Марджери Хилтон - На пороге любви

Сержанту вовсе не хотелось тревожить Китти: он пришел лишь глотнуть водички. А когда подумал, что Китти спит, решил воспользоваться моментом и полюбоваться ею. А зрелище стоило того — ее густые каштановые волосы выигрышно смотрелись на выгоревшей ткани одеяла. Отрешившись от забот, она выглядела лет на десять моложе.

Юджин понял, что женщина не спит, еще до того, как она открыла глаза. Ему следовало бы уйти, но было поздно.

— Ну как? Клюет?

Ее голос показался Юджину напряженным и несколько хрипловатым. Неужели его присутствие так волнует Китти?

— У Криса было несколько поклевок, но еще ни одна не попалась на крючок. Это хороший урок для ребенка, пусть поймет: всё самое важное в жизни требует терпения. — А про себя Юджин продолжил: и рыбалка, и обиженные судьбой маленькие мальчики, и их измученные мамы.

— Ну что, рыбаки, а когда же будем обедать?

— Я думаю, чуть позже.

Китти не сводила глаз с сына, а Юджин не сводил глаз с нее. Надевая солнцезащитные очки, Китти тихо произнесла:

— Спасибо вам и за День Благодарения, и за сегодняшнюю рыбалку. Если бы вы только знали, как это важно для Криса.

Тогда, в День Благодарения, Смит не нуждался в ее жалости, сегодня ему не нужна была ее благодарность. И все же это лучше, чем неприязнь. Пусть только Китти предоставит ему возможность общаться с Крисом, а он попробует разобраться в своих чувствах к ней.

На душе у него было скверно: со дня катастрофы прошло уже две недели, обломки самолета собрали и увезли куда-то на экспертизу; но что можно определить по обломкам полусгоревшего, исковерканного металла? Вся его двадцатилетняя беспорочная служба была перечеркнута, и Юджин Смит старался избегать сочувственных взглядов коллег, большую часть времени проводя дома или в городе; он наверняка запил бы, если бы не Крис и… его мать.

— Я получил огромное удовольствие, — ответил Юджин, открывая, наконец, свою банку с водой. — Мне раньше приходилось возиться с детьми.

— А у вас они есть?

— Нет, — покачал головой Юджин. — Мое супружество не было продолжительным. Но у меня дома, в Кентукки, целых восемнадцать племянников и племянниц, и я всегда рад их видеть.

— У моей старшей сестры пятеро детей, а у младшей — четверо. Я думала, что нарожаю не меньше, — горько улыбнулась Китти.

— За чем же дело стало?

Китти никак не отреагировала на его бестактность. По-прежнему не спуская глаз с сына, она тихо выдохнула:

— Из некоторых людей получаются никудышные родители.

Например, мистер Джон Харпер, с неприязнью подумал Юджин. Если Китти вышла за него, значит, должно же было быть в нем хоть что-то хорошее. Интересно, что? Можно предположить, что до рождения ребенка все шло гладко. А может, Харпер обеспечивал материальное благополучие семьи? Хотя вряд ли это так: однажды Крис спросил, что такое алименты, потому что слышал, как мать ссорится с отцом по телефону из-за того, что они опять опаздывают. Допустим, Харпер — нормальный парень, но не способен быть хорошим отцом. Так ведь об этом следует думать до рождения ребенка, а не потом. После появления малыша на свет мужчина лишается права выбора — уйти или принять на себя ответственность за его воспитание.

— Вы ведь такая молодая. Еще наверстаете упущенное, — подбодрил Юджин.

Она вдруг рассмеялась. Но это был смех сквозь слезы.

— Как давно мне не говорили, что я молода. Для Криса тридцать два года — невероятно много. А для Джона… — Вспыхнув, она остановилась на полуслове. — А впрочем, неважно.

Извинившись, Юджин отправился к мальчику. Они опять меняли наживку, забрасывали удочки, рассказывали друг другу разные истории. А у Юджина не выходил из головы разговор с Китти. Чем ее возраст не устраивал Джона? Кажется, Крис говорил, что у отца другая женщина. Неужели девчонка?

Через полчаса мужчины проголодались по-настоящему и решили перекусить. Китти приготовила бутерброды с индейкой, салат из картофеля, фаршированные яйца, а на сладкое — кусочки тыквы, коржики с орехами и еще целый пакет домашнего печенья.

— Это печенье лепил Крис, — по секрету поведала Китти, воспользовавшись моментом, когда ребенок удалился на достаточное расстояние с бутербродом в одной руке и с палкой — в другой. — Он сказал, что умение готовить пригодится, когда он вырастет и будет жить самостоятельно. А шоколадное печенье — подходящее блюдо.

— Он прав, — согласился Юджин. — На шоколадном печенье вполне можно продержаться какое-то время. Моя мама почти каждый день пекла его к нашему возвращению из школы. Она считала, что мы должны как следует подкрепиться, прежде чем примемся за работу.

— Какую работу?

— Я ведь вырос на ферме. Мне приходилось и коров доить, и кормить скотину, и помогать отцу в поле.

Неожиданно для Юджина Китти улыбнулась. Эта светлая, добрая улыбка совершенно преобразила ее:

— А знаете, у моих дедушки с бабушкой в Кларкс-Хилл была ферма. Я любила ездить к ним. Помогала по хозяйству. Только мне не нравилось собирать яйца, эти несносные куры клевались как ненормальные.

— А где это — Кларкс-Хилл?

— Здесь, — показала Китти на озеро. — Даже озеро так называется: «Кларкс Хилл».

— Вы что-то путаете. Это Турмон-Лейк.

Юджин пожалел, что влез со своим уточнением, потому что Китти перестала улыбаться:

— Ах да, верно. Мама говорила, что его переименовали. Лет через двадцать я, наверное, выучу это новое название. — Выудив из банки укроп, она принялась его покусывать, — А ваши родители по-прежнему фермерствуют?

— Да. Только им теперь помогают два моих брата. Родителям уже за шестьдесят, и управляться с хозяйством в одиночку им не под силу.

— А вам наскучила жизнь на ферме. И после окончания школы вы решили податься в солдаты, чтобы посмотреть мир.

Юджин усмехнулся:

— Да нет, мне нравится работать на земле. Но как вы догадались о моей тяге к переменам мест?

— Мне кажется, что все, кто родом из маленьких городков, стремятся уехать куда-нибудь хотя бы ненадолго… — Тут Китти пришлось прерваться, чтобы отогнать Криса от воды, и, не возобновляя разговора, она принялась убирать остатки пищи с импровизированного стола. Юджин помог ей собрать мусор в целлофановый пакет; потом он все же решил продолжить беседу:

— А вы достаточно попутешествовали?

— Даже больше чем достаточно. Мне было девятнадцать, когда я вышла за Джона, — сказала Китти. — Как только кончился наш медовый месяц, его перевели в Огайо. Сначала мне все нравилось — новые впечатления, новые друзья. Но как только я привыкла к этому месту, Джона направили в Колорадо. Потом были Аризона, Канзас, Луизиана. В конце концов мы оказались в Чикаго. К тому времени я возненавидела переезды, начала бояться заводить друзей, потому что знала: вот-вот нас переведут и снова придется расставаться. А потом Крис пошел в школу. И я с ужасом вспоминаю, с каким трудом ему приходилось привыкать к правилам и традициям все новых и новых школ, к учителям и детям.