Шантель Шоу - Ревность Эмили

Ей нечего было сказать в свою защиту, и она, молча, стояла, наблюдая за тем, как он выбирает пушистое полотенце.

— Я справлюсь сама… — начала она, но умолкла на полуслове под его свирепым взглядом.

Было очевидно, что он не собирается отступать. Недовольно вздохнув, Эмили позволила Люку закутать ее в полотенце. Пока он с нежностью вытирал ее, она ощущала легкие и приятные покалывания во всем теле, но стойко терпела. Затем он надел на нее ночную рубашку, и девушка почувствовала ласковое прикосновение шелка. Это была изящная ночная рубашка цвета слоновой кости.

— Дабы мне не потерять рассудок во время разговора, надо, чтобы ты была одета.

Люк подхватил ее на руки и отнес в спальню, где уложил в постель, заботливо поправив подушки. Он обращался с ней так, будто она была редчайшей драгоценностью. Но, возможно, это только иллюзия. К глазам Эмили подступили слезы. Что он думает об их втором ребенке?

— Ты сердишься на меня? — дрожащим голосом спросила она, когда молчание затянулось, и ее нервы готовы были вот-вот лопнуть.

— Прильни ко мне, и ты это сразу поймешь. — Люк уставился на ее удрученное лицо и вздохнул. — Нет, я не сержусь на тебя. Я виню себя.

Было очевидно, что новость о ее беременности не принесла ему счастья, более того, ее удивило, какую боль это причиняло ему. Ей следовало ожидать этого, ведь его реакция на ее первую беременность хорошо сохранилась в ее памяти. И не было никакой надежды, что что-то изменилось теперь. Эмили вдруг страшно захотелось, чтобы он ушел, и она могла бы поплакать в одиночестве.

— Ты не хочешь этого ребенка?

Его голос звучал с непонятной хрипотцой, которую она чуть не приняла за боль.

— Конечно, хочу. А ты, Люк? — прошептала она. — Для мужчины, который клялся, что не хочет иметь детей, наверное, было сильным ударом узнать, что предстоит стать отцом во второй раз.

— Это не совсем то, что ты имеешь в виду. — Люк вскочил на ноги и беспокойно зашагал вдоль кровати. — Я всегда хотел рождения Жан-Клода. Ты должна мне поверить, — пробормотал он. — Но я так боялся, сердце мое, так боялся за тебя! В первый раз, когда порвался презерватив, существовало хоть какое-то оправдание. Но теперь это была явная небрежность с моей стороны. Я занимался с тобой любовью, потому что не мог сдержать себя. Ты проникла в мою кровь, в мое сердце, Эмили. Стоит мне только взглянуть на тебя, как у меня зарождается желание. Это похоже на навязчивую идею — потребность ласкать тебя и испытывать наслаждение, которое только ты можешь дать мне. Меньше всего я думал о том, что может случиться. И все же я больше, чем кто-либо другой, должен был подумать о последствиях такой небрежности. Ведь это из-за меня умерла Сабина, — простонал он. — Это моя вина.

— Нет. — Эмили не могла больше выносить страдание, отразившееся в его глазах, и протянула руки, приглашая его присесть на кровать. — Люк, смерть Сабины была ужасной трагедией, но ничьей вины тут нет. Внематочная беременность — сравнительно редкое явление. Ты ничего не мог сделать, чтобы предотвратить его.

— Все было не совсем так. — Люк замолчал и провел рукой по лицу. Его руки дрожали. — Я не любил ее. Когда мы с Сабиной встретились, я был молодым и пылким. И я безумно желал ее. Но наш брак почти сразу же начал давать трещину за трещиной. Сабина была одержима мыслью иметь ребенка, а я был сосредоточен на своей карьере. У нас начались бесконечные ссоры. У нее появились любовники, и наш брак был почти разрушен. Та поездка на остров была последней попыткой Сабины спасти его.

Выражение его лица оставалось непроницаемым, а Эмили вздрогнула, вспомнив то, что ей рассказала Робин.

— Но Сабина была беременна, — пробормотала Эмили, и он кивнул.

— Да, но я подозреваю, что ребенок был не моим, и вероятно, поэтому она ничего не сказала мне. Когда Сабина упала в обморок, я не мог понять, что происходит. Мы были отрезаны от всего мира, от врачей, и я ничего не мог сделать. Все произошло так быстро! — с болью в голосе сказал он. — Вскрытие показало, что раньше Сабина уже перенесла одну внематочную беременность. Я не знал об этом, а она никогда не говорила мне о повышенном риске второй внематочной беременности. Казалось невероятным, что столь глупая смерть возможна в двадцать первом столетии. Я почувствовал такую огромную вину, что поклялся никогда больше не подвергать женщин подобному риску.

— О боже! Поэтому ты не хотел иметь детей? Мне казалось, что ты сердился на меня, когда я забеременела Жан-Клодом. И это приводило меня в отчаяние. Мне так тебя тогда не хватало, — прошептала она. — Но я была уверена, что тебе не нужны, ни я, ни ребенок. И не могла понять, что же я сделала неправильно.

— Прости меня, ma petite , — простонал Люк, и ее сердце застучало сильнее, когда она увидела появившуюся в его глазах боль. — Я знал, что ты была несчастлива в Лондоне. Но тогда на мою компанию навалились серьезные проблемы, да еще неурядицы с Робин, о которых я уже говорил тебе, — добавил он горько. — Поэтому провести запоздалый медовый месяц на райском острове, где мы могли побыть одни, показалось мне хорошей идеей. — Он горько засмеялся. — Оказывается, я ничего не извлек из своего предыдущего опыта. Но я никак не ожидал, что подобное может повториться. Когда ты упала в обморок, успев прошептать о своей беременности, я… — Он покачал головой при этих мучительных воспоминаниях. — Я думал, что потеряю тебя также ужасно, как и Сабину. Я был в панике, cherie , и едва не лишился разума, но не был сердит на тебя. Я обвинял себя в том, что рискнул жизнью женщины, которая значит для меня больше всех на свете.

Он говорит о ней? Эмили почувствовала, как у нее защемило сердце. Теперь она поняла, почему он был холоден с ней во время ее беременности. Но, тем не менее, еще многое оставалось невыясненным.

— Печально, что ты не доверял мне. Мы могли бы избежать многих неприятностей. Но ты отстранился от меня и предпочел компанию Робин. Я не могла понять твою привязанность к ней, и по мере того, как мы с тобой все более и более отдалялись друг от друга, мне стало казаться, что она твоя любовница.

— Робин никогда не была ею.

— Я верю тебе, но внебрачная связь — это не обязательно секс, — прошептала Эмили. — Я часто наблюдала за вами, Люк. Я видела, что между вами существовала какая-то особенная связь, и чувствовала себя покинутой.

Люк долго молчал, и Эмили подумала, что он, должно быть, забыл о ней. Но когда она попыталась высвободить руку, он только сильнее сжал ее.

— Я поклялся, что никогда не буду говорить о своем детстве. Это было не самое радужное время в моей жизни. Но я не хочу, чтобы ты опять почувствовала себя покинутой. Мой отец был холодным мужчиной. Я не помню ни одного случая, чтобы он улыбнулся мне или похвалил меня. Моя мать была нежной, и глубоко несчастной. Я всегда думал, что подвел ее, — признал Люк спокойно, и сердце Эмили сжалось. — Возможно, она просто не была привязана ко мне настолько, чтобы продолжать жить.