Алина Кускова - Лучший друг девушек – Мендельсон

Это больше всего напоминает сражение не за блондина, а за себя саму. Что ж, и в этой борьбе тоже все средства хороши. Но от свежей ливерной колбасы она ни за что не откажется!

– Раз не откажешься от ливерки, – говорила ей Маринка по телефону, – то не все так плохо. Представь чашу весов, на одной находится колбаса, на другой голубоглазый блондин. Что ты выберешь?

– Провокационно задавать такие вопросы перед обедом, – обиделась Настя. – Они нравятся мне оба. Обе. Обои. Вот видишь, ты меня совсем запутала.

– Да, – протянула подруга, – любить на голодный желудок нелегко. Встретимся в кафе минут через двадцать, Селезнев как раз уедет на очередную конференцию. Представляешь, сегодня он делает доклад на тему «Легко ли быть женщиной». Можешь не дерзить, был ли он когда-то женщиной или нечто в этом роде. Он не был. Зато я была. Его консультантом по самым щепетильным вопросам. Так что моя доля в его докладе очень даже ощутимая, жаль, что не услышу оваций в свою честь.

Полдня Настя, находясь в здравом уме и твердой памяти, перелопачивала пыльные архивы. И все потому, что чувствовала себя виноватой перед Вишневской. Тяжелый физический труд пробудил аппетит, и она решила ускользнуть на обед раньше. Осторожно проходя мимо кабинета начальницы, она услышала приторный голос Риммы и слабое лепетание Голубцова. Шаманская уехала в командировку, оставила отдел на Римму, та воспользовалась ситуацией и предстала перед будущим профессором (ох, и этот туда же!) во всей производственной красе. Во всяком случае, Настя теперь может не беспокоиться за блондина. Или беспокоиться, но чуть меньше. Увлеченная другим женщина менее опасна, чем не увлеченная никем. Вот Маринка удивится, когда Настя расскажет ей про Вишневскую и ее новый интерес.

Но настала Настина очередь удивляться. Она зашла в кафе, где они с Мариной обычно вместе обедали, и не узнала подругу. Та после посещения салона красоты была сама на себя непохожа.

– Ты выглядишь, выглядишь, – вспоминала Настя, разглядывая ее, – как супермодель!

– Красивая женщина достойна восхищения! – тряхнула уложенной прической Марина и застучала наращенными ногтями по столику. – Мне нужно обольстить Женьку во что бы то ни стало. Ночь не спала, думала. А ответ нашла у профессора. – Она достала очередную брошюру авторства Селезнева. – «Красота притупляет внимание…», так, не это, ага! «Автор протестировал тысячу мужчин и пришел к следующему выводу. Три четверти представителей сильного пола в первую минуту не могут воспринимать информацию, если ее озвучивает красивая женщина. Две минуты их внимание приковано к очаровательному лицу красавицы. Только после этого смогут адекватно оценивать обстановку». Поняла?!

– Нет, – призналась Настя, подзывая официанта, – у меня времени мало. Так сколько минут они не могут адекватно воспринимать информацию: одну или две?

– Будем считать, что две. За эти две минуты сегодня вечером я должна сказать Копейкину, что его люблю. «Автор экспериментально подтвердил, что более 70 % мужчин, взирающих на красивое женское лицо, не могут сразу воспроизвести хронику событий. А половина испытуемых призналась, что все это время следила только за губами красавицы!» Ну, чего тут непонятного? Он смотрит на меня, раскрасавицу, ничего не соображает две минуты, я ему признаюсь в своих чувствах и ухожу. Потом до него доходит смысл сказанного, но я уже далеко и в безопасности.

– Понятно, – вздохнула Настя. Хотя чего тут понятного? Непонятно, когда успела Маринка стать такой застенчивой.

– Наконец-то. А то у меня уже начал развиваться комплекс Отелло. Это когда ревнуешь по поводу и без повода, и я была готова тебя задушить. Я все-таки позвонила Копейкину, – призналась она.

Вот это было понятно. Марина Соловьева стремилась торопить события. Наверняка начиталась у профессора Селезнева вредной литературы, что одинокие девушки около тридцатилетнего возраста вредны для здоровья окружающих. Нет злей осенней мухи, как говорится, и девки-вековухи. Но Маринка злой не была, она увлеклась старой любовью и пыталась ее вернуть. Впрочем, любви не было. Но что-то подобное есть сейчас. Настя в этом не сомневалась, глядя, с каким воодушевлением подруга рассказывает о своих планах. Вставить словечко про свои планы было просто невозможно, она и не стала. Неизвестно еще, чем закончится рабочий день. Вдруг голубоглазый блондин придет за Риммой и они помирятся?

– Жуть какая, – содрогнулась Настя, думая об этом.

– Вот, вот, и я о том же! – не переставала щебетать Маринка. – Так ей и скажу: «Ты, зараза длинноногая!»

Время за Маринкиной болтовней пролетело незаметно. Настя поглядела на часы слишком поздно. Хорошо, что, слушая подругу, она успела перекусить.

– Я побежала, – Настя схватила сумку, – вечером созвонимся!

Маринка пообещала ей, что вечером обязательно расскажет продолжение своей мыльной оперы. Настя кивнула ей и направилась к выходу. Она спешила, а на улице, как назло, шел дождь. В красную сумку, по идее, помещалась буханка хлеба, куча косметики и зонтик, только вот сегодня его в ней не оказалось. Вместо того чтобы мокнуть, шлепая целый квартал к ближайшей пешеходной «зебре», Настя решила перебежать проезжую часть там, где придется.

– Успею, – сказала она, глядя на транспортный поток. – Или не успею? Успею! Успею! – и побежала.

Артем Гурин со всех сил надавил на тормоз, когда перед капотом его автомобиля замаячила знакомая красная сумка. Девица, что чуть не распласталась по капоту, тоже была до боли знакомой.

Он остервенело вывернул руль и направил автомобиль в отбойный бруствер. Девица промелькнула и скрылась вместе со своей вырви-глазовской сумкой в тумане летнего дождя. Гурин, хорошенько ругнувшись, вышел из автомобиля и выругался еще раз. Придется отдавать машину в ремонт! Не везет так не везет. И почему в последнее время он стал таким невезучим?!

Насте тоже не повезло. Как она и думала, а думала она об этом остаток рабочего дня, Владик не пришел за Вишневской. Но он не пришел и за ней. На заднем крыльце никто не топтался в томительном ожидании.

– Подумаешь, – сказала Настя грустно, – ничего страшного. Бывало и хуже.

Уже дома Настя вспомнила, что совсем упустила из виду поинтересоваться датой поданного Копейкиным и его моделью заявления на торжественную регистрацию брачных отношений. Но если об этом забыла она, то Маринка могла бы ей напомнить. У нее эта мысль должна сидеть в голове, как гвоздь без шляпки: и забить неудобно, и вытащить обратно тяжело. Свойственный подруге некоторый пофигизм Настя обычно переживала спокойно. Но в этом случае Маринка могла накинуться на нее с обвинениями, и Насте приходилось заранее обдумывать линию своей защиты.