Фреда Брайт - Маски. Карнавал судеб

Ким тоже замигала: она вообще отвыкла от света. Оба некоторое время сидели молча; наконец, глубоко вздохнув, она заговорила:

— Это правда? Глазам не верю!

Возможно ли, что это ее брат? Но как может быть иначе — ведь у сидящего перед ней человека ее лицо! Правда, не точно такое, какое было у нее в лучшие времена… Оно вообще отличалось от тех лиц, которые ей делали на протяжении всей жизни, и уж конечно, от того, какое было у нее сейчас. И все же, вне всякого сомнения, у этого человека ее настоящее, подлинное лицо! Если отбросить изменения, совершенные искусными руками доктора Фрэнкла.

Таким оно было у нее в четырнадцать лет. Вернее, стало бы таким, если бы время беспрепятственно откладывало на нем свой отпечаток.

Хорошее лицо, хотя и нельзя назвать его божественно красивым. Привлекательное, но не приковывающее всеобщее внимание. Нос, правда, великоват, а губы чуть-чуть тонковаты. (Она попыталась вспомнить, какие губы были у нее до инъекций коллагена и каким носом наделила ее природа от рождения. Из нее выросла бы просто хорошенькая женщина, и ничего больше). У Ким было странное ощущение: будто она смотрится в кривое зеркало в комнате смеха, в котором отражается вроде бы она и в то же время не совсем она…

Ей подумалось, что брат выглядит старше своего возраста — старше ее возраста, — потому что кожа его была шершавой и обветренной, под глазами разбежались морщинки, как если бы он слишком много времени проводил под открытым небом. Но радужка, как и у нее, была того же необыкновенного фиалкового цвета. Как бутоны Массальского древа…

Ким почувствовала, как кровь быстрее заструилась по ее жилам.

Ее первым порывом было броситься ему на шею, прижаться к нему, назвать братом… Она с усилием его подавила. Слишком долго жила она в атмосфере лжи; подозрительность стала ее второй натурой. Может, интуиция и подсказывала ей, что перед ней — ее брат, а может, и нет. Мысль о возможности обмануться еще раз была невыносимой.

Ким так крепко стиснула кулачки, что ногти вонзились в ладони. Спокойствие! Самоконтроль! Первое впечатление обманчиво, она знала это по своему печальному опыту: разве не она влюбилась в Тонио Дюмена с первого взгляда? В своего Рыцаря на белом коне, Прекрасного Принца? Надо учиться на своих ошибках и принимать необходимые меры предосторожности, чтобы не натворить новых!

Скорее всего, этот человек с ее лицом, с ее глазами — просто самозванец, хладнокровный охотник за деньгами, наделенный выдержкой и приятной внешностью, рискнувший попытать счастья и получить доступ к ее богатству. Чего только люди ради этого не вытворяют! Стоит только вспомнить Бетт с ее жадностью… нет, алчностью!

А может, он репортер, который, пронюхав про ее секрет, хитростью пробрался сюда, надеясь заполучить сенсационную информацию… С фотографиями! Ким почувствовала приступ тошноты. Наверняка у него при себе скрытая камера…

А вдруг один из детективов разработал некий хитроумный план, и этот парень — актер, нанятый сыграть отведенную ему роль? Ведь добиться несомненного сходства с помощью каучуковой маски и цветных контактных линз вполне реально! Уж она-то знакома с искусством перевоплощения…

— Пожалуйста… — прошептала она пересохшими губами, — сделайте мне небольшое одолжение: закройте глаза и посидите одну минутку смирно…

Она поднялась с дивана; обходя круг света, подошла к нему и, став за спиной, приложила руки к его лицу. Осторожно Ким исследовала кончиками пальцев линии щек и лба — он был покрыт испариной. Да, это было настоящее лицо, это была настоящая кожа! Сердце Ким затрепыхалось, словно услышав зов крови. Этот человек и в самом деле ее брат! Она могла поклясться в этом! Каждая клеточка ее тела кричала об этом.

И все же! И все же… Она колебалась. На свете столько негодяев и мошенников, которые куда умнее и хитрее ее…

— Могу я посмотреть вашу куртку?

Он молча исполнил ее просьбу. Она вывернула куртку, пахнущую машинным маслом, наизнанку и взглянула на ярлык, который не дал ей никакой дополнительной информации. Потом обшарила карманы и обнаружила корешок автобусного билета. Негодяи и мошенники не путешествуют пятым классом… Ни записной книжки, ни фотоаппарата.

Она вернулась на свое место. На шее бешено пульсировала жилка.

— Прости меня, ради Бога, за мое поведение… — прошептала она. — Понимаешь, до этой весны я вообще не знала, что у меня есть брат. И теперь не могу быть полностью уверена, что это и в самом деле ты. Прости… Как, ты сказал, тебя зовут?

Но прежде чем он ответил, последние сомнения Ким бесследно улетучились: во внезапной вспышке озарения ей открылся смысл последних слов Бетт.

То невнятное, что она пыталась произнести вытянутыми в трубочку губами, было именем ее брата.

Хью.

— Хью, — сказал он. — Хью Келли.

Их мать звали Мэри-Лу Келли. Она выросла в простой работящей семье, которой в период «великой депрессии» пришлось перебраться на запад страны. Келли были обычными добропорядочными людьми, не слишком образованными или тянущимися к знаниям, но крепкими и с умелыми руками. Они приехали в Калифорнию в поисках лучшей жизни, но так и не обрели ее.

Мэри-Лу была хорошенькой шестнадцатилетней девушкой, когда забеременела от какого-то солдата из расквартированной поблизости части. А может, он просто случайно проходил мимо…

Нет, Хью никогда не знал его имени. Вполне возможно, что их мать и сама не знала. Нет, мэ-эм, сказал Хью своей сестре, их мать была не из тех, кто строго придерживается правил общепризнанной морали: на уме у нее были одни развлечения и флирт. Она принадлежала к тому типу женщин, которые живут лишь в ожидании субботнего вечера. По крайней мере, Хью запомнил ее именно такой.

Что же касается предположения Ким о гибели их отца в Корее — что ж, это тоже возможно. Кто знает?

Наверняка Хью знал только то, что впоследствии рассказала ему сама Мэри-Лу — ее выгнали из дома, когда стало заметно ее положение. Он представляет, в каком отчаянии она была тогда!

Связать себя по рукам и ногам ребенком? Черт побери, она и сама еще почти ребенок! Ни денег, ни образования. Ничего не светит, кроме не очень пыльной работенки в небольшом салоне красоты, где в ее обязанности входило мыть головы клиенткам и заметать остриженные волосы.

Единственным человеком, сочувственно отнесшимся к ее проблемам, стала работавшая в том же салоне маникюрша — женщина, старше ее по возрасту. Бетт Какая-то… То ли Визенхаймер, то ли Везенхолтер… Или Вестовски? Хью так и не смог запомнить ее точное имя, только саму суть истории. Похоже, эта самая Бетт никогда не выходила замуж — она была из тех женщин, которых мужики обходят стороной. По крайней мере, так утверждала Мэри-Лу. Но Бетт всегда хотела иметь ребенка, и своего рода фьючерсная сделка между ними была заключена. Может, Бетт даже что-то заплатила Мэри-Лу. Но если и так, то немного.