Семен Малков - Шантаж

Светлана подавленно молчала, не зная, как отнестись к услышанному. Майору захотелось хоть чем-то утешить сидящую перед ним красивую молодую женщину.

– При опросе местных жителей выяснилось, что ушедшие в Пакистан моджахеды везли на ишаках вместе со своими ранеными какого-то русского. Поэтому есть вероятность, что Михаил у них в плену.

Немного подумав, он усомнился все же – вправе ли давать ей столь призрачную надежду?

– Не думаю, однако, что на это можно особенно надеяться. Мы полгода непрерывно запрашивали о нем компетентные органы. Наша разведка работает повсюду. Но Михаила Юрьевича среди пленных установить не удалось. Он до сих пор числится в пропавших без вести. Что с ним произошло, никто не знает. Уповать можно только на чудо. – И поднялся с места, опасаясь, что с молодой женщиной, как часто бывало, случится истерика.

Но Светлана сидела молча, осмысливая сказанное, и постепенно проникалась тупым чувством безысходности. «Ничего нового, ничего конкретного... А я так надеялась! Когда же кончится эта проклятая неизвестность? Сколько мне еще ждать? Неужели всю жизнь?» – стучали в голове горькие мысли. Очнулась, вспомнила, где находится, поблагодарила майора за внимание и поплелась к выходу. «Что ж, пока есть еще какая-то надежда – буду ждать. Ждать столько, сколько нужно. Хоть всю жизнь!» – упрямо твердила она себе по дороге домой к сыну.

Не успела Светлана опомниться после безрадостной информации, полученной от боевых товарищей Михаила, как ее ожидал новый тяжелый удар. После обеда, когда она уложила малыша спать, позвонила соседка Ольги Матвеевны с просьбой срочно приехать.

– Представляешь, Светочка, какие мерзавцы! – возмущалась эта обычно спокойная, уравновешенная женщина. – Умирающую отправили домой, где за ней и ухаживать некому! Какую-то свою статистику улучшают... А на людей наплевать! И это медики, клятву Гиппократа давали!.. Спасибо друзьям Миши, Вите и Марику, – сообща ночную сиделку наняли. «Наверно, последние дни доживает! – ужаснулась Света, чувствуя, как сжимается сердце острой жалостью к Ольге Матвеевне. – А ведь я еще и внука ей не показала!»

Она задумалась: Петенька еще слишком мал для такого путешествия, мало ли что... Но любовь к Мише и его матери помогла преодолеть страх; она принялась пеленать сына.

Когда они приехали к Ольге Матвеевне, у ее постели они увидели Марка.

– Вот и Светочка навестить вас пришла, – предупредил он больную, взяв за руку.

Видную, представительную женщину ужасный недуг превратил в высохшую мумию. Она будто стала вдвое меньше; на обострившемся лице жили лишь большие глаза.

– Светочка... наконец-то! Боялась – не дождусь... – произнесла она с тихой радостью. – Сегодня мне немного полегче, хоть боль утихла. – Вдруг глаза у нее оживились, она попыталась приподняться. – Светочка, родная моя, неужели?.. Принесла Петеньку? Спасибо, голубушка! Поднеси мне его поближе... дай рассмотреть!

Светлана молча выполнила ее просьбу – положила конверт с малышом на постель, рядом с бабушкой. Марк осторожно приподнял легонькую, как пушинка, Ольгу Матвеевну повыше, подбив под спину подушки, чтобы ей было удобнее разглядеть долгожданного внука.

– Какой крепенький, щекастый! Ну вылитый Миша в детстве! – прошептала она, и счастливая улыбка тронула ее губы. – Теперь я могу умереть спокойно. Бог внял моим молитвам... Наш славный род не угаснет, а там... как знать – может, и Россия наша возродится...

Светлана и Марк изумленно переглянулись – оба подумали об одном – о патриотизме русского дворянства: даже на смертном одре – забота о судьбе родины...

Радость вызвала некоторый прилив сил, и Ольга Матвеевна чуть окрепшим голосом попросила:

– Марик, пожалуйста, сними у меня с шеи ключи... у меня сил не хватает... Открой теперь правую дверцу секретера... возьми из верхнего ящика все, что там находится...

Она следили внимательным взглядом за его движениями; когда он выложил содержимое ящика на стол, произнесла тихо, с оттенком торжественности:

– В твоем присутствии, Марик, как свидетеля вручаю наши семейные реликвии невесте моего сына Светлане.

Она собрала оставшиеся силы и чуть-чуть приподнялась на взбитых подушках.

– Все, что находится в этой комнате, – указала она глазами, сделав слабый жест рукой, – пусть остается до возвращения Миши в неизменном виде. Когда меня не станет, комнату заприте и опечатайте...

Немного передохнула и продолжала с небольшими паузами:

– В резном ларце – фамильные драгоценности, Свете о них известно. Пусть сохранит их до возвращения Миши. Он знает, как ими распорядиться.

В белом конверте – завещание на имя Светланы, заверено. Оно дает ей право унаследовать все мое достояние в случае смерти Михаила. Светочку прошу также взять на хранение наш фамильный архив и исторические документы. Оставлять их в пустой квартире считаю опрометчивым.

В большом желтом конверте – доверенность на твое имя, Марик, и все мои документы для похорон. Там же сберкнижка моя и наличные деньги. Думаю, хватит покрыть расходы... и церковный обряд. Надеюсь, не откажешь мне, как лучший друг Миши... Знаю твою порядочность.

Последнее напряжение, длинная речь оставили ее без сил.

– Простите меня, устала очень, – еле слышно заключила Ольга Матвеевна и закрыла глаза, – не забыла ли о чем-то важном?.. Но ничего больше не сказала.

Чувствуя, что теперь ей лучше остаться одной, Марк и Светлана убрали все со стола, заперли секретер, оставив связку ключей на тумбочке у изголовья больной, и бесшумно вышли.

Всю дорогу от Арбатской площади до Патриарших прудов Марк шел рядом со Светланой, осторожно и бережно держа на руках конверт с малышом. Он был горд и счастлив, как если бы шел с женой и собственным ребенком. Они почти не разговаривали. Света была подавлена тяжелым состоянием Ольги Матвеевны, предчувствием скорого конца, безысходной неизвестностью о судьбе Миши.

А верный ее оруженосец думал в это время совсем о другом, убежденный в гибели друга, как и все возвратившиеся «афганцы», которые знали Михаила. Даже из плена приходили весточки – работал восточный «беспроволочный телеграф»: пленных обменивали, ими торговали. Вырвавшиеся из пакистанских лагерей рассказывали о тех, кто остался в плену. Словом, прошедшего времени достаточно, чтобы сделать для себя решительные выводы.

Шагая рядом с ней – своей единственной любовью, – с ее ребенком на руках, Марк обдумывал, как ему правильнее, чтобы все не испортить, завести с ней разговор о том, чтобы им пожениться. Эта идея преследовала его с тех пор, как Михаила отправили в Афганистан и Марк осознал, что друг может оттуда не вернуться. Когда Миша пропал без вести, робкая надежда превратилась в назойливую мысль, а с рождением ребенка обрела реальные очертания: Марк считал, что у него появились шансы.