Джилл Мэнселл - Поцелуй

— Утром, — продолжала мать, не замечая произведенного ее словами эффекта, — мне нужна была чистая бумага, и я вспомнила, что у тебя она наверняка есть…

— Да, — осторожно ответила Катерина. Вот, значит, в чем дело. Не имея возможности посылать ей письма по почте, Эндрю был вынужден вручать их лично, при расставании. Вернувшись домой, Катерина читала их и перечитывала в уединении собственной комнаты. Она знала, что его чувства искренни.

Если любая мать на свете отреагировала бы на эти письма с ужасом и отвращением, Иззи, похоже, намеревалась вести себя с присущей ей оригинальностью. Она явно собиралась проявить понимание и завязать один из тех невыносимых «задушевных» разговоров, которые не в силах терпеть ни одна дочь.

«Кроме того, — размышляла Катерина с негодованием и страхом, — эти письма адресованы мне. Я так старалась их запрятать среди эссе, рефератов по физике, где ни одной матери не придет в голову искать».

— Вот что я нашла. — Иззи полезла в сумку и вытащила свернутый листок.

— Мама, это не твое дело. — Катерина приготовилась к бою.

— Знаю, — спокойно отозвалась Иззи. — Но я прочла… и теперь это мое дело.

Она развернула письмо. Догадавшись, что мать собирается читать вслух, Катерина испытала ужас. Сначала унижение, потом допрос… Невозможно предсказать, что еще придет в голову Иззи.

— Это нечестно, — взмолилась Катерина, не в силах вообразить ужасающие перспективы. Если мать скажет Джине… — Это очень личное, я не хочу обсуждать, просто отдай мне… — Она попыталась выхватить листок, но Иззи немедленно подняла руку. — …и забудь, что ты его видела!

— Ах, первая любовь!.. — провозгласила Иззи с сияющими от радости темными глазами. — Честное слово, детка, я не такая уж старуха и прекрасно помню, что это за чувство… — Постукивая по листку пальцем, она с восторгом продолжала: — Это великолепно! Действительно берет за душу!

— За душу… — эхом отозвалась Катерина, откидываясь на подушки. Она сдалась. Закрыв глаза, а затем медленно открыв, она устало спросила: — Мама, ради Бога… о чем ты говоришь?

Иззи начала читать…

Катерина настолько приготовилась к сопротивлению, что едва не крикнула: «Но это же не то!»

Слава Богу, ее секрет не раскрыт! Она была помилована. Поняв это, Катерина решила, что ей действительно повезло, поскольку Иззи никогда бы не восприняла роман с Эндрю очень легко. Даже Иззи не настолько либеральна.

— Это стихи. — Катерина откинулась на подушки, скрывая облегчение под маской грубости. — И они дерьмовые. Не надо было их читать.

— Они не такие уж и плохие, — возразила Иззи. — Конечно, Вордсворт не стал бы лишаться из-за этого покоя и сна… — Она помолчала и стиснула холодную руку дочери. — Вот что я хочу тебе сказать, детка… это не стихи, а песня. Когда я читала, то слышала музыку. Слышала, как они будут звучать. Печально и весело, мощно и увлекательно… Такие песни запоминаются на всю жизнь.

Катерина улыбнулась:

— Мама, ты с ума сошла.

— Нет. — Она помахала листком. — Ты разрешишь мне попробовать? Могу я хотя бы попытаться?

«Через пару дней, — подумала Катерина, — мать об этом позабудет». Ее энтузиазм, хоть и пылкий, длился обычно недолго. Хорошо, если новое увлечение продержится неделю.

— Конечно, можешь, — согласилась она, — если хочешь.

— Ты ангел, — объявила Иззи и, обняв дочь, торжествующе добавила: — Только подумай… это может стать началом чего-то большего… слава, богатство, мальчики…

— Я слишком молода для этого, — возразила Катерина.

— Мальчики — для меня, дурочка. — Иззи с жалостью взглянула на нее и улыбнулась. — Они тебе и не нужны — ты уже нашла свою большую любовь. К слову, о любви… — продолжила она заговорщически. — Что он сказал, когда прочел стихи? Что сказал Саймон?

Напомнив себе, что она, по крайней мере, не лжет, Катерина спокойно выдержала взгляд матери и сдержанно ответила:

— Ничего. Я ему не показывала.

Доктор был абсолютно уверен, хотя Марси не понимала, как такое возможно. Вернувшись домой, она рассматривала себя в зеркало и проводила дрожащей рукой по округлившемуся животу. Как она не может быть беременной, если так выглядит?

Но… врач сказал, что это ложная беременность. Несуществующий ребенок.

«Господи, ну и фокусы выкидывает природа», — удивилась Марси, не зная, смеяться или плакать при мысли о странной шутке, которую сыграло с ней собственное тело. Шутка была не только странная, но и изощренно жестокая. Марси так страстно мечтала о ребенке, что иногда просто не могла думать о чем-нибудь еще. Осознание того, что она, наконец, забеременела, было самым чудесным открытием в ее жизни. Марси чувствовала себя состоявшейся и такой счастливой, что эта мысль даже казалась греховной.

Марси, конечно, понимала, что Эндрю не горит энтузиазмом. Мнимый восторг был окрашен неловкостью, даже тревогой, но в подобных обстоятельствах этого и следовало ожидать. Она не давила на Эндрю и просто радовалась в одиночку, позволяя ему привыкнуть к этой мысли. Лишь потом намекнула, что это, возможно, и есть повод, которого он ждет, — прекрасная возможность расторгнуть неудачный брак.

Постепенно, как и должно было случиться, Эндрю действительно смирился с этой идеей. Перспектива грядущего отцовства — заставила его пересмотреть взгляды на жизнь. Эндрю понял, как важно создать полноценную семью. И тогда счастье Марси стало абсолютным. Все шло идеально…

И это оказалось ложью, потому что ребенка не было. Даже внезапная любовь к спагетти и чипсам с уксусом была лишь необъяснимой иллюзией.

Натянув халат на изменившее ей тело, Марси отвернулась от зеркала и впервые ощутила страх. «Я не виновата, я сделала это не нарочно. Но поверит ли Эндрю?»

Сначала она солгала, что принимает противозачаточные средства. Потом — что тест на беременность дал положительный результат. И это непросто сбросить со счетов.

Она действительно не хотела обманывать Эндрю. Это казалось лишним при сложившихся обстоятельствах. Увидев, что дурацкий тест стоит почти десять фунтов, Марси в ужасе выскочила из аптеки и потратила деньги на последний роман Джеки Коллинз и рожок шоколадного мороженого.

Теперь она мечтала все исправить, но вопрос оставался: что скажет Эндрю, когда узнает?

Ждать долго не пришлось. Эндрю вернулся домой к половине шестого. Катерина не смогла с ним встретиться. Марси отметила раздражение, с каким он огляделся и упрекнул, что она снова не прибралась.

— Милый. — Она хотела поцеловать Эндрю в губы, но он в последний момент отвернулся, подставив ей бледную щеку. — А ты рано.

— Какая разница? — огрызнулся он, указывая на кофейный столик, заваленный журналами. Он пришел голодный и уставший, а Марси ничего не желает делать, да еще не удалось встретиться с Катериной. Эндрю был страшно раздражен.