Лесли Шнур - Он, она и ...собака

Нина засыпала в свете августовской луны, искренне надеясь, что сумеет найти в себе именно такое мужество. Завтра она встретится с Билли и все выяснит.

Но сначала надо разобраться с Дэниелом. Она этого так не оставит, не такой она человек. Этот тип настолько самоуверен, мелок и ограничен, что ему просто необходим урок человеческих отношений. И кто лучше Нины сумеет его преподать? Ведь она, кроме прочего, Капитан Дерьмовой Полиции!

Так что первым делом наутро, около половины шестого, когда Дэниел наверняка еще спал, она явилась к нему. Поздоровавшись с Питом, открыла дверь своим ключом, что оказалось непросто, ибо под дверью спал Сид. Но пара осторожных толчков его разбудила. Едва она вошла, как Сид прижался головой к ее ногам, а хвост его заработал в ритме метронома, отсчитывающего такты бодрой мелодии. Он был счастлив видеть Нину. Наверное, и спал он теперь не в спальне, а у входной двери, потому что дожидался возвращения Билли. Нина почесала его за ухом, чмокнула в морду.

— Не переживай, малыш. Это была последняя твоя ночь здесь, — успокоила она Сида. И, словно поняв, он присел у дверей в ожидании.

Услышав доносившийся из спальни храп, Нина усмехнулась. Даже он, принц среди мужчин, фырчит, как дремучий лось.

Секунду спустя она уже стояла у кровати Дэниела, а Сид, не церемонясь, вспрыгнул ему на грудь, Дэниел вскинулся:

— Сид?! Что ты делаешь? Слезь с меня. Убирайся к чертовой матери! — Сид не шелохнулся. Семьдесят пять фунтов всей массой давили на Альфа-самца.

Нина поспешно спросила:

— Адрес Билли?

— А-а, — ухмыльнулся Дэниел, — это ты. Соскучилась?

Она повторила:

— Я бы хотела узнать адрес Билли. Пожалуйста!

Сид не двигался, и Дэниелу становилось все труднее дышать. Пришлось назвать адрес.

— Сид пойдет со мной. Попрощайтесь, — подвела итог Нина.

Выходя, она слышала, как Дэниел истерически кричит ей вслед:

— Ты, чокнутая собачья нянька! Убирайся к дьяволу из моего дома!

Стоя перед дверью Билли, Нина слушала. Боже, а ведь она могла бы все испортить окончательно, если бы спела! Это и решило бы дело. Она пела настолько же плохо, насколько хорошо играл Билли. А играл он превосходно, Прислонившись спиной к двери, она сползла на пол. Села, прислушиваясь к каждому звуку, каждому печальному стону. Никогда прежде она не слышала, чтобы эту песню исполняли в подобном стиле, как грустную историю утраты. Сид сидел рядом, чуть склонив голову, навострив уши. Он понял, кто там, за дверью, и принялся нетерпеливо переступать лапами.

Нина тихонечко пропела: «Нас закружил этот город, но мне нужна лишь девушка…» Но она же здесь. На полу за дверью. Впрочем, как только они окажутся лицом к лицу, ее любовь и желание вполне могут превратиться в гнев и смятение.

Но она должна попытаться.

Билли услышал стук в дверь. Положив тромбон на кровать, он подошел к двери:

— Кто там?

Хотя прекрасно знал. Он был уверен в этом так же, как в том, что Земля вращается вокруг своей оси. Он знал, что это она.

— Это я. Нина.

Билли открыл дверь, и Сид радостно прыгнул на него, толкнув лапами в грудь. Билли пришлось сделать пару шагов назад, чтобы удержаться на ногах. Он потрепал пса по голове, расцеловал его, и Сид ринулся осматривать жилище.

А вот и она. Хотя, рассуждая логически, он должен бы узнать ее, но был потрясен, словно увидел впервые. Темные глаза, брови — как они выразительно подергиваются, когда она говорит, ямочка на левой щеке при улыбке — вот сейчас, на микросекунду. Лицо, к которому он никогда не привыкнет.

— Итак, ты здесь живешь, — сказала Нина.

— Как ты нашла меня? Сид, как поживаешь, приятель?

— Ну, я… — Она улыбнулась. Вот опять эта ямочка. — Я же знакома с твоим братом.

Билли коротко взглянул на нее и отвернулся.

— Я могу войти?

— Конечно. Почему же нет? — Он отступил и распахнул дверь шире, впуская Нину.

Она внимательно оглядывала обстановку в квартире. Множество книг, целые груды. Журналы. На журнальном столике ноты. Музыкальные афиши — вот «Джаз в Линкольн-центре», а вот огромный золотой тромбон и на темно-синем фоне надпись: «Играем» большими красными буквами, а черными буквами на белом фоне — «Джаз». И много других афиш. Диски от пола до потолка. Черно-белые фотографии музыкантов с их инструментами, наверное, тридцатых или сороковых годов. Это квартира, в которой живут. Как ей могло понравиться безликое холостяцкое, в стиле Баухаус [19] Высшая школа строительства и художественного конструирования в Германии (1919–1933), художественное объединение мастеров, работавших в стиле авангарда. , жилище Дэниела?

— Спасибо, что привела Сида в гости.

— Не в гости. Он твой.

Глаза Билли радостно засияли.

— Ты ходила к… взяла… как ты?..

— Твой брат вообще ни в чем не разбирается. Но прекрасно понимает, что его номер второй. Для Сида Альфа-самец — ты.

Билли определенно был доволен.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

До этого момента она не ощущала, что в квартире чудовищно жарко.

— У тебя нет кондиционера?

— Сломался. Сегодня как раз собирался купить новый.

— Тогда пошли, я с тобой.

— Прямо сейчас? — удивился он. — Ладно, погоди. Он налил Сиду миску прохладной воды.

— Поедем, поругаемся где-нибудь в другом месте, — повторила Нина и потащила Билли к выходу.

— А это обязательно? — поинтересовался Билли, запирая дверь.

— Полагаешь, не стоит?

— Я думал, мы можем обойтись без этого.

— Ты лгал мне! — пошла в наступление Нина.

— Ты спала с моим братом! — не остался в долгу Билли.

— Во всем!

— Ты знаешь, каково это? Когда кто-то, кого ты… ну кто тебе небезразличен, ложится в постель с твоим братом? — Повернувшись к ней, он воздел руки и воскликнул: — Ты в состоянии это представить?

— Нет, не в состоянии. А если ты узнаешь, что кто-то, о ком ты постоянно думаешь, кому доверяешь, врет тебе во всем, с самого начала?

— Не во всем.

— Я думала, что он — это ты! — зло бросила она ему.

— Ты думала, что я — это он! — прорычал он в ответ. И отвернулся. Потом вновь повернулся к ней: — И ты тоже мне лгала! Много.

— Что? Слушай, здесь жутко жарко. Мы идем за кондиционером?

Они вышли. Сид нашел удобное местечко у окна, где его обдувало ветерком, и остаток дня провалялся там, совершенно счастливый тем, что наконец обрел дом.

На улице Билли поймал такси. В машине оказалось приятно прохладно, вполне можно было бы поговорить. Но оба молчали. Словно им необходим был ритм внешнего мира — автомобильные гудки, шум дорожных работ, визг тормозов, плач ребенка, просящего бутылочку, рев самолета над головой, собачий лай, хлопнувшая дверь — в качестве аккомпанемента для блюза «Он-Солгал-Мне-А-Она-Трахалась-С-Моим-Братом», который они жаждали исполнить вместе.