Элизабет Лоуэлл - Дождь в пустыне

— Ну, давай, Шаннон, улыбнись мне, как своему любовнику. Ты ведь знаешь, кто такой любовник, детка?

Холли Шаннон Норт усилием воли подавила в себе желание надерзить в ответ и улыбнулась так, как ее учили в модельном агентстве.

Джерри считался самым стильным фотографом, работавшим за пределами Парижа, к тому же он был остер на язык и обладал вздорным характером. С тех пор как Холли отказалась переспать с ним, стал невыносим.

Яркий, бивший в лицо свет отражался в подвижных металлических щитах, которые держали взмокшие от безжалостного света софитов техники.

— Уже лучше, но еще недостаточно хорошо, — сказал Джерри. — Я знаю, что ты настоящая ледышка, однако пусть это будет нашей маленькой тайной, договорились?

Холли чуть прикрыла веки — теперь под густыми ресницами ее необычайные глаза цвета хереса превратились в щелочки. Длинные темные волосы рассыпались по оголенным плечам. Девушка ослепительно улыбнулась, но при этом выражение лица осталось прежним, ничуть не смягчившись.

Джерри недовольно проворчал что-то под нос.

Холли привычно замерла перед объективом. От испарины на висках образовались очаровательные завитки, выгодно подчеркнувшие высокий лоб и выдающиеся скулы, благодаря которым некая юная особа по имени Холли Норт превратилась во всемирно известную топ-модель Шаннон.

— А теперь надуй губки, будто обижена, — скомандовал Джерри. — Чуть прикуси нижнюю губу.

Холли безмолвно подчинилась.

— Повернись. Тряхни головой так, чтобы волосы разлетелись. Заставь каждого смотрящего на тебя мужчину физически ощутить, как они скользят по его обнаженной коже.

Девушка грациозно повернулась. Изящество движений было дано ей самой природой вкупе с длинными стройными ногами и гибким телом.

Жара, от которой другие, обливаясь потом, еле волочили ноги, придавала ей силы словно живительное, бодрящее вино. Холли родилась и выросла в Палм-Спрингсе, где почти круглый год царит знойное лето. Палящее солнце, заставлявшее падать от изнеможения большинство людей, преображало ее.

Нежно-розовый румянец, игравший на щеках девушки, едва ли мог навести кого-либо на мысль о том, что ее сердце было объято пламенем страсти. Эту тайну, касавшуюся одного-единственного дорогого ей мужчины, Холли тщательно скрывала от посторонних глаз.

Линкольн Маккензи…

«Не смей думать о нем, — машинально приказала себе Холли, — это лишь причинит тебе боль».

Но мысли девушки вопреки желанию то и дело возвращались к Линку. Ее преследовало необычайное чувство — будто она никогда не покидала Палм-Спрингс. Где бы она ни находилась, будь то Нью-Йорк или Париж, Гонконг, Лондон или Рим, Холли не могла отделаться от ощущения, что Линкольн Маккензи рядом.

Казалось, в любую минуту она может дотронуться до него, стоит лишь протянуть руку. Он был частью пустыни и представлялся Холли таким же сильным и крепким, как горы, в безмолвном величии поднимавшиеся над Палм-Спрингсом.

Воспоминания о Линке жгли, словно палящие лучи солнца.

Холли влюбилась в него, когда ей было девять, а ему семнадцать. Его семья занималась выведением породистых арабских скакунов, и Линк частенько объезжал их неподалеку от ранчо. Воспоминания вдруг нахлынули на Холли, в ноздри ударил горький запах полыни и пыли. Перед глазами появился Линк. Холли ясно видела его добрую улыбку, карие глаза, физически ощущала мягкое подрагивание ноздрей лошади и биение собственного сердца. Девушка бессознательно улыбнулась, как тогда, в первый раз, когда он неожиданно появился перед ней на тропинке.

— Замечательно! Как раз то, что нужно, — одобрительно прогудел Джерри. — Не упускай этого состояния! Теперь взгляни на меня через плечо. Повернись! Быстрее! Еще раз. Еще! Еще!

Вихрь воспоминаний подхватил Холли, закружив точно опавший осенний листок. Она поворачивалась и кружилась, выполняя требования Джерри, и мысленно вновь очутилась в знойном лете Палм-Спрингса, где не было никого, кроме нее и Линка…

Холли не могла назвать день или месяц, когда ее детская влюбленность переросла в глубокое, испепеляющее чувство.

Несмотря на то, что ранчо располагались по соседству, их семьи редко виделись. Когда Холли подросла, она часто стала встречать Линка на родео и конных аукционах, с каждой новой встречей чувствуя, что все больше поддается его обаянию, и страшно переживая, что он совсем не обращал на нее внимания.

— Так, так, отлично, — бормотал Джерри. — Немного жизнерадостнее. А теперь ослепительно улыбнись, детка. Покажи зубки.

Холли машинально улыбалась перед объективом, хотя мысли ее были далеко в прошлом.

В канун своего шестнадцатилетия она осталась присматривать за девятилетней Бет Маккензи, младшей сводной сестрой Линка. Маккензи вернулись домой очень поздно. Они бурно спорили о чем-то и кричали, осыпая друг друга проклятиями. По всему было видно, что выпили они изрядно.

Холли, никогда не слышавшая подобных скандалов, была напугана. Она очень обрадовалась, когда неожиданно появился Линк, и стремглав бросилась к нему. Он повез ее домой и всю дорогу приветливо разговаривал с ней, пока она окончательно не успокоилась. А когда Холли призналась ему, что в полночь ей исполнится шестнадцать, он рассмеялся и пожурил, сказав: «Уже шестнадцать — и ни разу не целовалась!»

Начавшись вполне невинно, поцелуй незаметно перерос в чувственный, долгий, в поцелуй страстно влюбленного мужчины. Холли отвечала ему бесхитростно, наивно и почти лишила Линка самообладания.

Лунный свет лился с неба. Линк взял в ладони девичье лицо и долго вглядывался в него, словно пытался навсегда запечатлеть в памяти этот миг. Холли одарила его улыбкой. Должно быть, так же улыбалась и Ева, впервые ощутив себя женщиной.

— Дивная улыбка — как раз то, что нужно! — восхищенно воскликнул Джерри. — Боже мой, детка, если бы ты хоть наполовину была такой чувственной, какой кажешься! Левое плечо вперед. Побольше страсти! Так. Просто великолепно! Повернись ко мне!

Холли не замечала ни Джерри, ни следовавших одна за другой вспышек фотоаппарата. Ей снова было шестнадцать, и она улыбалась, глядя в глаза любимого.

Линк пригласил ее провести с ним следующий вечер, но Холли отказалась, поскольку еще раньше обещала присмотреть за дочкой знакомых ее отца.

В их доме Линк и застал ее. Он первый сообщил ей о несчастье, случившемся с ее родителями. Машину, в которой они ехали, занесло на извилистой проселочной дороге, и она несколько раз перевернулась.

Линк отвез Холли в больницу, где врачи отчаянно боролись за жизнь ее родителей. Он ни на минуту не оставлял ее одну, всю ночь просидев рядом в больничном коридоре. Под утро врач сообщил ей о смерти матери. Часом позже та же участь постигла и отца.