Барбара Ханней - Свидание с джентльменом

Давай я расскажу тебе, как это было.

Все началось с телефонного звонка примерно в десять часов утра.

— Это Молли? — послышался красивый женский голос.

Я неуверенно ответила «да», не догадываясь, кто меня здесь может знать.

— О, мило, — сказала она. — Я так рада, что застала вас дома, Молли. Это Фелиция Найт, мать Патрика.

Я ей что-то ответила, хотя сейчас не могу вспомнить что. Я очень старалась не казаться взволнованной. У твоей мамы такой изысканный тон, а мой акцент…

Она сказала:

— Сегодня днем мне нужно заняться кое-какими делами. Я буду как раз на углу Алис-Грув, поэтому надеюсь, что смогу заскочить к вам и поздороваться.

— Конечно, — ответила я, придавая своему голосу как можно больше сочности. — Было бы здорово.

Но я почуяла неладное, Патрик. Не думай, что провел меня. Я знаю, ты прислал ее, чтобы проверить меня и, возможно, даже за руку ввести в метро. Однако я должна признать, что, хотя я просила тебя не рассказывать своей маме о моей маленькой проблеме, я рада тому, что ты меня не послушал.

— Мы можем выпить чаю, — сказала твоя мама.

Я попробовала представить себя на чайной церемонии. К счастью, моя бабушка научила меня, как правильно заваривать крупнолистовой чай, но я никогда не пекла кексы. Разве не их мы должны подавать к дневному чаю?

Но беспокоиться было незачем. Твоя мама опередила меня на десять прыжков.

— Рядом с домом, где ты живешь, есть премилое чайное кафе, — произнесла она затем. — Там подают потрясающе вкусные ранние плотные ужины с чаем.

И знаешь, Патрик, я провела послеобеденное время поразительно хорошо!

Приехала твоя мама, она красивая. У нее самый завидный цвет лица и такие ухоженные седые волосы, согласен? На ней был костюм сизого цвета в лавандовую крапинку и жемчуг. Я так обрадовалась, что привезла с собой юбку. Мне не захотелось выглядеть мещанкой и идти на ранний ужин в Челси в джинсах.

И знаешь, обычно красивые, элегантные женщины вроде твоей матери заставляют меня вспоминать о моих неухоженных кудрях. Мои руки и ноги словно в два раза увеличиваются в размере, и я на что-нибудь натыкаюсь и разбиваю (например, тончайший фарфор), я оступаюсь или спотыкаюсь о края ковра.

Но, как по волшебству, рядом с Фелицией (она настояла на том, чтобы я не называла ее миссис Найт) мне было так легко, что я почувствовала себя почти леди. По меньшей мере, я ничего не разбила, не пролила и ни разу не оступилась.

У нас был изысканный ужин. Чай подавали в серебряном заварном чайнике, и мы пили его из прекраснейших фарфоровых чашек — цвета утиного яйца с синим, с золотой каймой и розовыми розочками на внутренней поверхности. А изысканная еда подавалась на трехъярусном подносе.

И я не оттопыривала по-мещански мизинец, когда пила чай.

Мы набили животы (в самом изящном смысле этого слова) бутербродами с огурцами, и булочками с джемом, и топлеными сливками, и самыми воздушными пирожными, которые тают во рту.

И мы поговорили. О бог мой, как мы поговорили! Каким-то образом твоей матери удалось выведать у меня все: как умерли мои родители, когда я была младенцем, как на острове меня растила моя бабушка. Я даже ей призналась, о чем беспокоюсь: живя на острове, я стала островитянкой не только географически, но и мировоззренчески — вот почему я так жажду путешествовать. Я сказала, что приехала в Лондон потому, что в детстве моей любимой историей была «Сто один далматинец» и я посмотрела очень много фильмов и прочла очень много книг о Лондоне.

И потому, что в Лондоне родился мой отец.

Я очень удивилась, когда все это ей выложила. Если честно, обычно я не говорю на такие темы. Мои родители умерли, когда мне было полтора года. У меня о них такие смутные и мимолетные воспоминания, что я не уверена, были ли у меня родители на самом деле. Я думаю, что помню, как сидела на полу и завороженно смотрела на накрашенные ногти на ногах моей матери. Помню, как лежала в белой кроватке, смотря на желтую занавеску, развевающуюся на фоне голубого неба. Улыбающееся лицо отца. Моя рука в его руке…

Больше рассказывать не о чем. Моя бабушка была самым важным человеком в моей жизни, но она умерла год назад. Если я думаю о том, что у меня нет семьи, я начинаю себя жалеть.

Разговаривая с твоей матерью, я узнала, что твой отец живет сейчас где-то в Шотландии и ты нечасто с ним видишься. Как здравомыслящий человек мог развестись с Фелицией? Я так рада, что у нее появился Джонатан. Да, ее новый мужчина мне тоже понравился.

В середине нашего разговора мне внезапно показалось важным выяснить, где родился мой отец. Мне хотелось бы что-нибудь о нем узнать, хоть немного.

Поэтому я внесла в список моих необходимых дел в Лондоне задание выяснить место его рождения. Хотя я даже не представляю, с чего начинать.

Ты будешь рад услышать, что я не сказала Фелиции о своей мечте встречаться с английским джентльменом. У девочек должны быть секреты.

Общение с тобой, Патрик, мне непривычно. Я могу говорить тебе о таких вещах потому, что мы не видим друг друга. Ты в двенадцати тысячах миль от меня, поэтому тебе можно говорить все. Ты очень терпимый и не навязываешь мне свои моральные принципы, и мне это нравится.

Фелиция, разумеется, рассказала мне многое о тебе, но ты ведь о себе уже знаешь, поэтому повторяться я не буду. В любом случае ты лишь зазнаешься. Твоя мать тебя обожает, но тебе ведь об этом известно. И она так гордится тем, что ты пишешь роман. В школе ты писал очень умные заметки, поэтому она уверена, что ты добьешься огромного успеха.

При расставании Фелиция сказала мне, что поедет домой на метро.

Патрик, вот это был шок! Я разомлела от ложного ощущения безопасности и совсем забыла о том, что она, возможно, знает о моих проблемах с метро. Кроме того, у твоей мамы такой изысканный вид, что я решила, будто она поедет домой на такси, если не приехала на собственной машине.

Но она сказала, что метро быстрый и удобный вид транспорта, поэтому я пошла с ней на станцию «Площадь Слоун». Мы болтали все время, пока не вошли внутрь. Мне ничего не оставалось делать, как подождать с ней прибытия ее поезда. Для этого нужно было шагнуть на эскалатор и поехать вниз, в черную дыру метро!

В этот момент я чуть не чокнулась.

Если честно, я ощущала, как у меня начинается истерика от страха, и я была уверена, что и вздохнуть не смогу. Но Фелиция была очень спокойной и улыбалась, говоря о том, что провела замечательный день, и предлагала встретиться еще раз. Рядом с ней я почувствовала себя так хорошо, что сумела вздохнуть.

Я должна признаться, что, как только спустилась вниз и встала на платформу, станция показалась мне очень большой и прочной, хорошо освещенной. И я почувствовала себя намного лучше, чем ожидала. Потом я созналась Фелиции, что была немножечко напугана, а она сказала, что вполне меня понимает: она испугалась бы, если бы оказалась в необжитой местности Австралии. И почему я не поехала с ней до «Паддингтона»?