Кэтрин Спэнсер - Заблудившееся счастье

Правда, сам пик удовольствия Кэлли пришлось инсценировать, со всякими криками-стонами, потому что своего опыта у нее не было, а опыт, подсмотренный у чужих — на экране телевизора, — был не ее собственным, а заимствованным.

Спустя некоторое время Паоло потянулся и лениво проговорил:

— Ладно, отдохнем и начнем сначала. И в следующий раз у тебя непременно все получится, дорогая.

Кэлли едва не задохнулась от возмущения. Ее рот так и остался открытым. Не зная, что сказать, она ответила ложью:

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, Паоло.

— Нет, моя милая, — криво усмехнулся он, — ты все прекрасно понимаешь. Я привел тебя сюда не только для того, чтобы самому получить удовольствие. Мне бы не хотелось, чтобы ты притворялась. По крайней мере, со мной.

— Кажется, тебе становится все хуже и хуже, Кэролайн, — произнес Паоло. — Ты уверена, что тебя не укачивает в самолетах? Чем я могу помочь?

Какая забота, однако! Можно подумать, галантный мужчина готов к услугам женщины и спешит на помощь.

Прошлое так живо встало у нее перед глазами, что Кэлли с трудом вернулась к реальному моменту и со странным выражением посмотрела Паоло в лицо. Неужто это тот самый мужчина?

— Не надо мне помогать, — проговорила она наконец. — Со мной все в порядке.

— Что-то не верится. Кажется, я задел тебя за живое? Побеспокоил совесть?

— Ты лишний раз доказал, что можешь быть очень черствым, — покачала головой Кэлли. — Мне казалось, я уже забыла об этом.

— Черствым?

— Именно. Только полный подонок мог напомнить мне о самой неприятной ночи за всю мою жизнь. Ты вытащил эту ночь из прошлого, где она была похоронена, как раз тогда, когда мне и так тяжело. Вспомни: у меня погибла сестра, у тебя брат, и на нашем попечении осталось двое сирот.

— Едва ли они сироты, Кэролайн, — сухо заметил он, не желая давать свои комментарии на обидные обвинения. — У детей есть дедушка, бабушка и дядя, которые горячо любят их.

— У них еще есть тетя. И мне они небезразличны также, как и тебе и твоим родителям.

— Да неужели? — Паоло задумчиво провел рукой по подбородку и стрельнул в нее подозрительным взглядом. О, эти черные глаза! — Может, я ошибаюсь — что случается крайне редко, — но мы с тобой уже обсуждали этот предмет пару дней назад, нет? Тетя ты для них только формально, так уж вышло, дорогая. Пускай тебе и трудно с этим смириться.

Так-так, наконец-то мы приближаемся к реальной сути, вопроса.

Кэлли насторожилась. Взяв себя в руки, чтобы голос не дрожал, она произнесла:

— Твое обвинение попросту лживо. Это же смешно! Ты и представить себе не можешь, какие сильные узы связывают меня с этими детьми.

Он пожал плечами — такой элегантный, равнодушный жест.

— Не понимаю, о какой связи может идти речь, учитывая то, как мало времени ты уделяла им.

— Мы жили вдали друг от друга. Не самый лучший вариант для того, чтобы по первому же желанию приезжать в гости.

Он широким жестом обвел салон самолета.

— Если ты еще не в курсе, Кэролайн, то прогресс идет вперед, и расстояния сокращаются с каждым днем.

— У меня очень напряженная жизнь, как и у моей сестры… была.

— Безусловно, — кивнул он. — Она путешествовала по всему миру. Принимала самое деятельное участие в бизнесе семьи.

— Знаю. Мы с Ванессой тесно общались, хотя видеться приходилось редко.

— Тогда ты должна знать, что, когда Клементе и Джина пошли в школу, они не могли оставаться у родителей и переехали к дедушке с бабушкой.

— И что же? — возразила Кэлли, не улавливая его мысль.

— А вот что. Мои родители вложили слишком много усилий в воспитание детей. Именно по этой причине я решил встретить тебя в Париже. Мне нужно знать, что ты собираешься делать. Хочу предотвратить все возможные неприятности. Я не желаю доставлять еще больше волнения своим родным.

Избежать этого ему вряд ли удастся. Однако сейчас не время раскрывать свой секрет.

— Паоло, поверь, я не собираюсь никому причинять страдания. Это не мой стиль.

— Мой отец был бы рад это слышать.

Да уж! Этот надутый индюк, синьор Сальваторе Райнеро считает, что держит ситуацию под контролем, и не только ситуацию, но и весь мир в целом. Чертов болван! Пусть хоть один раз узнает, что не все ему подчиняются.

Если этого не сделал Эрманно, придется Кэлли взять удар на себя. Конечно, у нее не было цели еще больше усугубить горе семьи Райнеро, однако не только у них были права на детей.

— Кажется, мы не понимаем друг друга, Паоло. Я не хочу причинять вред никому: ни тебе, ни твоему отцу. Я только что потеряла родную сестру…

— А я — брата. Вряд ли это делает нас врагами.

— Но и друзьями тоже не делает, несмотря на все твои уговоры по телефону о том, что мы одна семья.

— Однако именно семья нас сближает, Кэролайн. Ты можешь истолковать мои слова как хочешь, но я-то хотел всего лишь тебя утешить и предложить поддержку. Мой долг в том, чтобы защитить родственников.

Потеряв всякую осторожность, девушка пылко выкрикнула:

— Представь себе, мой — тоже! Нравится тебе или нет, но близнецы связаны со мной кровными узами так же, как и с тобой, от этого никуда не деться. Так что держаться от них подальше я не собираюсь. Напротив, я хочу принять активное участие в будущем моих племянников.

Паоло крепко сжал челюсти, его взгляд сейчас мог бы ее убить.

— Тогда я ошибался. Мы и правда враги друг другу, так распорядилась судьба. Но знай, если я кому-то враг, то беспощадней меня нет на свете. Спроси любого, с кем меня сталкивала жизнь: пленников я не беру.

Контрастом яркому дню был дом семьи Райнеро, в котором царили полумрак и холод. Тот самый холод, который проникает до самых костей, холод смерти. Даже если солнце слабым лучиком и проникало сквозь задернутые шторы, его свет вряд ли смог бы растопить этот мрак, а пылающий камин едва ли помогал поднять настроение.

Для Кэлли финальная часть похоронной процедуры оказалась самой тяжелой. В Риме церковь была полна народу; звуки органа, запах лилий, молитвы и гимны навевали тягостные мысли о вечности. Но здесь, на Изола-ди-Джемма, почему-то особенно чувствовалась окончательность смерти.

Небольшая группа скорбящих представляла собой полукруг. Рядом с Кэлли стоял Паоло, угрюмый в своем черном костюме и галстуке. Его голова склонилась.

С другой стороны от него тихо плакала мать, слезы беззвучно лились по ее лицу. Обеими руками она прижимала к себе близнецов, словно бы оберегая их от всего злого в этом мире.

Скорбную группу завершал Сальваторе Райнеро. Лицо его было непроницаемым, но Кэлли знала: будь на то его воля, он бы не пригласил ее на эту церемонию. Да и сейчас он сторонился ее, хотя и старался быть вежливым.