Стелла Уайтлоу - Небес темнее не бывает

— И все погибли?

— В живых остался только мальчик, шестилетний принц. За эти кинжалы, за подлинные, разумеется, платят безумные деньги. Одни только камни в рукояти сами по себе стоят целое состояние.

— Значит, в Скотленд-Ярде знали о происходящем, а мне ни слова не сказали! Намекали на то, что ты плаваешь неопознанным трупом где-нибудь в Темзе.

Джет притянул любимую к себе, потоки воды омывали их обоих.

— Ох, ненаглядная моя Лисса, мне ужасно жаль. Но как я должен был поступить? Я обсуждал проблему с отделом по борьбе с мошенничеством на протяжении нескольких месяцев. Они хотели послать одного из своих людей, но я не согласился. В конце концов, это мою компанию подставили и используют в преступных целях. Я должен был разобраться во всем сам. Концерн «Консолидейтед» работает сам по себе, словно отлаженная машина. Меня бы не хватились… Откуда я знал, что мы влюбимся, расстанемся, а потом вдруг снова обретем друг друга в те памятные выходные перед моим вылетом в Бали? События развивались слишком стремительно.

— Но ты заранее заготовил паспорт на мое имя? — Лисса прижалась к нему. Она не стала пояснять, откуда узнала про паспорт.

— В отделе мне предложили взять любое имя, и я выбрал твое. Оно тут же пришло в голову, потому что я с ума сходил от любви. Я даже вообразить себе не мог, что имя окажется той самой ниточкой, которая приведет тебя ко мне. В мои намерения это не входило.

Крохотные оливково-бурые вьюрки щебетали в кронах пальм. Джет осторожно отделил прядь ее волос и прижал к щеке. Его ласковые губы скользнули по нежной шее к впадинке между грудями в медленном и упоительном посягательстве на ее тело. Все барьеры рухнули. Ее изголодавшееся тело отзывалось на каждое его движение.

— Мне понадобилось некоторое время… — прошептала Лисса. — Но я все-таки приехала. А теперь, что бы ты ни говорил, Джет, я отказываюсь тебя покинуть.

Джет резко оттолкнул молодую женщину, отгоняя наваждение.

— Ты должна, Лисса. Немедленно возвращайся в Лондон. Можешь по-быстрому выкупаться в том миленьком бассейне, что я заметил в саду, а потом изволь отправляться прямиком в аэропорт, к пятичасовому лондонскому рейсу. Я позвоню и закажу билет. Я не хочу впутывать тебя в эту дурацкую историю. Ты мне слишком дорога.

— Я отказываюсь! Нет, нет и еще раз нет! — с вызовом произнесла Лисса. — Теперь, когда я тебя нашла, я домой не поеду, и ты меня не заставишь, даже если свяжешь и на руках внесешь в самолет. Все складывается на редкость удачно. Эти люди думают, что ты меня подобрал в ночном клубе. Ты объявил во всеуслышание, что платишь мне за ночь. Почему я не могу остаться в качестве твоей подружки? Я твой маленький каприз. Ты же беспринципный делец, что швыряется деньгами не глядя. И можешь позволить себе иметь женщину не одну ночь.

— Не говори так, Лисса, — умолял он, чувствуя, что готов уступить. — Поезжай домой.

— И потом, мой багаж застрял в Бангкоке вместе со всей моей одеждой. В таком виде я не могу вернуться в Лондон.

— Но именно такой ты мне нравишься больше всего, — серьезно заверил Джет, окончательно сдаваясь и заключая ее в объятия.

Они позавтракали на открытой веранде, наслаждаясь уже тем, что видят друг друга. Они даже не заметили смуглую красавицу в розовом саронге, что принесла тарелочки с ломтиками ананаса, папайи и арбуза, банановые блинчики с медом и кокосом и высокие стаканы с крепким балинезийским кофе.

— Жители Бали полагают, что именно таков завтрак европейца. Сами они предпочитают рис или вермишелевый суп. — Джет отхлебнул черный кофе и продолжил: — Нам нужно раздобыть для тебя более подходящую одежду, или ты зажаришься на этом солнце. А ведь сейчас еще относительно прохладно!

— Значит, я могу остаться?

— Только на сутки, а потом, как водится у непостоянных европейцев, ты мне надоешь. В девятнадцатом веке рабыни-балинезийки ценились выше других пленниц.

— Я тебе надоем? Даже не рассчитывай.

Джет провел ее по рынку, где в каждой похожей на пещерку лавке торговали пестрыми одеждами. Лисса осторожно перешагивала через пальмовые тарелочки с цветами и рисом, расставленные тут и там на мостовой: сегодня боги уже получили законную долю подношений.

Торговцы саранчой налетели на Джета, чувствуя потенциального покупателя. Принялись совать под нос юбки, саронги, накидки. Лисса встревоженно теребила розовый саронг с желто-зеленой отделкой.

— Что надо? Что надо? Двадцать пять тысяч рупий. — Джет в ответ возвел глаза к небу. — Сколько дашь?

— Пять. — Джет выбрал белую хлопчатобумажную тунику и брюки того же цвета. — И десять вот за это.

— Тридцать тысяч.

Лисса неловко топталась на месте.

— Да заплати же им. Мне и впрямь нужна одежда. Я не привыкла торговаться.

— Мужайся, милая. Такова жизнь. Тебя не будут уважать, ежели ты заплатишь первую названную цену. Я приблизительно знаю, во что им обходится товар. Они получают вещи прямо с фабрики. Я дам им хорошие деньги. Или ты меня не знаешь? Думаешь, я стану наживаться на этих бедняках? Да не обману я их, не бойся. Что тебе еще нужно? Купальник и сандалии?

— Лифчик и трусики. И ночная рубашка.

— Ночную рубашку вычеркиваем. За нижним бельем сходим в супермаркет «Матахари». Но поторопись. В полдень мы уезжаем в Убуд. И постарайся казаться полной дурочкой. Ты ничего не понимаешь в происходящем, усвоила?

— Я потренируюсь.

Сморщенная старая карга увела Лиссу в глубину лавчонки и показала, как завязать саронг вокруг талии по балинезийскому обычаю, чтобы ткань собралась в складки.

— Английское платье отдашь? — спросила старуха, пожирая взглядом твидовые брюки и клетчатую рубашку.

От неожиданности Лисса растерялась.

— Помада? — с надеждой спросила индонезийка.

Молодая женщина неохотно рассталась в помадой «Кларин».

— Эта дама выпросила мою одежду, — сообщила Лисса Джету на улице. Вместе с новым саронгом и туникой пришло упоительное ощущение свободы и легкости. Просторные складки ткани овевали ноги и ничуть не стесняли движений. — И зачем ей понадобились мои брюки?

— На продажу, конечно. Кто-нибудь, да клюнет.

Лисса ничуть не жалела о том, что покидает Куту. Она уселась рядом с Джетом во взятый напрокат джип, и машина покатила из города. По обе стороны дороги поднимались рельефные террасы рисовых полей, переходящие в головокружительной высоты холмы. То и дело попадались деревни: группы живописных домиков, обнесенных глинобитными стенами. За резными воротами угадывались семейные храмы. Подпав под очарование сельских пейзажей, молодая женщина почувствовала себя как в райских кущах.

Живописные узкие ущелья, зеленые рисовые поля, кокосовые рощи, густые бамбуковые заросли, кофейные плантации… В этих краях каждый дюйм земли был тщательно возделан. Машина миновала несколько храмов, не тронутые цивилизацией села, реки и водопады.