Хелен Филдинг - Оливия Джоулз, или Пылкое воображение

Лос-Анджелес готовился к вручению премий Киноакадемии точно так же, как Лондон готовится к

Рождеству, разве что пьяных здесь было меньше. Витрины «Нимана», «Сакса» и «Барни» были украшены вечерними платьями и статуэтками «Оскаров». Весь Беверли-Хиллз сплошь уставлен шатрами. Журналисты, рекламщики, устроители вечеринок, стилисты, флористы, поставщики съестного, массажисты, тренеры, парикмахеры и специалисты по макияжу, организаторы парковки – все были в запарке или готовились к ней. По телефону спорили, кто первая – Гвинет или Николь – зашла к «Валентине» и попросила сделать байтовые складки. В отеле «Эрмитаж» помещения на целых двух этажах превратились в демонстрационные залы, где были выставлены коллекции разных дизайнеров, и любая актриса, питавшая надежду ступить на красный ковер, могла заглянуть туда и выбрать что пожелает. В дежурном офисе журнала «Vanity Fair», где после церемонии должен был состояться прием, воздух дрожал от неистовых звонков журналистов и посредников. Графики на стенах показывали, когда какая волна гостей ожидается: гости из списка «В» должны появиться здесь еще до двенадцати, гости из списка «С» прибудут уже под утро.

«Оскаровская гонка» давно уже стала традиционным видом соревнования для рекламщиков, маркетологов, телевизионщиков и рестораторов, бомбардирующих публику и прессу своими услугами. О соискателях главных премий говорилось следующее:

1. «Внутренняя биржа!» – мюзикл, действие которого происходит на Уолл-стрит во время оживления финансового рынка в 1980-х. Героиня фильма работает на бирже, но мечтает стать танцовщицей и большую часть фильма спит за рабочим столом и видит во сне, как танцует с сослуживцами, а зрители, затаив дыхание, вместе с героиней следят за ее перемещениями.

2. Фильм о жизни пророка Моисея, в главной роли – Рассел Кроу с длинной белой бородой и в ночной рубашке.

3. Фильм Тима Бертона под названием «Матросня разбушевалась» – о маленьких человечках, которые ходят вниз головой и живут в пещерах под землей.

4. «Экзистенция безысходности» – пять персонажей, собравшись на обеденный перерыв, обнажают друг перед другом свое истинное «я».

5. «Вместе им сойтись» – драматическая комедия о «культурной революции» с глубоким подтекстом. Энтони Хопкинс в роли Председателя Мао под действием древнего проклятия переселяется в тело юного студента из Лос-Анджелеса.

О других стоящих упоминания соискателях премии было сказано вот что:

– Какой-то фильм про Эмишей – его, правда, никто не видел, но тем не менее все хвалят, потому что оператор недавно скончался.

– Экранизация биографии Оскара Уайльда, попала в категорию «лучшие спецэффекты» благодаря откровенной сцене в парижской гостинице, несмотря на то, что в книге такого эпизода не было и автор книги выражал свое возмущение по этому поводу.

– Кевин Костнер в роли человека, переживающего кризис среднего возраста. За три с половиной часа герой начинает наконец понимать, что он по-настоящему любит свою жену.

Атмосфера в театре «Кодак» постепенно менялась от легкой взволнованности до крайней степени беспокойства. И волнение нарастало по мере того, как новые победители в младших номинациях выходили на сцену и осыпали словами благодарности все новых адвокатов, жен, агентов и т.п. Когда же прибыли Скотт и Оливия, шел уже третий час действа. Звезды, посидев в баре, проходили на свои законные места, «заполнители рядов» все чаще уступали кресла настоящим знаменитостям, и волнение публики нарастало.

Скотт и Оливия тихонько вошли в зал и остановились в полутьме у двери справа от сцены. Оливия старалась сохранять спокойствие, хотя зрелище было поистине умопомрачительным. Здесь сидела, так сказать, элита киноиндустрии: актеры, режиссеры, продюсеры, писатели, агенты, ведущие специалисты кинокомпаний. Все они собрались под одной крышей, чтобы похвалить самих себя и самим себе порадоваться. В первых рядах собрались самые красивые и самые узнаваемые лица планеты.

Пока Оливия изучала зал, Скотт Рич украдкой следил за ней боковым зрением, как умеют смотреть только тайные агенты. Ее лицо, чуть подсвеченное сбоку красным софитом, выражало готовность действовать. Длинное переливчатое платье, выбранное впопыхах, так облегало фигуру, что у него дух захватывало. На голове – немыслимый темно-рыжий парик, при взгляде на такую нелепость даже Скотту Ричу хотелось улыбнуться. В руках она крепко сжимала изящную дамскую сумочку, в которой, как ему было известно, находилось следующее:

удостоверение сотрудника ЦРУ;

подушечка с хлороформом;

шприц с успокоительным;

шприц с болеутоляющим;

капсула с оглушающим газом;

миниатюрная подзорная труба;

миниатюрный сотовый телефон

и, конечно же, шляпная булавка.

Но Скотт, будучи мужчиной, причем мужчиной, чьей сильной стороной можно считать скорее логику, дедуктивный метод мышления и техническую подкованность, нежели интуицию, так вот, Скотт не знал и не мог знать, что Оливия была сама не своя от страха. Ей было так страшно, как никогда прежде: ни в Гондурасе, ни в Каире, ни в Судане. Она чувствовала, что вот-вот случится нечто страшное, произойдет катастрофа, а она уже не в силах будет помочь. Она здесь, на том самом месте, где это должно случиться, но до сих пор не знает, что это за напасть, откуда придет и как ее остановить.

Она ряд за рядом оглядела все лица в зрительном зале. Если бы среди всех этих лиц – актеров, актрис, охранников, «заполнителей рядов» – было хоть одно знакомое лицо из окружения Феррамо, она бы его сразу узнала. И велела бы взять этого человека под стражу и допросить, пока еще есть время.

Хелена Бонэм Картер взяла микрофон.

– Кое-кто тут предлагал приз в номинации «Лучшая мужская роль второго плана» присудить горящему кусту в фильме «Моисей»...

Последовал взрыв смеха. Публика была на взводе, рассмешить ее ничего не стоило. На экране стали показывать пятерых претендентов – актеров «второго плана» – в разных состояниях чувств: с выпученными глазами, с мягкой всепрощающей улыбкой, а то и вовсе с отрешенным взглядом. Потом – крупным планом – показали одного из них: свесившись из летящего над бурным морем вертолета, он раскачивался, как маятник, и отчаянно дрыгал ногами.

– Если он и дальше так будет дрыгаться, вертолет в море упадет, – пробормотал Скотт.

Оливии это живо напомнило сцену в Красном море: шум «Черного ястреба» над головой, луч прожектора, окрасивший воду в изумрудно-зеленый цвет, силуэт Скотта, плывущего прямо к ней, – вот он отпихивает Феррамо, хватает ее и тянет наверх, навстречу теплой тропической ночи, потом оглушает террориста и подсаживает ее в кабину вертолета.