Светлана Демидова - У каждого свое проклятье

— В общем, приходится признать, что результаты нашей поездки плачевные. Дело не только не прояснилось, а, наоборот, лишь добавились вопросы. Совершенно непонятно, что Дмитрию нужно было от Татьяны!

— По-моему, надо найти вашего троюродного брата и задать ему этот вопрос.

— Но каким образом его найти? Понятия не имею, где этот его приход… Если Димка, конечно, еще по-прежнему служит в церкви…

— А как вы думаете, Саша, что это за цыпки, которых требовала отдать Татьяна?

— Не знаю. Ерунда какая-нибудь. Где-нибудь услышала…

— Где? Пироговы держали кур?

— Откуда я знаю?

— Да… и я не догадалась спросить…

— А что бы это нам дало? Судя по тому, как Мария Петровна удивлялась этим цыпкам, от Пироговых Татьяна ни про каких кур слышать не могла даже в том случае, если бы они их и держали.

— А телевизор? Телевизор ваша сестра смотрела?

— Нет… Точно нет! Она от этого ящика почему-то приходила в состояние такого крайнего бешенства, что даже в договоре с Пироговыми специальным пунктом был оговорен запрет на просмотр телевизора. И радио, кстати, Татьяне тоже было противопоказано. Она пугалась голосов, звучавших из маленькой коробочки.

— Значит, про цыпок она слышала у вас дома, — сделала вывод Марина. — Больше негде.

— Если это и так, я даже предположить не могу, что она имела в виду.

— Не кажется ли вам, что все это расследование лишено смысла? — грустно спросила Галина Павловна.

— Не кажется, — ответила Марина. — То, что к Татьяне Толмачевой ни с того ни с сего приезжал троюродный брат, священнослужитель Дмитрий, говорит о том, что и он пытался что-то у нее выяснить.

— Но зачем он поехал к убогой, от которой практически невозможно ничего добиться?

— Во-первых, мы не знаем степень ее убогости. Женщина, которая за ней ухаживала, сразу отметила, что с Дмитрием она разговаривала вполне разумно. Во-вторых, возможно, Дмитрий знал, что только у Татьяны он и может выяснить то, что его интересовало.

— Да кто доверил бы ей какую-то тайну? — продолжала возражать Галина Павловна.

— Мама, ну как ты не понимаешь, что она могла что-то важное услышать от своих родителей, которые поначалу не понимали, как опасно при ней говорить лишнее! — сказала Ирина.

— Конечно! Не зря ведь только она говорила о проклятии! — согласился Борис. — Мы до этого дошли путем умозаключений, а Татьяна это точно знала!

— Пусть так! — кивнула Галина Павловна. — Но откуда Дима знал, что Татьяне что-то известно? Его в Питере сто лет не было!

На этот вопрос никто из присутствующих ответить не смог. После довольно продолжительного молчания Марина предположила:

— Значит, он все-таки приезжал в Петербург, но вы об этом не знали. Возможно, он приезжал именно к Толмачевым.

— Но ведь Саша с ним не встречался! — напомнила Ирина.

— Если он не встречался с Дмитрием, это вовсе не значит, что тот не приезжал. Александр мог отсутствовать, когда Дмитрий разговаривал, например, с его родителями.

— Неужели вы не можете даже предположить, каким образом разыскать Дмитрия? — возмущенно спросила Марина. — Он же вам очень близкий родственник!

— Ну-у-у… — протянул Борис. — Можно, конечно, попробовать один способ… хотя гарантий нет, что он даст результат… Слишком много времени прошло…

Женщины посмотрели на него с большой надеждой во взгляде. Борис помялся немного и сказал:

— Мы ведь с Димкой учились в одной школе, только в разных классах. Он был влюблен в мою одноклассницу Люду Симакову. Они даже какое-то время встречались… и дядя Коля побаивался, как бы Димка не женился сразу после школы. Помнишь, мама?

— Да-да, — кивнула Галина Павловна. — Это было еще до ссоры Николая с Аркадием, то есть до того, как Дима задумал идти в семинарию.

— Ну вот… — продолжил Борис. — А Симакова… она потом вышла замуж… разумеется, за другого, и они въехали в квартиру как раз напротив нас с Надей. Мы тогда снимали однокомнатную на Гороховой… С Людой мы довольно часто встречались, перебрасывались парой слов. Она всегда говорила, что переписывается с Димкой. Я еще смеялся, не выдерет ли ей законный муж волосенки за эту преступную переписку. А она говорила, что Вадим, ее муж, в общем, знает, что Дмитрий священник, а потому никогда и ничего лишнего себе не позволит.

— И ты думаешь, что эта Люда может знать адрес прихода, где служит Дмитрий? — предположила Марина.

— Какой-то Димкин адрес она точно знает. Другое дело, что он мог его сменить за столько-то прошедших лет, да и переписку с Симаковой тоже вполне мог оборвать. Или Людкин муж все-таки мог не выдержать и изорвать в клочья все Димкины письма вместе с обратным адресом.

— Поговори с ней, пожалуйста, — попросила Марина.

— Поговорить-то я конечно же поговорю, — согласился Борис. — Но если даже у нее найдется адрес последнего пребывания Дмитрия, я не смогу поехать к нему. На работе ни за что не отпустят.

— Я поеду, — твердо сказала Марина. — Для меня это очень важно. Я должна уберечь своих детей! Даже если Дмитрий не посвящен в тайны семейства Епифановых, то, возможно, знает, каким образом снять с семьи проклятие.

— Далось вам это проклятие! — раздраженно бросила присутствующим в ее комнате Галина Павловна. — Мало ли о чем безумная Татьяна приговаривала! Разве можно это воспринимать всерьез! Да и Федор мог наговорить мне гадостей просто так… Люди иногда такое скажут…

— Мама! Ты же сама считаешь, что смертей слишком много! И как же твои серьги, которые никто носить не может! — вспылила Ирина. — Сама же рассказывала, что они несчастье приносят! И почему у Сашкиной Елены ожерелье явно из одного гарнитура с серьгами?

— Лена, кстати, сказала, что носить ожерелье ей тоже очень тяжело, — вспомнила Марина. — Оно ей чуть ли не дыхание перекрывает.

— Я долго думала над всем этим… очень долго… Все прикидывала так и эдак… — после некоторого раздумья заговорила Галина Павловна. — Что касается серег, то они очень тяжелые: крупный камень, богатая отделка. Их действительно невозможно носить долго, но, возможно, именно из-за их тяжести. То же самое, видимо, и с Лениным ожерельем. А то… нехорошее… что происходило с нами, когда я все-таки пыталась носить серьги, скорее всего, произошло бы и в том случае, если бы я их и не надевала. Если рассуждать здраво, то каким образом гнойный аппендицит у вашего отца мог быть связан с серьгами? Или тот ломбард, который ограбили… Уголовники, которые грабили, уж точно не знали о проклятии, если даже допустить, что оно было. Не будете же вы утверждать, что они специально отправились грабить тот ломбард, где лежали проклятые серьги, и специально сдались милиции, чтобы нам их вернули!

— Мама! Проклятие — это нечто мистическое, что никакому здравому смыслу не подвластно! — сказал Борис.