Сандра Мэй - Под созвездием любви

Дженнифер попробовала пошевелиться, но у нее ничего не получилось. Попробовала открыть глаза — на это, по ее собственным ощущениям, сил вполне хватало, но желанного света она так и не увидела. Судя по всему, веки сильно распухли и отекли от морской воды.

Морская вода. Очень много морской воды. Слишком много.

Рев прибоя вдруг показался оглушительным, и Дженнифер заскулила, словно побитый щенок, не в силах убежать от этого страшного гула. Вдобавок ко всему во тьме стали вспыхивать жуткие образы — и от них хотелось уползти, удрать, умереть — лишь бы их не видеть.

Черная воронка смерча в ослепительно-желтом, неестественно ярком небе. Зеленые молнии. Черные волны размером с небоскреб. Аметистовая толща воды, летящая прямо ей в лицо. Собственные пальцы, намертво вцепившиеся в раскрошенный на мелкие щепки штурвал. Треск мачты, похожий на стон…

Дженнифер заскулила громче и поползла прочь из тьмы, ревущей в ушах саундтреком ее собственной гибели.

Потом тьма перевернулась вверх тормашками, сквозь опухшие веки нестерпимо и резко ударило солнце. Дженнифер почувствовала, как ее оторвали от земли, а потом совсем рядом оказалось что-то восхитительно теплое, гладкое, шелковистое и ритмично стучащее. Дженнифер блаженно вздохнула — и вновь провалилась во тьму, на этот раз тихую и безопасную.

Мортимер Риджвуд легко вскинул тело девушки на руки. Она была маленькой — пять футов с небольшим. Очень приятного телосложения. Удобно держать на руках. Хорошо, что она жива, — грудь вздымается довольно бурно, грудь, кстати, тоже весьма и весьма приемлема. Волосы никуда не годятся, но оно и понятно — все же шторм…

Мортимер Риджвуд серьезно и терпеливо посмотрел на мечущегося вокруг и совершенно утратившего свою невозмутимость Арбетнота, после чего кротко заметил:

— Арбетнот, вас не затруднит перестать махать руками? Я нервничаю, когда вы производите резкие движения.

— Милорд, я…

— Вы должны сейчас пойти и предупредить миссис Соммерс. Полагаю, не стоит пугать ее, вваливаясь в дом с утопленницей на руках. Я также полагаю, подойдет Восточная комната. Рядом с моей. Найдите что-нибудь приемлемое в моих вещах. В этом платье ей будет жарко… когда оно высохнет.

— Но, милорд…

— Арбетнот, прекратите, а? Я и без вас растерян и потрясен. Я вполне могу выйти из себя. И кто тогда донесет эту особу до дома? Вы с вашим радикулитом? Миссис Соммерс?

— Простите, милорд. Я уже иду, милорд. Осторожнее на склоне — тропинку размыло…

— Арбетнот!

— Ушел. Бегу. Лечу!

Дженнифер плавала в блаженстве. Изнемогала от него.

Вокруг было тепло и мягко, гладко и невесомо, саднящая боль в изодранных руках и побитых ногах утихла. Глаза по-прежнему не открывались, зато постепенно возвращались чувства.

Аромат лимона и можжевельника. Хороший мужской одеколон? Гладкость ткани, прикасающейся к телу. Батист? Ощущение чистоты на коже и легкости во всем теле. Ее кто-то вымыл… Обладатель дорогого парфюма?! Мужчина?!

Дженнифер самой стало смешно — до того заполошно прозвучал этот внутренний вопль. Разумеется, после всего, что с ней случилось за последние часы, мужчина — это самое страшное.

Она даже хихикнула — и только теперь, в наступившей тишине, поняла, что до этого в комнате кто-то был и с кем-то разговаривал. Охваченная любопытством и легкой паникой, Дженнифер немедленно застонала и пробормотала несколько бессвязных слов, имитируя бред. Голоса возобновились. Три голоса. Женский — мягкий, журчащий; мужской — плавный, обстоятельный; еще один мужской — очень красивый баритон с легкой хрипотцой. Обладатель последнего голоса говорил явно с повелительными нотками.

— Вы полагаете, она выживет, миссис Соммерс?

— О, не сомневайтесь, милорд. Бедняжка вся в синяках, но переломов нет, я посмотрела. Горячая ванна пошла ей на пользу, ссадины я смазала своим бальзамом.

— Осмелюсь заметить, милорд, ее платье никуда не годится. Морская вода его совершенно загубила.

— Арбетнот, меня совершенно не волнует судьба верхней одежды этой молодой леди. Или мисс? Как вы думаете, она утопилась ДО свадьбы или ПОСЛЕ?

— Милорд, я вообще не думаю, что она утопилась…

— Я пошутил, Арбетнот. Просто пошутил. Вот что, миссис Соммерс. Вы позаботьтесь о ней, ладно? Только одно условие — пусть не попадается мне на глаза. Я нервничаю. Арбетнот, если нужно — заприте дверь в ее комнату.

— Слушаюсь, милорд. Разрешите узнать, а когда мы сообщим о бедняжке властям?

— Сообщим? И как мы, интересно, сообщим? Напишем записку, запечатаем в бутылку и бросим в бурные волны?

— Но ведь нельзя же…

— Я ее сюда не приглашал. Рации у нас нет, телефона тоже, вам это отлично известно. Через три месяца капитан Бедекер заберет ее отсюда. Все ясно?

— Да, милорд.

— Да, милорд.

— Я пойду к себе и буду играть на виолончели до двух. Я сильно потрясен. Мне нужно прийти в себя. Я буду стараться сохранять спокойствие.

Шорох, удаляющиеся шаги. Негромкий звук закрываемой двери. Поворот ключа в замке…

Последний звук заставил Дженнифер разом забыть про то, что глаза у нее не открываются, и она немедленно их вытаращила.

Все услышанное смахивало на бред. Или на текст пьесы, которую разыгрывают в любительском театре. На самом деле такого не бывает.

Дженнифер огляделась, стараясь не шевелить головой, которая, оказывается, здорово болела.

Комната была не слишком большой, но очень светлой и чистой. Стены выкрашены кремовой краской, с потолка свисает люстра-вентилятор. Огромное французское окно во всю стену, легкие полупрозрачные занавески. За окном, судя по всему, находилось нечто вроде балкона или галереи — Дженнифер разглядела резные перила.

Обстановка была простой и удобной. Прежде всего кровать: умеренно мягкий матрас, легкое одеяло, пуховые подушки — все ослепительно-белое, пахнущее лавандой и чистотой. Возле кровати небольшая тумбочка, на ней изящный подсвечник с витой свечой, коробок спичек.

Хрустальный графин с водой, бокал из тонкого стекла.

В углу возле французского окна еще одна дверь, по всей видимости в ванную, возле нее изящный туалетный столик с большим зеркалом, покрытый крахмальной кружевной салфеткой. На полу кремовый ковер с густым ворсом, на вид очень мягким. Два стула. Небольшой камин, сложенный из сероватого камня. На каминной полке маленькие фарфоровые статуэтки — опытный глаз антиквара подсказал Дженнифер, что это, пожалуй, английская работа прошлого века…

Обладатель дорогого парфюма и приятного баритона говорил на очень правильном английском языке. В Америке так не говорят. Журчащий голос женщины выдает ирландское происхождение. Второй мужчина тоже, несомненно, англичанин.