Дженнифер Грин - Два жениха, одна невеста

— Что? — потрясенно воскликнули подруги.

— Это и стало причиной депрессии. Шантажист угрожал мне, я боялась, что информация выйдет наружу и это погубит мой брак, мою жизнь. Но Гаррет убедил меня рассказать Грифу, и, когда Гриф вернулся домой, я рассказала. — На глаза Каролины набежали слезы, но на этот раз не от страха или печали, а от облегчения. — Это было ужасно.

Девушки начали горячо обсуждать услышанное. В другое время Эмма бы тоже присоединилась к ним. Она была рада слышать, что причина, по которой Каролина пыталась покончить с собой, вышла наружу. То, что Гаррет так легко раскрыл тайну сестры, снова разбередило ее раны. Это так похоже на него — докопаться до истины, чего бы это ни стоило. Гаррет свернет горы ради тех, кого любит. Но понимание этого лишь усугубило отчаяние Эммы. А потом она внезапно обнаружила, что разговор за столом прекратился.

Небывалое дело. Даже когда не происходило ничего из ряда вон выходящего, они болтали без умолку. Неожиданная тишина заставила Эмму резко вскинуть голову.

— Что происходит? — спросила она и осеклась.

Она увидела мужчину, шагающего к их столику. Непонятно было, как и почему Гаррет полностью завладел вниманием женщин, но Эмма не собиралась ломать над этим голову.

Он окинул взглядом толпу — и отыскал ее.

Их глаза встретились.

Он продолжал идти. С каждым его шагом ее сердце билось все быстрей. Гаррет не отводил взгляд, не смотрел на других женщин. Подойдя к их столику, он просто протянул руку и схватил ее за запястье.

— Извините, что прерываю ваш ланч, дамы, но мне нужна Эмма. Прямо сейчас, — сказал он. — И это не может подождать.

Эмма не представляла, по какой причине в ее сердце внезапно хлынула надежда. Уже только оттого, что она видела его. Только от ощущения его ладони, сжимающей руку. Она не знала, зачем он нашел ее, и ей было все равно. В эти мгновения просто быть с ним рядом казалось достаточно, чтобы прогнать отчаяние, терзающее ее сердце.

Но когда Гаррет усадил ее на пассажирское сиденье своей машины, она робко спросила.

— Куда мы едем?

— Туда, где мы сможем спокойно поговорить, хорошо?

— Да. — Это больше, чем хорошо. Он хочет поговорить с ней, у нее тоже есть, что ему сказать.

Пока Гаррет вел машину, Эмма просто наблюдала за ним. Четыре дня и четыре ночи она тосковала по нему. Было так больно думать, что он считает ее обманщицей.

За это время она много думала, анализировала слова и поступки Гаррета и кое-что поняла. А сегодняшняя встреча с подругами лишь утвердила ее в этом. Гаррет копал до тех пор, пока не нашел способ помочь Каролине, выручить ее из беды. Так он живет, такой он есть.

Эмма полюбила прекрасного мужчину — мужчину, который свернет горы ради тех, кого любит. И если бы между ними не встали деньги, они могли бы быть по-настоящему счастливы…

— Эти дни я много думал, — тихо сказал он.

— Я тоже. — Когда он больше ничего не добавил, она попыталась направить разговор в другое русло. — Каролина обо всем рассказала нам за ланчем. Похоже, жизнь у нее налаживается. Благодаря тебе.

— До счастливого конца пока еще далеко. Проблема не решится полностью до тех пор, пока шантажист не будет пойман. Но…

— Что?

— Я сделал все, что мог. Остальное зависит от ее мужа. И полиции. — Гаррет бросил на нее быстрый взгляд. — Я люблю свою сестру, но в данный момент меня волнует другое.

Это прозвучало угрожающе. Зная, что рано или поздно им придется объясниться, Эмма подготовила речь. Однако страх быть отвергнутой, потерять его во второй раз, сковал ей язык. По лицу Гаррета она не могла понять, что у него на уме.

Они проехали город и его предместья и выехали на дорогу, идущую вдоль побережья. Меньше чем через пять минут Гаррет свернул к частному аэродрому. На взлетной полосе стоял небольшой серебристый самолет с придвинутой к открытой двери лестницей. Какой-то темноволосый мужчина стоял наверху. Гаррет подъехал прямо к трапу.

— Что это значит? — удивилась Эмма.

— Просто уединенное место, чтобы поговорить, — заверил он ее.

Эмма нахмурилась. Она видела по его глазам, что они приехали сюда не случайно. Все казалось таким таинственным, что она решила просто подождать и посмотреть, что он задумал.

Гаррет вышел из машины и заговорил с мужчиной, который спустился по трапу — кажется, он назвал его Дугом, — потом вернулся за ней.

— Это мой водитель из Нью-Йорка, Эмма. Придется мне махнуть эти колеса на другие.

Как только она вышла, Дуг немедленно сел за руль, и машина уехала. Вот только другой негде видно не было.

Гаррет кивнул на самолет.

— Я знаю, что все происходящее кажется тебе безумием, но это единственное на свете место, где я могу гарантировать, что никто, абсолютно никто, не помешает нам.

Эмма никогда не видела, чтобы он нервничал, однако что-то во всем его облике, позе, жестах было не так. И до нее, наконец, дошло: он боится.

Эмма поднялась по ступенькам впереди него и нырнула внутрь салона. Она всю жизнь летала на частных самолетах, но этот был особенный. Внутренним убранством он напоминал гостиную в роскошной квартире: уютные кожаные диваны и кресла, снабженные ремнями безопасности, полированные столики красного дерева, повсюду ковры.

Оказавшись, наконец, с ним наедине, Эмма больше не могла ждать.

— Я была не права по отношению к тебе, Гаррет, — прошептала она.

— Нет, это я был не прав.

Она покачала головой.

— Ты предположил, что деньги имеют для меня решающее значение. Я хотела отрицать это, но когда взглянула на свою жизнь со стороны, то поняла, что ты имел полное право сделать такое предположение. — Она нервно сглотнула. — Я всегда имела все, что только пожелаю. Принимала это как само собой разумеющееся. Я выросла испорченной.

— Нет, Эмма. Куда ни глянь, ты делаешь так много добра для других…

— На деньги родителей, Гаррет. Легко принимать от них чеки на кругленькие суммы под предлогом ожидаемого наследства, легко тратить, легко жить так, как мне хочется. Мне бы следовало раньше понять, что тридцатилетняя женщина, которая никогда не жила на свои средства, заслуживает лишь жалости. Я эгоистичная…

В конце концов, это спокойное, невозмутимое выражение исчезло с его лица.

— Эмма, ты уж точно самый неэгоистичный человек из всех, кого я знаю.

— Гаррет, я пытаюсь сказать, что понимаю, почему ты подумал, будто я… преследую цель получить наследство. Теперь я понимаю, что ты имел полное право посчитать меня меркантильной…

— Стоп. — Он взъерошил рукой волосы. — Эмма, я признаю, что думал так — в течение короткого отрезка времени. Но то, что ты восприняла как оскорбление, таковым не являлось. Поверь, я знаю цену деньгам. И, как я уже говорил, в бедности нет ничего привлекательного. Я тоже покопался у себя в душе и понял, что, когда я рос, все вокруг меня измерялось деньгами. Величина банковского вклада и статус в обществе — вот что было важнее всего.