Даниэла Стил - Саманта

— Добро пожаловать домой! — тихонько прошептала жена, поцеловала его в шею и выключила свет.

— Мама, я прекрасно себя чувствую… не говори глупостей… тебе совершенно незачем приезжать… Ах, ради Бога!.. Да, я, конечно, еще в корсете, но все хорошо. Нет, я не хочу переезжать в Атланту. Меня всего три недели как перевезли в Нью — Йорк из Денвера, так что хорошенького понемножку… но ведь мой

дом здесь, мама. А в Атланте я никого не знаю. Да, конечно, у меня есть ты и Джордж… Мама… ну, мама, не надо! Пожалуйста!.. Я на него не обижаюсь… — Саманта закатила глаза, повернувшись к вошедшей в палату Мелинде, и, скорчив жуткую гримасу, прошептала: — Это моя мать.

Мелинда усмехнулась.

— Честное слово, мама, доктор у меня чудесный, я его обожаю… Я знаю, что он компетентный специалист, потому что верю ему на слово. И потому что его родная мамочка в нем души не чает… Ну, хватит, мама. Не терзай меня. Я чувствую себя прекрасно, я тебе буду звонить. И ты мне можешь звонить. Когда я поправлюсь, то приеду в Атланту… Нет, я не знаю, когда меня выпишут… но я тебе сообщу. Обещаю… нет, мама, мне сейчас нужно идти… меня ждет медсестра… нет, ты не сможешь с ней поговорить… до свидания, мама! — Саманта положила трубку и застонала. — Привет, Мелли. Господи, ну почему она всегда ко мне пристает как липучка?

— Да она просто беспокоится о тебе, Сэм.

— Я знаю. Но она меня бесит. Видите ли, ей хочется приехать навестить меня. Да еще притащить с собой Джорджа, который желает поговорить с моим врачом и поставить всю больницу на уши. Ну скажи, разве приезд этого дундука из Джорджии может способствовать заживлению моего переломанного хребта?

При одной лишь мысли об этом Мелли расплылась в улыбке,

— Твои‑то дела как? — продолжала Саманта.

— Все о’кей. А ты как поживаешь?

— Скучаю. Хочу домой.

— Ну а что говорят врачи?

— Да что‑то невразумительное. Дескать, надо запастись терпением. Как там моя тезка? — При упоминании о малышке Сэм просияла.

— Прекрасно, — Мелли тоже улыбнулась. — В два месяца она умеет делать больше, чем мальчишки делали в четыре.

— Это потому, что у нее такое имя, — с усмешкой заверила Мелли Саманта. — Только держи ее подальше от лошадей, чтобы

не было беды.

Мелли ничего не ответила. Сэм вздохнула.

— Эх, знать хотя бы, сколько мне еще придется здесь проторчать.

Но Мелли подозревала, что на самом деле Сэм вовсе не желает этого. Чарли сказал ей, что Саманте, вероятно, придется провести в больнице около года.

Все навещали Саманту, даже Харви, который нервно елозил на краешке стула, теребил шляпу, вертел в руках трубку и тревожно поглядывал на Сэм, которая беспомощно лежала в корсете.

— Да не напрягайтесь так, Харви. Я вас не укушу.

— Ты готова дать мне расписку?

— С удовольствием.

Он уныло улыбнулся, и Саманта спросила, долго ли он будет валять дурака и держать ее в агентстве.

— Я не могу тебя уволить, Сэм. Ты мне еще пригодишься, когда я совсем состарюсь. И потом мне только что принесли уже готовый рекламный ролик, первый плод твоего великого путешествия на запад. Сэм, — голос Харви от восхищения прерывался, — даже если ты ничего больше в жизни не сделаешь, а будешь до конца своих дней лежать в постели и лопать шоколадные конфеты, ты можешь быть собой горда!

— Неужели получилось так здорово? — Сэм была потрясена.

Харви не отличался щедростью на похвалу. Но ведь и Чарли

сказал ей утром, что материал получился изумительный.

— Не то слово! Это сногсшибательно! А остальные ролики, говорят, получились еще лучше. Моя, дорогая, я сражен.

Саманта смерила Харви долгим взглядом и улыбнулась.

— Наверное, я умираю, раз вы так со мной заговорили.

— Отнюдь. Мы переснимем, сделаем копию ролика и принесем сюда видеомагнитофон, чтобы ты смогла увидеть свое творение раньше, чем его покажут по телевизору. Но боюсь, что после этого, мисс Саманта, мне действительно придется уйти на пенсию и освободить для тебя место творческого директора.

— Не угрожайте мне, Харви! — сверкнула на него глазами Сэм. — Мне не нужна ваша проклятая работа. Так что вы оставайтесь на своем месте, а я — здесь, на моем.

— Не приведи Господь!

Харви приходил к Сэм раз или два в неделю, Чарли частенько забегал в обеденный перерыв, Генри Джонс — Адамс тоже успел зайти к ней пару раз и принес коробку вкуснейших шоколадных конфет фирмы «Годива», а его друг прислал Сэм роскошную пижаму из Бергдорфа — Сэм теперь особенно хотелось избавиться от неуклюжего корсета и примерить обновку. А Джорджи, французский пудель, прислал ей открытку с пожеланием скорейшего выздоровления и книгу.

Однако через неделю к Сэм заявились посетители, после прихода которых все полетело в тартарары. Несмотря на протесты Сэм, из Атланты приехала ее мать; она пришла в сопровождении мужа и сделала все возможное, чтобы перебудоражить всю больницу. Мать битый час уговаривала Саманту подать в суд на агентство: дескать, если бы не эти дурацкие съемки, Сэм не поехала бы в командировку. Мать не уставала твердить, что Саманте дали явно рискованное задание, а ее босс — маньяк, которому совершенно наплевать на то, что Сэм теперь лежит пластом и не в состоянии пошевелиться. Все это так взбесило Саманту, что она попросила мамашу уйти, но потом все же смягчилась, поскольку мать залилась слезами и принялась восклицать, что Сэм — неблагодарная дочь, садистка, которая хочет разбить материнское сердце. В общем, это свидание измучило Саманту, она лежала белая как полотно и ее била нервная дрожь. Однако все это были еще цветочки по сравнению с тем, что мать и Джордж устроили ей на следующий день. Как и накануне, они вошли в палату Сэм с похоронным выражением на лицах. Было ясно, что мать много плакала. И, усевшись рядом с койкой, она снова зарыдала.

— Боже мой, мама, что случилось? — При виде родных Сэм сразу разнервничалась, а ведь она и без того была расстроена.

Утром Саманта позвонила Кэролайн Лорд и, справившись о здоровье Билла, узнала, что у него был еще один сердечный приступ, на сей раз более серьезный. Прикованная к постели в больнице Ленокс — Хилла, Саманта ничем не могла помочь Каро и почувствовала себя загнанной в угол. Каро же, в свою очередь, страшно волновалась, поскольку уже знала о несчастье, постигшем Сэм.

Сэм не хотела ей ничего говорить, считая, что Каро и без того приходится нелегко, однако Чарли, вероятно, успел сообщить Кэролайн о несчастном случае. Каро места себе не находила от беспокойства. Как все заядлые лошадники, она, разумеется, хорошо представляла себе, с какими опасностями сопряжена верховая езда, однако история, приключившаяся с Самантой, все равно повергла ее в состояние шока. Кэролайн заставила Сэм пообещать, что она позвонит еще раз. И добавила, что, если Сэм этого не сделает, она позвонит сама, как только сможет хоть на минутку отойти от Билла.