Вивиан Либер - Мой лейтенант

Чейси прикусила губу и отвернулась. «Упертый… В Вашингтоне мы употребляем слово „упорный“ и считаем это положительным качеством. Но неужели я похожа на него?»

Они оба потихоньку встряхнули головами и промолчали.

Кэйв-Сити, Ренфроу-Маркет, Пиг-Пен Джанкшн, Шотган, Браунсвилл…

Все эти крошечные городки, обозначенные на карте по пути на ферму Маккенны, представляли собой всего лишь семейные магазинчики, где случайный турист мог полюбоваться выставленной на прилавке минералогической коллекцией. Все эти камни два доллара за штуку — можно было найти в знаменитых пещерах Маммот-Кэйв. Предполагалось, что они представляют необычайный интерес для отчаянного путешественника, заплутавшего на шоссе номер шестьдесят пять и взявшего на двадцать миль восточнее, чем организованные туристические группы, направляющиеся в Национальный парк Маммот-Кэйв с его главного входа.

Поехав иначе, Дерек и его папаша могли бы сэкономить как минимум полчаса, но они не воспользовались этой возможностью. Очевидно, помнили старую истину, что проверенный путь — самый короткий, и не обращали никакого внимания на дорожные знаки.

Пространство между городками заполняли соевые и табачные плантации, животноводческие фермы, различные хозяйственные постройки. Мокрые от дождя поля ярко зеленели. Слышалось мычание коров, которых детишки загоняли в укрытия от дождя, размахивая кнутами.

Чейси обратила внимание, как беден был этот край. Настоящее захолустье. Домишки маленькие и неказистые, словно в средневековой деревне из фильма. Сидевшие на крылечках люди невзрачно одеты. Да и дорога не ахти. Папаше лучше было бы свернуть на платное шоссе, чем трястись по красной глине проселка.

Но Дерек не замечал окружающего убожества. Он радовался тому, что наконец-то дома. Сладкий сельский воздух, напоенный ароматом цветов и трав, наполнял легкие.

Лейтенант взглянул на сидевшую рядом молодую женщину. Ее мокрые волосы были откинуты со лба. Чейси подкрашивала губы, глядя в боковое зеркальце с пассажирской стороны. Как она только ухитряется это делать, когда папаша несется с приличной скоростью по кочкам и ухабам?!

Он лениво улыбнулся. Ей здесь не нравится. Ей не может здесь понравиться, она здесь и минуты не выдержит… Нужно придумать что-нибудь, чтобы избежать предстоящую тридцатидневную муку.

Дерек привык изобретать пути отступления, находить выходы из казалось бы безнадежных ситуаций.

Нашел он выход и в этот раз. Спустя минуту уже знал, что делать. Он проявил слабость, попросив отца вернуться и помочь женщине, оказавшейся одной на дороге под проливным дождем, только потому, что пожалел ее. Он ведь ни на секунду не сомневался в том, что она попытается дойти до фермы пешком.

Но Дерек не собирался «прописывать» ее у себя.

Он отправит ее обратно в Вашингтон, а сам останется здесь в тишине и покое. Она добровольно сядет на завтрашний рейс из Этауна. Она должна этого очень сильно захотеть.

— Папа, давай заедем к Ноне.

— Я приготовил обед дома.

— Нет. Мне хочется немного студня. Старик удивился.

— Но ты же никогда не любил студень, произнес он с сомнением. — Такая еда для меня. Это ели во время Великой депрессии.

— Ну… просто я по нему соскучился.

— Студень? По нему никто бы не соскучился, а уж тем более ты.

— А что такое студень? — спросила Чейси, смахивая с жакета последние капли воды. Дерек загляделся на нее. Подкрасив губки, она выглядела такой же свежей и привлекательной, как утром, когда вошла в кабинет Госдепартамента и он поцеловал ее. Тогда ее губы были словно…

— Что такое студень? — снова спросила Чейси, оборвав его воспоминания о вкусе ее губ.

Он поперхнулся. «Не расслабляйся», скомандовал сам себе.

— Студень — это такое национальное блюдо в этой части Кентукки, — объяснил он. — В Багдаде я страшно тосковал по нему.

Папаша хмыкнул.

— Знаешь, сынок, наберется штук двадцать разных вещей, по которым, как мне кажется, ты мог соскучиться, но только не по студню.

Но все же старик свернул на боковую расхлябанную дорогу и припарковался перед заведением Вайноны, как раз тогда, когда дождь прекратился. Чейси открыла дверцу и посмотрела на жидкую грязь под ногами. Подумав, она закрыла дверцу. Но такой оборот Дерека не устраивал.

— Я тоже собираюсь выйти с вашей стороны, произнес он с самой невинной улыбкой. — Дама вперед.

Она снова глянула вниз, потом намекающе посмотрела на открытую дверцу рядом с сиденьем водителя, потом — на Дерека. Он приказал себе не двигаться.

— Какие красивые у вас туфельки, — как бы между прочим заметил он. — От Феррагамо?

— Шанель.

— Ну и ну! Наверное, вы выложили за них целую кучу денег. Будет жаль, если вы их еще больше испачкаете.

— Но ведь так и случится, не правда ли? холодно спросила она.

— Тут все зависит от вас. Я могу попросить папу отвезти вас в Падуку или назад в Этаун, сказал Дерек. — Вполне цивилизованные места. Там полно дамских магазинов. Отели, мотели — если вы не захотите жить на нашей ферме. Прекрасные рестораны с хорошей кухней. Но, конечно, как мы уже раньше говорили, это свободная страна, и вы можете оставаться там, где захотите…

Не дослушав его, она вышла из машины и сразу увязла в раскисшей глине. Стоило ей вытащить одну ногу, как другая тут же ушла еще глубже.

Дерек начал считать до двадцати, чтобы подавить жалость. Он ждал, что она попросит отвезти ее назад, к цивилизации. Это непременно должно было случиться. Но не случилось.

Он досчитал до семнадцати, когда она вытащила ноги из увязших в глине туфель и босиком направилась к крыльцу, возле которого ее ждал старый Маккенна.

— Эй, а как же Шанель? — растерянно воскликнул Дерек. Он выпрыгнул из машины, подхватил перепачканные туфельки и зашагал к ней по грязи, мокрому песку и лужам.

— Все в порядке, — ответила она с ласковой улыбкой, способной смягчить самого сурового мужчину. — Я буду ходить босиком, как они, — девушка указала на двух стоявших на крыльце чумазых подростков в шортах и майках с эмблемами рок-групп. Дерек выронил туфельки от Шанель. Краем глаза он заметил, как папаша покачивает головой.

— Упертые, — приговаривал он. — Какие же вы оба упертые!

Он распахнул стеклянную дверь и вошел.

— Вот так выглядит студень, — объяснил он Чейси.

— Блюдо делается из свиных голов? — с замиранием сердца спросила девушка.

— Да, дорогая, — ответил пожилой мужчина, галантно придерживая перед ней дверь. — Студень — это свиные мозги, требуха и прочие внутренности в желатиновом желе.

— Просто «в желе», — машинально поправила она. — Правильно говорить просто «в желе».

— Да, конечно, конечно. Здесь мы едим студень с крекерами, сыром и острым соусом. Запиваем колой. Хотите попробовать?