Линн Грэхем - За что ты меня любишь?

От захлестнувшей ее ярости у Макси чуть не подогнулись колени, никогда в жизни она не испытывала столь сильного приступа гнева. Его слова звучали вкрадчиво, а разили как молния. Он что, вообразил себя богом? Когда Макси впервые увидела Ангелоса, ей и вправду понадобилось сделать над собой усилие, чтобы отвести взгляд. Столь привлекательный мужчина – большая редкость. А привлекательного и необычайно образованного мужчину уж точно встречаешь не каждый день.

Она испытала острое любопытство, но не более. Макси не довелось еще узнать, что значит испытывать влечение. Ей не нравились мужчины. Они не внушали ей доверия. Да и был ли среди них хоть один, кто отнесся бы к ней как к личности, чьи мысли и чувства достойны хотя бы некоторого внимания? Был ли хоть кто-то, для кого она была чем-то большим, чем ослепительно красивая, но абсолютно безмозглая кукла – предмет роскоши, удовлетворяющий самое ненасытное тщеславие? И вот Ангелос Петронидес доказал ей, что ровным счетом ничем не отличается от остальных. Что она никак не могла взять в толк, так это откуда взялось это острое, жгучее чувство разочарования.

– Вы вся дрожите… почему бы вам не присесть? – Ангелос перешел на покровительственный тон, придвигая ей кресло. Макси не шевельнулась. Его темные глаза глянули на нее с легким упреком из-под сени достойных зависти длинных угольно-черных ресниц. – У вас круги под глазами. Надо заботиться о своем здоровье.

Нет, она не выйдет из себя. Лучше умереть, чем показать ему, как сильно она возмущена и унижена. Да как он посмел… как он посмел переступить порог дома Лиз и открыто объявить о своих низменных намерениях, да еще таким тоном, словно так и должно быть?

– Вы совершенно напрасно так печетесь о моем благополучии, мистер Петронидес. – И она села, испугавшись, что не сможет совладать с непреодолимым желанием залепить как следует по его самодовольной физиономии.

Он устроился в кресле напротив, и она испытала минутное облегчение, так как он был заметно выше ее, даже когда она стояла выпрямившись во весь рост.

Однако для мужчины такого атлетического сложения Ангелос двигался с удивительной легкостью и грацией. Его волосы были настолько черны, насколько светлы были кудри Макси. Он был поразительно хорош собой. Четко очерченные скулы, крупный нос с тонкими ноздрями, полные, чувственные губы. Однако именно удивительные глаза приковывали к себе взор, придавая завершенность всему его облику. Не было ни малейшего намека на учтивость в этом суровом, оценивающем взгляде, казалось, в нем не отражалось никаких чувств.

– Жена Лиланда собиралась подать на вас в суд из-за тех денег, которые одолжил вам ее муж, – неторопливо произнес Ангелос, нарушив тягостное молчание.

Макси резко выпрямилась, глаза в ужасе расширились.

– Как вам удалось узнать о ссуде? – выдохнула она.

Ангелос небрежно пожал плечами, словно они вели непринужденную светскую беседу.

– Это уже неважно. Дженнифер не станет обращаться в суд. Я все уладил от вашего имени.

Медленно, словно тело отказывалось ей повиноваться, Макси подалась вперед.

– Повторите… – произнесла она срывающимся голосом, не веря тому, что только что услышала.

– Я прощаю вам этот долг, Макси. Мое вмешательство – это не более чем жест доброй воли.

– Доброй воли?… – беспомощно пробормотала Макси. Голос ее прозвучал пронзительно, несмотря на все усилия держать себя в руках.

– А что же еще? – спросил Ангелос, подкрепляя свои слова изящным жестом и продолжая пристально ее разглядывать: от холодной сдержанности Снежной Королевы явно не осталось и следа. – Какой уважающий себя мужчина станет прибегать к шантажу, стремясь затащить приглянувшуюся ему женщину в постель?…

В ярости Макси вскочила на ноги.

– По-вашему, я – полная идиотка?

Ангелос Петронидес вытянул свои невероятно длинные ноги. Ничуть не смутившись, он словно насмехался над ее вспышкой гнева.

Макси судорожно втянула воздух, прикрыла ладонью рот и резко повернулась к нему спиной. Поразительно, с какой легкостью ему удалось выбить ее из колеи. До ее слуха донеслись возгласы детей, игравших в мяч во дворе, но эти звуки казались такими далекими, словно проникали сюда из другого мира.

– Не нужно извиняться, – насмешливо произнес Ангелос, растягивая слова. – Мне уже приходилось наблюдать, как вы выходите и себя: бледнеете и принимаете гордый вид. Каждый раз, когда Лиланд выставлял вас напоказ, вам с трудом удавалось побороть в себе желание отделаться от него. Должно быть, в спальне это было забавно.

Макси вздрогнула. Пальцы ее сжались, готовые в кровь расцарапать ему лицо. Ей хотелось убить его, но от волнения она не в силах была даже говорить. Еще никогда в жизни ей не приходилось испытывать такую ярость, и она не представляла, что нужно сделать, чтобы снова вернуть самообладание.

– Но мне всегда казалось, что для Лиланда самым большим удовольствием было выводить вас в свет: «Взгляните на меня, рядом с мной блондинка, вдвое выше меня ростом и раза в три моложе», – разглагольствовал Ангелос с грубоватой веселостью. – Подозреваю, что интимные услуги требовались ему не так уж часто. Он ведь был уже не первой молодости…

– Ну а вы… вне сомнения, самый отвратительный тип, какого мне когда-либо приходилось видеть, – выпалила Макси, не оборачиваясь.

– Вы к этому привыкнете. В конце концов, вам нужен такой мужчина. – Неожиданно сильные руки опустились на хрупкие плечи Макси довольно грубо заставили вновь повернуться к нему лицом.

– Вы нужны мне не больше, чем телеге – пятое колесо, – напустилась на него Макси, яростно вырываясь из железных тисков. – Уберите руки… Не терплю, когда меня лапают!

– Из-за чего вы злитесь? Я должен был сказать вам о ссуде, – спокойно заметил Ангелос. – Мне стало известно, что адвокат Коултеров уже приступил к делу. Вполне естественно, что я хотел вас успокоить.

Упоминание о долге подействовало на Макси словно ушат холодной воды. Яркий румянец сменился мертвенной бледностью. Она похолодела и, почувствовав внезапную слабость, уставилась на потрепанный ковер у него под ногами.

– Вы купили себе игрушку. Мне не вернуть этой ссуды. А сейчас у меня так мало денег, что я не могу даже сделать взнос в счет погашения, – пробормотала она слабым голосом.

– Стоит ли так изводить себя из-за пустяка? – Ангелос тяжело вздохнул. – Присядьте, а то вы уже и на ногах не стоите. Разве я не сказал вам, что не собираюсь требовать с вас этот долг? Но, к слову, могу я полюбопытствовать, для чего вам понадобилась эта ссуда?

– У меня были проблемы с деньгами, вот и все, – невнятно пробормотала она, как обычно покрывая отца. Его пристрастие неизменно вызывало чувство острой неприязни у других, более стойких мужчин. И, вконец измученная, стыдясь собственного приступа ярости, Макси безвольно опустилась в кресло.