Кэтрин Харви - Бабочка

Джон понял, что произошло, догнал Джессику.

— Ты отдаешь себе отчет в том, что ты сейчас делаешь?

— Я иду домой, — сказала Джессика, высвобождая руку и продолжая идти.

— Ты собираешься уйти от меня?

— А почему бы и нет? Все время уходил ты, сейчас моя очередь!

— В чем все-таки дело? У тебя что, месячные? — Джон больно схватил ее за руку.

Джессика высвободила руку и зашагала еще быстрее. У входа ее снова догнал Джон.

— Одумайся, Джессика!

— Если ты хочешь вернуться на ярмарку, тебе лучше поставить отметку на руке.

Она быстро вышла через ворота. Он смотрел вслед, затем бросился за ней.

— Я этого не потерплю, Джессика. Мы сейчас вернемся, и ты извинишься перед нашими друзьями.

— Они нам не друзья, Джон. Бонни и Рэй мне не по душе.

— Нашла время говорить об этом!

— Я говорила тебе об этом раньше, но ты не хотел меня слушать. Пусти меня. Я еду домой.

— Нет, ты никуда не поедешь!

— Ты не поставил себе отметку на ладонь, Джон. Теперь тебе придется заплатить, чтобы вернуться и забрать свои проклятые бокалы.

— Я купил их для тебя.

— Нет, не для меня.

Лицо его вспыхнуло. Он с силой сжал ее руку.

— Клянусь тебе, Джессика, если ты не вернешься со мной, пожалеешь!

— Я сожалела восемь лет, Джон. Сейчас в первый раз я не жалею ни о чем.

— Что, черт возьми, случилось?

— Я просто дошла до точки, Джон. Вот и все. Я устала от того, что ты обращаешься со мной как с маленькой, постоянно говоришь мне, что делать, что надеть, что съесть на обед. Ты унижаешь меня сотни раз в день по всяким мелочам. Я не могу иметь точку зрения, если она в чем-то не совпадает с твоей. Ты не даешь мне открыть рта в присутствии других людей. Ты высмеиваешь мои занятия.

— Значит, ты собираешься меня здесь бросить и уехать?!

— Тебя могут подвезти Бонни и Рэй, если, конечно, ты не пожелаешь поехать со мной и поговорить обо всем.

— Никуда я с тобой не поеду, черт побери! Ты у меня перестанешь вести себя как избалованная девчонка и наконец повзрослеешь.

— По-моему, ты ерничаешь. — Она вырвалась и почти побежала. Он бросился за ней и встал на пути.

— Я не позволю тебе этого сделать.

— Для того чтобы уехать домой, мне не нужно твоего разрешения. Я вполне справлюсь с машиной сама. Я вообще способна на многое, Джон.

— Никого тебе не удивить, Джессика. Ты самая серая, прозаичная и предсказуемая женщина из тех, кого я когда-либо встречал. Боже, до чего с тобой скучно!

Глаза Джессики наполнились слезами. Они и раньше ссорились, но никогда до этого не было в его лице столько презрения, никогда раньше не слышала она таких слов.

— Думаю, это ты сделал меня такой, Джон, — произнесла она тихо. Голос ее дрожал, и она силилась не заплакать. — Ты не дал мне возможности вырасти.

— Вырасти?! — Он качнулся назад, засунул руки в карманы. — Бессловесная тварь! Что бы с тобой сейчас было, если бы я не женился на тебе? Что бы ты делала, если бы я каждый божий день не говорил тебе, что надеть, что заказать на ужин в ресторане? У тебя же нет ни одной своей мысли, Джессика!

— Все потому, что ты никогда не позволял мне иметь свои мысли, — закричала она.

Проходящие мимо люди, направляющиеся от своих машин ко входу, бросали на них косые взгляды. Первый раз в жизни Джон не обращал на это внимания.

— Ну, хорошо, — лицо его пылало злобой, — хочешь ехать домой? Поедем! — Он схватил ее за руку и потащил к машине.

— Мне больно!

Он шел рядом, его пальцы впивались в ее руку. Она постоянно спотыкалась обо что-то. Когда они подошли к своей БМВ, он подтолкнул ее к машине, а сам полез в карман за ключами.

— Я не сяду, — сказала она.

— Ты же хотела ехать домой, мы едем. Садись!

— Нет, я сама доберусь до дома.

— Ты даже в магазин не можешь найти дорогу. Садись!

Он распахнул дверцу.

Джессика с трудом сдерживала слезы, готовые вылиться из глаз.

— Я могу добраться сама, — голос ее был твердым. — Я многое могу делать сама, Джон.

Он был полон презрения.

— Назови хоть одну вещь, кроме как опозориться на суде.

У нее застучало в висках. Во рту было так сухо, что трудно было говорить.

— Например, — тихо сказала она, — я могу изменить тебе.

Он хмыкнул.

— И когда же ты собираешься это сделать?

— Я уже это сделала.

Его рот исказился презрительной усмешкой.

— Я должен понимать это как угрозу?

— Между прочим, я переспала с ним дважды.

Джон заморгал. На лице появилось выражение некоторой растерянности.

— С кем?

— Я не знаю его имени. Я вообще его не знаю. Я изменила тебе с человеком, которого не знаю.

— Я тебе не верю.

— Да, и я заплатила ему за это.

Он размахнулся и с силой ударил ее по лицу. Джессика не удержалась на ногах и упала в грязь. Ни она, ни Джон, казалось, не поняли, что произошло. Джессика схватилась за щеку. Глядя на него, сказала:

— Надеюсь, тебе полегчало.

— Ты сама виновата… — начал было он. Его трясло, руки сами собой сжимались в кулаки. Джессика встала, облокотилась на дверцу машины.

— Я признаю твое физическое превосходство, Джон. Ты весишь на восемьдесят фунтов больше меня. Если это добавляет тебе мужского достоинства, бей.

Он отвернулся, в глазах застыли боль и гнев. Она ждала, что он скажет что-нибудь, но он молчал. Щеку дергало, ладони саднило. Она смотрела на неподвижную спину Джона. Он не оборачивался, неотрывно глядел на тянувшуюся до самых гор вереницу машин. На город спускалось безмолвие жаркого лета. На стоянке было тихо — все отправились на ярмарку. Слышно было только жужжание мух и пчел в наполненном зноем воздухе. Издалека доносились звуки веселья, они поднимались к залитому солнцем небу и пропадали там.

Джессика все ждала. Наконец, глубоко вздохнув и расправив плечи, Джон захлопнул дверцу машины, бросил ключи в карман брюк и сказал:

— Делай что хочешь. Мне наплевать, — и пошел прочь в направлении ярмарки.

Пора было начинать отсчет дней. До первичных выборов в Калифорнии осталось четыре дня, съезд Республиканской партии должен состояться через неделю после них. Пробил час, когда Беверли Хайленд надо было доводить свой план до конца. Настал момент, к которому она готовилась тридцать пять лет.

Уничтожение Дэнни Маккея.

Последнее время она совсем не спала и сейчас бродила туда-сюда, утопая в ковре, лежащем на полу ее роскошной библиотеки, и поглядывала на часы, ожидая, когда зазвенит дверной колокольчик. Она начала предварительную подготовку еще две недели назад, после возвращения из Сан-Франциско. Беверли дала Мэгги и Кармен нужные инструкции и отправила Джонаса Буканана в Техас. Все эти дни они сообщали ей о своих действиях, и сегодня, в это солнечное последнее майское утро, они должны все собраться в этом тихом доме на заключительную тайную встречу.