Людмила Макарова - Другое утро

– А вы – Александр! Мы уже виделись, но вы тогда очень спешили. Но я вас запомнила. Ведь вы тот самый легендарный Аксенов, который укрылся за Уральским хребтом и строит свой город-сад. А я просто Лена.

Ирина подруга, почти сестра. – Ленка взглянула на Иру, снова ее обняла, чмокнула в щечку и весело уточнила:

– Нет, больше, чем сестра. И вам придется с этим мириться! Правда, Ириш?

– Правда, – подтвердила Ира, адресуя Аксенову немой торжествующий вопрос: «Ну как? Съел? Такого ты никогда в жизни не видел! Кроме моей Ленки, таких больше нет!»

Ответ Аксенова превзошел все ее ожидания. Он расправил плечи, вытянулся во весь свой не особенно высокий рост, а потом медленно согнулся под прямым углом и еще медленнее поцеловал Ленкину тонкую руку с нежно-розовыми ноготочками.

– Вряд ли кто-нибудь откажется от такой родственницы. Очень рад знакомству, – произнес Аксенов, оторвавшись от Ленкиного запястья.

Ира давно привыкла к такого рода превращениям, но чтобы Аксенов! Чтобы Аксенов, твердый, как кусок той самой стали, которую он варит, так изменился в какие-то секунды! Откуда в нем эти старосветские манеры и фразы?

Откуда эта предупредительная, даже суетливая готовность услужить, придерживая дверь перед Ленкой и Ирой? Впрочем, она, Ира, тут ни при чем. С ней он ведет себя совсем иначе. Сейчас, как никогда, понимала она своих однокурсниц, бегавших как от чумы от Ленкиной дружбы. Запеленутая в модную длинную узкую юбку, с макияжем, который она подбирала и тщательно накладывала битых два часа, в босоножках-платформах на широком каблуке, Ира чувствовала себя нелепой и жалкой раскрашенной куклой рядом с живым непобедимым великолепием Ленкиной женственности. Женственности на все времена. Да еще эта черная кружевная оборка нижней юбки, при каждом резком движении выглядывающая из-под мягкого шелкового Ленкиного подола! Единственное украшение, которое не сразу и заметишь, а если уж заметишь, то будешь как завороженный следить за каждым жестом его обладательницы: когда же, когда мелькнет в следующий раз? Притом внешне все выглядит более чем невинно и предельно просто.

– Ирочка, лапонька, познакомь меня с высоким гостем.

В холле навстречу им спустился со второго этажа Эдик.

Он, против своего обыкновения, был в белой рубашке, костюме и при галстуке. Странно, что он вылез из джинсов и свободного пуловера, в которых Ира видела его всегда и везде, только для того, чтобы встретить дома гостей. Может быть, он собирается куда-нибудь уезжать?

Это было бы неплохо, потому что Ира, как всегда и даже больше, чем всегда, испытала острое желание освободиться от его присутствия. Отправляясь к Ленке в гости, об Эдике она как-то не подумала, он почти всегда весьма деликатно оставлял подруг наедине.

– Александр Николаевич, – протянул хозяину руку Аксенов, не дожидаясь Ириного представления.

– А я Эдуард. Я о вас слышал, а вы обо мне наверняка нет. Что поделаешь, издержки профессии, хороший пиаровец всегда в тени. Каждому – свое. Это вам, большому кораблю, большое плавание.

При всем своем предубеждении к Эдику Ира не смогла уловить в его словах иронии. Напротив, он был собран и строг, как на первомайской демонстрации советских времен, и обращался к Аксенову так, как обращаются к человеку заведомо и бесспорно вышестоящему. И только взгляд его, как всегда, был по-рыбьи холоден. Поскользнувшись на этом взгляде, Ира сразу же забыла о своей обиде на Ленку и ощутила свою обычную обиду за Ленку. За то, что эта жаба Эдик ее, такую красивую, умную, обаятельную, не любит. Это видно невооруженным глазом. А Ленка заслуживает большего. Гораздо большего.

– Я помогу, – вызвалась Ира и отправилась с Ленкой на кухню, откуда вопреки электровытяжке все же доносились умопомрачительные запахи ванили и томленого мяса в горшочках.

– У нас с Машей сегодня домашняя кухня! – заявила Ленка, слишком щедро разбрасывая искры из своих зеленых глаз.

Только здесь Ира заметила, как неестественно, с перебором оживлена Ленка. Она носилась из кухни в гостиную, без особой надобности поправляла невидимые огрехи на украшении салатов, еще и еще раз протирала и так уже сияющие фужеры. Черное кружево оборки то и дело захлестывало ее ножки, обтянутые черными колготками. Нужно бы спросить ее, в чем дело, что у подруги стряслось, но Ире помешал этот дурацкий кружевной подол. Он точно заслонил от нее настоящую Ленку, ее Ленку. И Ира списала радостное Ленкино возбуждение на новый дом, ведь Ленка всегда говорила, что нормальные люди живут на земле, а не в квартирах-клетках, всегда мечтала о доме. Да и при Маше не очень-то поговоришь. И мужчин пора кормить, обед стынет…

Все отговорки, пустые отговорки, которые Ира быстро забыла, а вот Ленка, такая, какой она была в этот день – быстрая, гибкая, смеющаяся, резко откидывающая волосы скрещенными на затылке руками, – запомнилась ей навсегда.

– И все-таки, Александр Николаевич, и все-таки дело в профессионализме. Не ценят у нас профессионалов. Семьдесят лет профессионалов косили, вот и результат, – говорил Эдик, усаживаясь за стол.

Пока Ира и Лена хлопотали на кухне, и он и Аксенов уже развеялись коньячком на голодный желудок и, понятное дело, приступили к обсуждению вечных вопросов, кто виноват и что делать.

– Не знаю. – Аксенов быстро освоился за столом и под одобрительные взгляды Ленки сметал подряд ее изысканные салатики, наверняка не очень-то разбирая, чем они отличаются один от другого. – Я думаю, профессионализм – дело наживное.

– Был бы человек хороший? – усмехнулся Эдик, Забыл, наверное, о своей маске подобострастия, в которой встретил гостя.

– Вот именно! – отрезал Аксенов, только на секунду оторвав взгляд от тарелки, но Эдику этого хватило, чтобы снова влезть в ту же маску.

– Что же, вам виднее. Это же у вас в отдельно взятом городе, как говорят, сплошной развитой социализм на фоне страны, погрязшей в дикой эпохе первоначального накопления. Чистота, красота, бассейны, концерты, зарплата вовремя.

– Вот именно, – повторил Аксенов. – Только социализм тут ни при чем. Были б люди хорошие.

– Но как же так, Александр Николаевич, неужели только в вашем городе люди хорошие, а по всей остальной стране плохие?

– Всюду хорошие. Только они думают, что они плохие и что вокруг все плохие. Сейчас легче так думать. И подсказчиков хватает.

Аксенов поплыл. Ира видела, как он рюмку за рюмкой пил все, что наливал ему Эдик, с каким пьяненьким восхищением следил он за Ленкиными движениями. Ее так и тянуло схватить его за руку, тянущуюся к рюмке, и сказать классическую супружескую фразу: «Все, тебе хватит». Но во-первых, она ему не супруга, а во-вторых, с Аксеновым такой номер не пройдет, тем более под Ленкиным взглядом. Ира с ужасом ждала, что Аксенов разойдется и начнет клеймить врагов народа и, пуская пьяные слюни, вещать об избранном пути России. Ей было стыдно за него перед Ленкой и даже перед Эдиком.