Никола Марш - Жаркая неделя

Шагнув вперед, она покачнулась из стороны в сторону, потрясла руками, а потом сделала глубокий вдох и потянулась вверх. Остатки гнева и раздражения исчезли на пятом вдохе и выдохе.

Да, это именно то, что ей необходимо!

Музыка словно наполняла собой девушку. Завладевала ее телом и чувствами, наделяя миром и гармонией, которые Стар могла обрести только в танце. Именно поэтому она давным-давно решила заняться балетом. Одинокая пятилетняя девочка, которая в очередной раз сидела на ступеньках перед школой, ожидая приезда родителей, забывших про свою маленькую дочь. Или же нашедших дело поинтереснее.

В тот вечер Стар обнаружила учительница музыки. Она отвела ее в коридор, и там малышка впервые увидела, как отрабатывают джазовые и балетные движения такие же девочки, как она сама. Стар была очарована.

Она влюбилась в музыку, в грациозные движения, в красивые танцевальные костюмы. И почувствовала, что нашла свое место. Была и другая причина. Только в короткие часы, проводимые в танцевальном классе, девочка чувствовала себя в безопасности. В какие бы города ни увозили ее родители, сколько бы школ Стар не сменила, танцуя, она могла быть сама собой.

Закончив с разминкой, девушка включила альбом одного из своих любимых певцов, чей голос всегда настраивал ее на нужный лад, заставлял чувствовать себя обворожительной и сексуальной. Стар позволила ритму завладеть собой, переступая на месте, опустив плечи и закрыв глаза. Только в этот момент она поняла, какими выматывающими были последние несколько недель: Сержио, Сидней, Кэллам…

Особенно Кэллам.

Ему не следовало этого делать. Наблюдать за ней.

Но Кэллам не смог устоять – слишком сильно было желание увидеть, как Стар движется, покачивается, изгибается, следуя ритму, который слышит только она сама.

Он наблюдал, как девушка с идеальной точностью поворачивается вокруг своей оси, скользит по полу, изредка выполняя грациозные прыжки, как газель.

Не зная о том, что у нее появился зритель, Стар выполняла серии высоких прыжков, передвигаясь по комнате, пока, наконец, яростный темп движения не замедлился, не стал мягче, эротичнее.

От этого зрелища захватывало дух. Легкие горели от невозможности сделать глубокий, шумный вдох, чтобы хоть немного облегчить охватившее мужчину напряжение. Он боялся уничтожить это волшебство.

Как глупо! Стар все равно не сможет его услышать – на ней надеты наушники. Но было в этом моменте нечто особенное, эфемерное, и Кэллам боялся, что чудо растает, если он обнаружит себя. Это так же низко, как подсматривать в окно, пока женщина переодевается, но сурового босса отчаянно влекло к собственной секретарше…

Вот ее ноги словно подхватили ведомый им одним ритм движений, и девушка плавным, завораживающим движением подняла руки. Облегающий топ обтянул ее изящную грудь, открывая соблазнительно белую кожу на животе.

Возбуждение стало болезненным, и мужчине захотелось пригнуться пониже, прокрасться в зал незамеченным, заключить Стар в объятия и танцевать с ней до тех пор, пока их тела не станут скользкими от пота в жаркой, неистовой, отчаянной страсти.

Он попятился, чувствуя, что пора бежать, убираться отсюда как можно быстрее, иначе случится кое-что непоправимое.

В тот же миг глаза девушки широко распахнулись, она посмотрела на дверь и замерла на полушаге. Руки беспомощно опустились, и Стар поспешно выдернула наушники.

– Я тебе понадобилась?

Черт возьми, да!

Она была нужна Кэлламу в его постели, в душе, в джакузи, в каждой чертовой комнате его чертова дома. Снова и снова…

Воспоминания о ее сильном, стройном, гибком теле, страстных поцелуях и ласках были словно выжжены в его разуме. От них было невозможно избавиться, сколько бы раз Кэллам ни пытался нажать воображаемую кнопку «Удалить».

– Нет, продолжай. Прости, что прервал.

– Все в порядке.

Они стояли друг напротив друга. Мужчину и женщину разделяли несколько ярдов отполированного до блеска паркета, настороженные лица отражались в венских зеркалах. Ни один не хотел рисковать, сделав следующий шаг.

Кэллам никогда не терял над собой контроль, не забывал о своих обязанностях, но в этот момент, когда Стар смотрела на него со смесью неприкрытого любопытства и затаенного желания… Когда струйки пота, стекавшие по ее коже, придавали ей новое сияние, а тело говорило о танцах и греховных удовольствиях, это едва не произошло.

– Мне еще нужно поработать.

Он возненавидел собственный отрывистый и холодный тон. И самого себя за то, что в красивых глазах Стар отразилась боль.

– Думаю, это нужно нам обоим.

Она отвернулась, но Кэллам успел заметить ее смущение.

Она смутилась? Теперь они равны.

Проигнорировав желание схватить девушку в охапку, перекинуть через плечо и отнести прямиком в свою комнату, откуда они бы не вышли еще как минимум неделю, Кэллам направился в свой кабинет.

Работа помогала сконцентрироваться, сосредоточиться – как всегда, когда его мир неожиданно вырывался из-под контроля. Однажды это уже сработало.

И лучше бы помогло во второй раз.

Стар сбросила туфли на высоких каблуках и вышла через заднюю дверь, искренне жалея, что не может надеть на работу спортивные тапочки. С облегчением размяв пальцы на ногах, девушка направилась вниз по тропинке, ведущей к коттеджу.

Если сад производил глубокое впечатление днем, то ночью она и вовсе словно оказалась в другом измерении. Залитая лунным светом вода в бассейне загадочно искрилась, приобретя потрясающий аквамариновый оттенок. Трава казалась изумрудным бархатом, а светильники, умело скрытые в кустах, делали тропинку похожей на путь домой.

Домой.

Именно этого Стар всегда хотелось. Об этом она молилась еще маленькой девочкой, писала письма Санта-Клаусу и доброй фее. Любому, кто обратил бы внимание на детские просьбы о собственном доме.

Но люди, чье внимание ей было особенно нужно, не обращали на свою дочь ни малейшего внимания. Они просто продолжали жить по-своему, кочуя из города в город, от прослушиваний к большой премьере. Родители таскали Стар за собой по всей Австралии, а потом и за границу – в Лондон, где они играли в пантомиме. И их совершенно не заботило, что единственная дочь мечтает только об одном, чего они не могли ей дать, – о стабильности.

Дом. Настоящий дом, со стопками старых журналов, милыми безделушками – словом, незначительными мелочами, которые всегда присутствуют там, где живут дольше, чем полгода.

Вместо этого все свое детство и юность Стар провела на чемодане, честно пытаясь разделить энтузиазм родителей, обожавших каждое новое место, куда они приезжали. Однако подавить тоску, накатывавшую каждый раз, когда приходилось снова собирать вещи и уезжать, удавалось все реже и реже.