводил чужих жен и подружек.

Это особенно радовало мужчин и воодушевляло одиноких девушек. Сэм представлял для замужних женщин (с которыми он неуклонно отказывался связываться) вызов, против которого невозможно устоять. Это возбуждало и делало его еще более желанным.

План оправдал себя, и Сэм мудро держался намеченного пути. Шесть лет назад он заявил о желании открыть новый клуб в Нью-Йорке, и друзья пришли в ужас. Все предупреждали Сэма о том, какой огромный финансовый риск влечет подобная авантюра, но он рискнул, передав бразды правления «Ступенями» своему менеджеру Тоби Мэдисону, и взял отпуск на год в надежде воплотить свою давнюю американскую мечту.

Разумеется, он преуспел там, где, по мнению остальных, должен был потерпеть крах. Нью-йоркские «Ступени», открытые в нужное время и в нужном месте, оправдали себя сразу. Международный круг друзей Сэма продолжал расширяться, и успех, достигнутый будто без усилий, неуклонно рос. Никто не знал, как именно Сэм Шеридан это делает, но он преуспевал. Относясь к происходящему, словно к шутке, он жил полной жизнью и старался извлечь максимум удовольствия из этого сплошного американского праздника.

Но волшебный город Нью-Йорк не стал Сэму домом. В течение последних лет поездки в Англию были хоть и недолгими, зато обрели серьезную значимость. Когда Сэм начиная мечтать по-настоящему об английском дожде и девушках в жакетах без подплечников, о тостах с джемом и людях, которые сроду не были у психоаналитика, то понимал, что наступило время вернуться домой.

Джина с тревогой и испугом наблюдала за возрастающим интересом Иззи к Сэму. Ужин еще не закончился, а эти двое достигли полного взаимопонимания.

Потягивая вино, Джина смотрела на Иззи, которая явно наслаждалась ситуацией. Иззи просто сияла. У Джины уходили годы на то, чтобы сблизиться с человеком и задать ему такие вопросы, какие Иззи задавала после двухчасового знакомства.

— Как ты умудрился провести шесть лет в Нью-Йорке и не жениться? — спросила Иззи, закатывая рукава и облокачиваясь на стол. Она лениво взяла с тарелки кусочек цуккини и улыбнулась Сэму. — В Нью-Йорке все женятся и выходят замуж.

— А если я гей? — Сэм весело улыбнулся.

— Ты не гей.

— Мама, — предостерегающе вклинилась в разговор Катерина. — Откуда тебе знать? Перестань смущать Сэма.

— Разумеется, он не гей, — нетерпеливо отмахнулась Иззи. — Ну же, Сэм, расскажи нам все. Ты покинул Нью-Йорк из-за женщины? Ты ее любил? У вас был роман? Она была слишком богатая? Или слишком бедная? Она…

Иззи хотела сказать «замужем», но замолчала — из уважения к чувствам Джины. Сэм словно прочел ее мысли и ловко подхватил нить разговора:

— Она была чертовски упряма. Мечта любого мужчины. То есть мужчины, который не отступит.

— Вот нахал, — заметила Иззи и взяла еще цуккини, а потом ухмыльнулась. — Ну, я бы точно не устояла.

— Мама… — вздохнула Катерина. — От скромности ты не умрешь.

— Не хочу, чтобы это показалось смешным… — начала Джина, переплетая пальцы. Ей было явно не по себе.

— В таком случае я не стану смеяться, — невозмутимо ответила Иззи.

Джина прекрасно знала о репутации Сэма в отношении женщин. В его присутствии слабый пол просто терял способность говорить «нет», И теперь Джина понимала: все начинается сначала, причем в ее собственном доме.

Заманить Иззи в кухню для разговора наедине было несложно, зато найти правильные слова, которые, по мнению Джины, следовало сказать, оказалось куда труднее.

— Послушай, это, вероятно, покажется тебе несправедливым… — Джина замолчала и принялись комкать бумажную салфетку.

— Это действительно очень неприятно — ожидать, когд, а наконец объяснят, в чем дело, — добродушно намекнула Иззи.