Юлия Климова - Счастье на тонких ножках

– Да, Клим, здравствуй. Спасибо… огромное тебе спасибо. Все устраивает, абсолютно все… Ты уже вернулся? Хорошо. Завтра утром я буду у тебя…

Клим Шелаев. Конечно, звонил он.

Мое тело напряглось – волнение, любопытство, предчувствие вспыхнули в груди и заметались туда-сюда, требуя выхода. Почему же я раньше не подумала об этом! Кто еще, как не враг семьи Ланье, может подробно и охотно ответить на мои вопросы? Да я почти мгновенно узнаю абсолютно все тайны Мадридского двора, включая историю с побегом прежней кухарки, прихватившей половину столового серебра (мой дядя временами негодует по данному поводу и заставляет Нину Филипповну пересчитывать вилки). Три года назад я была пятнадцатилетней нескладушкой, и Шелаев не воспринимал меня всерьез, но теперь-то я выросла и вполне могу встретиться с ним и поговорить!

Меня уже нельзя было остановить, я лихорадочно соображала, где раздобыть номер телефона врага Эдиты Павловны. Причем раздобыть срочно, чтобы раз и навсегда покончить с мучившей меня темой. «Бабушка должна вести телефонную книгу… и, скорее всего, она находится в ее комнате… М-м-м, мне необходимо найти книгу… это не так уж и страшно… М-м-м, и вероятность, что меня поймают и прибьют, небольшая… пятьдесят на пятьдесят…»

– Анастасия, ты почему ничего не ешь? – поинтересовалась Эдита Павловна, видимо, желая и в отсутствии аппетита увидеть переживания по поводу знакомства с Павлом. «Бабушка, поверь, я переживаю… Я просто гибну! Тону! Сто раз подряд умираю! И, если хочешь знать правду, то я бы сейчас с ним… поцеловалась. Прямо на ваших глазах! Пятьдесят раз».

– Я ем, – коротко ответила я и, нарушая все мыслимые и немыслимые правила этикета, запихнула в рот целый эклер. Спасибо тому, кто выпек его маленьким…

Провожали нас дружно всей семьей. Мария Александровна и Виталий Петрович стояли рядом, но на их лицах отражались разные чувства. Я не знала, какие именно, возможно, противоположные… Бабушка поблагодарила за гостеприимство, улыбнулась и посетовала на то, что время летит быстро, люди погружаются в дела и совершенно забывают о близких, нужно чаще встречаться, и, конечно, в самое ближайшее время мы должны увидеться вновь… Фразы летели мимо нас с Павлом. Мы нуждались в гораздо большем, чем свидание в присутствии родственников…

Вернувшись домой, немного успокоившись в стенах своей комнаты, я достала серый шарф и принялась ходить с ним, как ненормальная, от кровати к шкафу. Обнимала его, изредка поглаживала… Наверное, многие психиатрические клиники страны не отказались бы в этот день принять меня к себе. Я хорошо бы вписалась в белую палату с прикрученной к полу мебелью. Остановившись около зеркала, я лишь убедилась в этом окончательно… Стресс накрыл меня с опозданием, что было даже хорошо – никто не видел побледневшей кожи, вытянутых в тонкую жалкую линию губ, округленных пронзительных глаз, заострившихся локтей и коленок.

«Надо ходить, – решила я, – надо много ходить!»

Я продолжила маршировать по комнате, мысленно кидаясь в прошлое, а затем возвращаясь в настоящее. Я и не догадывалась, что через столько лет оказаться нужной будет столь важно! Боль давно притупилась, новая жизнь тянула к себе, но вот после трехлетней разлуки до моего мира вновь дотронулся Павел Акимов, и… большего счастья не требуется. И особая радость состоит в том, что в его груди бушует тот же огонь – расстояния и годы не смогли его затушить, перечеркнуть, изменить.

Перевозбужденному рассудку требовалась передышка, я рухнула на кровать, сунула шарф под подушку и заставила себя думать о Климе Шелаеве. Вернее, о том, как пробраться в комнату Эдиты Павловны и затем выбраться из нее, оставшись незамеченной, а значит, живой. Азарт кольнул в бок, и я принялась кусать нижнюю губу, представляя будущую картину в красках и лицах. Темно. На улице надрывно каркает ворон. Луна светит тускло и предостерегающе. Я крадусь по коридору с наспех сделанным факелом… нет, слишком ярко… с огарком свечи! Который вот-вот погаснет и позволит тьме окружить меня со всех сторон… Ну, и появятся монстры.

«Я чокнутая», – решила я, поерзала немного на пледе и отмахнулась от глупых фантазий.

Вечерами бабушка часто усаживалась с Ниной Филипповной на первом этаже для продолжительного разговора о хозяйственных делах. Они считали, прикидывали, составляли приблизительное меню на следующую неделю, планировали приход гостей или личные поездки. Иногда засиживались до одиннадцати… Это была хорошая возможность отыскать телефонную книгу, и упускать ее я не собиралась.

– Пожалуйста, пусть они сегодня захотят решить свои вопросы, пожалуйста…

И сразу после ужина случилось чудо – Эдита Павловна, обругав нынешнее телевидение, устроилась на диване, немного полистала прессу, а потом позвала Нину Филипповну и велела ей захватить бумаги. На моей улице случился праздник, и не какой-нибудь скромный – с одним воздушным шариком, а продолжительный и громкий, с песнями, плясками и криками «йо-хо-хо!». Я часто дышала, улыбалась и, выдержав пятнадцать минут, победив остатки страха, отправилась «на охоту за мамонтом».

Мне казалось, каждая дощечка паркета скрипит, тень слишком длинная и, цепляясь за мебель, раскачивает ее, стук сердца вообще оглушает весь дом, а на макушке у меня мигалка с сиреной! Но необходимое расстояние я все же преодолела, и никто не помешал мне сделать это.

Приоткрыв дверь, я юркнула в комнату и зачем-то посмотрела на часы. Подошла к письменному столу, бегло оглядела книжицы и папки, выдвинула верхний ящик… Удача, видимо, сидела на моем плече – в глаза бросился черный корешок, на котором золотой краской был изображен старый добрый телефонный аппарат с трубкой, похожей на половинку бублика.

– Ура… – прошептала я, быстро вытащила книгу и открыла ее на букве Ш.

«Клим Шелаев, черт его побери!» – третья строка сверху, а далее цифры, разделенные черточками. Цифры, сразу впечатавшиеся в мой мозг.

– …да, мы можем поговорить, а что произошло… я довольна встречей… подожди, Маша, я не понимаю… давай спокойно…

Громкий, с командирскими нотами голос Эдиты Павловны разорвал тишину и стал приближаться…

Пару раз я имела возможность наблюдать за трусливыми зайцами, находящимися в состоянии глубокой паники, именно так и выглядела я, пихая телефонную книгу обратно, нервно задвигая ящик, отчаянно ища место для укрытия! Выбора особого не было, и я юркнула за четырехстворчатую ширму, стоящую в углу рядом со старомодным трельяжем и полками, заставленными бледными фарфоровыми статуэтками барышень в различных нарядах.

Ширма, изготовленная в японском стиле, не пропускала и капли света, что давало возможность благополучно укрыться. Но останется ли бабушка в комнате после разговора?.. Выбираться-то как?..