Эстер Росмэн - Без покаяния. Книга вторая

Когда Энтони наконец появился в спальне, она лежала, полная ожидания, в полупрозрачной ночной рубашке. Что-то во всем ее облике, в ее позе и выражении лица было гораздо более вызывающим, чем это вообще ей присуще, но ведь и ее желание физической близости, ее возбуждение было намного сильнее обычного. Энтони был в одной рубашке. Не посмотрев на нее, он подошел к кровати и привычно потянулся к пижаме.

Бритт не могла сказать, что их сексуальная жизнь вполне удовлетворяла ее. Иногда Энтони ограничивался лишь нежными ласками, не доводя дело до настоящего возбуждения, и даже не потому, что не в силах был исполнить супружеские обязанности, а просто из-за усталости или принципиального нежелания заниматься любовью лишь бы заниматься. Для него это было актом, исполнение которого исключало всякую спешку и рутинность, а значит, требовало времени и особой расположенности. Так что с начала очередной судебной сессии они еще ни разу не любили друг друга, и она до сего дня смотрела на это спокойно, не испытывая особой ущемленности от того, что муж вот уже три недели просто спит рядом с ней.

Энтони не принадлежал к тому сорту мужчин, которым женщина нужна лишь для удовлетворения своих сексуальных потребностей. Он был не из тех, кто привычно использует последние десять-пятнадцать минут перед сном или столько же, проснувшись, для очередной порции секса, хотя иногда Бритт казалось, что она приветствовала бы даже и такой подход к делу. Но нет, для Энтони соитие всегда было неким завершенным и торжественным актом любви. И когда это происходило, о ее удобстве и удовлетворении он думал гораздо больше, чем о своем собственном.

Кстати, это качество было одной из причин, почему она любила его. Но подчас ей казалось, что и о себе он тоже должен думать, поскольку гармония возможна лишь при блаженстве обоих партнеров. Почему она так думала, она и сама не знала, это было нечто интуитивное.

Глядя на его ладно скроенную фигуру, которую не могла скрыть даже свободная рубашка, она чувствовала, как сильно хочет его. И взяла инициативу в свои руки:

— Прежде чем ты натянешь свою пижаму, милый, может быть, сначала просто полежишь рядом со мной?

Энтони повернулся и вопросительно посмотрел на нее, держа в руке голубую пижаму. Он сразу же по всему ее виду понял, что стоит за ее словами, и, повесив пижаму на стул, обошел кровать и присел рядом с ней на краешек постели. Взгляд его светлых глаз казался немного усталым. Затем он склонился к ней и нежно поцеловал. Бритт почувствовала исходящий от его кожи запах шампуня и мыла и немного отодвинулась, чтобы он мог сесть поудобнее. Ее рука скользнула за отворот рубашки и принялась ласкать его грудь.

Несмотря на возраст, Энтони был в хорошей форме, чему немало способствовали его занятия теннисом и умеренное питание. Правда, его кожа местами уже начинала слабеть, но не сильно. Она слегка приоткрыла рот, и он, склонившись, поцеловал ее в губы. Рука ее в это время продолжала блуждать у его под рубашкой.

Потом они оба встали, и, после того как было откинуто одеяло, поверх которого до того Бритт лежала, она улеглась в постель. Энтони, выключив лампу, проскользнул к ней. Когда их тела соприкоснулись, Бритт услышала донесшийся издалека детский плач и сразу же вспомнила об Элиоте. Образ человека с обнаженной грудью, каким он предстал перед ней в ванной, возник перед ее мысленным взором. Она отчетливо вспомнила, как ей хотелось прикоснуться к нему. Но поймав себя на этом, постаралась сосредоточить все свои мысли и чувства на Энтони, который в эту минуту любовно лаская ее тело. Бритт вдруг почувствовала сильное желание, такое сильное, что не могла больше терпеть.

— Чего ты ждешь, дорогой? Возьми меня сразу же, сейчас же, если, конечно, хочешь.

— Я хочу, хочу… — пробормотал он, ласкал ее грудь.

Она не двигалась и не пыталась форсировать события. Пусть он все сделает так, как привык, как ему нравится. Энтони тоже сильно возбудился и поднялся над ней, стараясь не слишком сильно на нее наваливаться. Когда он овладел ею, она издала возглас сладостного и давно ожидаемого наслаждения, хотя, несмотря на его длительные предварительные ласки, ее плоть так сполна и не отозвалась на них.

Только после того, как он несколько раз осторожно погрузился в ее лоно, там наконец все увлажнилось. И самое ужасное, что в этом ей помогли воспоминания об Элиоте, вновь нахлынувшие в сознание. Его лицо, ласковые интонации голоса… В этот момент она ненавидела его — ненавидела за непрошеное вторжение в ее соитие с Энтони и даже как бы соучастие в нем. Ей непереносима была мысль, что она, пусть хоть ненадолго, а вообразила себя в его объятиях, в его постели. Господи, что этот человек делает с ней?!

В воскресенье вечером Бритт сидела на постели, упаковывая вещи. Часть багажа была уже готова к тому, чтобы ее отнесли в машину. Сам Энтони спустился вниз, чтобы обсудить с Элиотом обстоятельства дальнейшего его пребывания здесь.

Воскресный день для всех прошел нелегко. Дженифер провела ужасную ночь, у нее повысилась температура, и Элиот вряд ли хоть раз за ночь сомкнул глаза. Утром, сразу после завтрака, миссис Мэллори позвонили из Флориды. Ее зять, несмотря на все усилия медиков, скончался, так что поездка к сестре стала просто необходимой и отложить ее уже было нельзя. Бритт сказала миссис Мэллори, чтобы та немедленно выезжала — дом до ее возвращения, Бог даст, не рухнет.

Потом, когда Бритт помогала Элиоту умывать ребенка, девочка совсем сникла, почти ни на что не реагируя. Решено было немедленно везти ее в пункт неотложной помощи при больнице Истона. Опасались менингита или чего-то столь же серьезного, так что решили время на вызов врача не тратить. Большую часть дня Бритт и Энтони провели с Элиотом в больнице. Ближе к вечеру Дженифер уснула, так что все трое смогли вернуться домой. Элиот хотел через несколько часов, ближе к ночи, вернуться в больницу, а Энтони и Бритт готовились к отъезду домой, в Вашингтон.

Когда она начала собирать вещи, Энтони намекнул, что неплохо бы ей остаться здесь, тем более, что миссис Мэллори вынуждена уехать. Но она не хотела оставаться в доме наедине с Элиотом, опасаясь своих новых, невесть откуда взявшихся чувств.

И вот теперь, сидя на кровати, Бритт пребывала в мучительных сомнениях. Она вполне отдавала себе отчет в том, что даже и присутствие Энтони не в силах защитить ее от себя самой. Но Боже, как она боялась, оставшись здесь после его отъезда, не удержаться и выказать свое истинное отношение к Элиоту!

Услышав, что Энтони поднимается по лестнице, она испытала смятение. Но когда дверь открылась и муж вошел в спальню, она выглядела как обычно и посмотрела на него очень спокойно. Он же казался весьма встревоженным и крайне серьезным.