Сандра Мэй - Забудьте слово страсть

— Знаешь, парень, я достаточно тебя слушал. Тошнит уже. Чарли действительно дура.

— Что-о?!

— Она искренне считает тебя своим другом. Любит тебя. Мечтает, что ты будешь рад ее счастью. И даже не догадывается, что ты с ума сходишь от злобы и зависти, поливая грязью все, что дорого Шарлотте. Так вот, запомни: причинишь ей боль или оскорбишь — вышибу все зубы. Скажешь хоть слово про мальчика — ноги вырву. И не звони сюда больше. По крайней мере, не зови к телефону меня.

Филип с наслаждением шарахнул трубкой о рычажки. Биггинс материализовался через минуту.

— Мадам встала и приглашает вас присоединиться к ним с малышом за завтраком.

— Иду. Биггинс?

— Да, сэр?

— Не зовите меня больше, если позвонит этот придурок.

— Слушаюсь, сэр.

— Почему вы уехали из Англии?

— Ревматизм, сэр. Врачи рекомендовали смену климата.

— Понимаю. Ладно, спасибо. Скажите там моим, что я уже бегу.

Джонни самозабвенно рассказывал Шарлотте про то, какой замок они вчера построили с Клотильдой, как здоровско летал на веревочке дракон и какие клевые птички на бульваре — одна села Клотильде на плечо и обкакала ей все пальто! Шарлотта хихикала, слушая рассказ мальчика, и потому не заметила появления Филипа, а тот подкрался к ней и быстро чмокнул в щеку. Шарлотта вздрогнула, румянец окрасил ее бледную кожу.

— Ты меня напугал.

— С добрым утром. Как твоя голова?

— Я выпила таблетку. Все в порядке. Жанно рассказывал мне про свои приключения. Знаешь, я приняла решение: прием устроим как можно скорее, а потом уедем в деревню. Жанно понравится в Артуа. Там в его распоряжении будут лес, луг, речка, кони, собаки, куры…

— Ух ты!

— Да-да, малыш. Тебе там ужасно понравится. Мы с твоей мамой больше всего любили наш старый дом в Артуа. Филип?

— А? Что?

— У тебя вдруг стало очень злое лицо. Что-то случилось? Я слышала телефонный звонок.

— Да. Звонил твой друг. Робер Нуво.

Лицо Шарлотты осветилось радостью.

— Милый Робер! И нахалка Жюли! Наверняка это она разболтала о нашей свадьбе. Вот потому он и позвонил — не мог не поздравить.

— Я сказал, что ты еще спишь, и тогда он поздравил меня.

— Ты пригласил его на прием?

— Ну тут уж ты сама командуй. Откуда я знаю, может, ему будет больно смотреть на наше счастье? Он же не знает…

— Робер никогда не смотрел на меня иначе, чем на сестру.

— Ясно. В любом случае лучше пригласи его сама.

— Хорошо. У меня сегодня переговоры, задержусь допоздна. Вы с Джонни можете найти себе интересное занятие… зоопарк, музеи, шапито — в Париже можно найти все, что угодно. Филип, вот еще что… Возьми это.

При взгляде на серебристый пластик Филип насмешливо присвистнул:

— Платиновая! Лихо. Спасибо, обойдусь.

Шарлотта потемнела лицом и отодвинула недопитый кофе.

— Давай договоримся раз и навсегда: это не плата и не гонорар, не милостыня и не подачка, это даже не пособие по безработице. Это — в основном деньги Жанно. Он имеет на них полное и неоспоримое право, как член семьи Артуа. Кроме того, в эту сумму входит и то, что перешло тебе лично по наследству от погибшего брата и его жены…

— Шарлотта!

— Это чистая правда. Если хочешь — спроси мсье Гидо. Наконец, сюда же включена премия — за то, что ты пошел мне навстречу, сорвался с насиженного места, поехал в другую страну… Помимо чисто человеческого неудобства это еще и определенный финансовый риск. Ты мог бы найти выгодную работу, а вместо этого уехал. Назовем это компенсацией. Она не так уж велика, поверь, но самое главное — меньше всего на свете мне хотелось бы тебя унизить. Я прошу тебя, Филип. Очень прошу. Возьми эту карточку, и не будем больше возвращаться к этому вопросу.

Филип побарабанил пальцами по столешнице.

— Ладно. Исключительно на нужды Джонни. Нет! На свои тоже. Купи себе вещи, если хочешь — книги…

— Умолкни. Предлагаю компромисс. На то время, пока мы… я живу во Франции, возьми меня на работу.

— Что?

— Ты — крупный бизнесмен. У тебя элитное производство. Есть же у тебя штатное расписание?

— Ну… есть, но разве ты разбираешься в виноделии?

— Нет, но я разбираюсь в финансах и в связях с общественностью. Скажем, пиар-менеджер на полставки тебя устоит? У тебя же его наверняка нет.

— Тебе придется угрохать уйму времени, чтобы войти в курс дела…

— Джонни обрел верного друга в лице Клотильды. Я уже не так связан, как в Нью-Йорке. Компьютер, несколько часов работы — и я представлю тебе план работы на месяц.

— Почему на месяц?

Филип посерьезнел.

— Вот что, Маленький Джон, выметайся из-за стола и хватит трескать рогалики с шоколадом. Лопнешь! Иди готовься к походу. Мы выходим на тропу войны.

— Я слышал тебя, вождь! Ур-ра!

Филип развернулся к Шарлотте.

— Месяц — потому что через месяц я уеду. В любом случае. Если Джонни решит остаться… так тому и быть. Если скажет «нет» — не взыщи. В любом случае вы уже подружились, и он сможет приезжать к вам в гости.

— Но ты…

— Месяца вполне должно хватить для того, чтобы разочароваться в нашем скоропалительном браке. Светские львицы выдерживали и меньше. Это не вызовет кривотолков, по крайней мере, дурой ты выглядеть не будешь.

— Филип…

— Согласись, не могу же я годами играть эту роль. В конце концов, наша цель — Джонни, а вовсе не брак.

— Но как ты…

— Ты имеешь в виду, если Джонни решит остаться? Признаюсь, мне будет очень и очень хреново. Возможно, я даже немножечко запью. Шутка. Правда, грустная. Что делать, Чарли? Иногда счастье одного значит несчастье другого. Если я увижу, что Джонни этого хочет, если буду убежден, что он счастлив… В конце концов, именно его счастья мы и хотим, разве нет?

Он потрепал Шарлотту по плечу, не дожидаясь ответа, и вышел, насвистывая под нос какой-то легкомысленный мотивчик. Именно потому он и не слышал, как Шарлотта Артуа прошептала в полном отчаянии:

— Если ты уедешь, я умру…

Как они ни спешили, прием состоялся только в конце недели. Собственно, приемом занималась Шарлотта, а Филип и Джонни вели абсолютно паразитический образ жизни.

Они обошли пол-Парижа пешком, побывали в цирке-шапито, покатались на лошадках, посетили пять музеев, проплыли по Сене на прогулочном катере, осмотрели Нотр-Дам-де-Пари, осчастливили гигантское количество голубей, скормив им полтонны хлеба… Между тем в Париже с каждым днем все ярче разгоралась весна. Почки набухли, готовые брызнуть клейкой зеленью первых листьев. Голуби ухаживали за подругами, угрожающе курлыча и выкатывая сизые и радужные груди. Воздух пропах чем-то тревожащим и приятным, чему имя — весна. На газонах засинели первоцветы. Солнце с каждым днем грело все сильнее.

Джонни освоился в древнем и вечно юном городе с легкостью урожденного француза. Он уже вполне сносно болтал с Клотильдой по-французски, знал несколько важных пешеходных маршрутов, свел знакомство с одним забавным старичком на бульваре Распай…