Арина Ларина - Шах вам, королева!

Вот не ел человек никогда какой-нибудь экзотический фрукт. Предположим, дуриан. Живет он и мечтает: эх, однажды я его непременно попробую! И так ему хочется попробовать, что кажется, нет ничего слаще и вкуснее того дуриана. И что в результате? От одного воспоминания о вкусе и запахе счастливчики содрогаются. Хотя на каждый дуриан найдется свой гурман!

Юлька мужа любила. Наверное, очень глубоко в душе и очень по-своему, но любила. Она не хотела изменить ему просто так, от скуки. Или из-за нехватки острых ощущений. Нет, она влюбилась в другого. Кроме физиологии в душе бултыхалось что-то еще. Как золотая рыбка в пруду, скользкая и юркая. И не факт, что золотая. Но чтобы разглядеть, надо поймать. А Юлька свою рыбку никак не могла ухватить за хвост, потому и не разобралась в чувствах и ощущениях окончательно.

Но одно она знала точно: расплачиваться с Костей подобным образом – дикость!

Она так и сказала, решив не размениваться на дипломатию:

– Костя, это дикость!

– Что именно?

– То, что ты предлагаешь. Я не стану с тобой спать!

– Да уж, – буркнул Константин, ошалело моргнув. – Это точно дикость.

– А?

– Спать с тобой – дикость! Ты чего, Юль, вообще не в себе?

– Чего это «спать со мной – дикость»? – весьма непоследовательно оскорбилась Юлька.

– И не уговаривай, – засмеялся Костя, окончательно убедив ее, что вся Митина семейка – отвратительные люди. И чем меньше с ними общаешься, тем лучше для психики.

– А чего ты тут тогда намекаешь? Про удовольствие и все остальное?

– Юлия, я всего лишь имел в виду, что ты меня прикроешь, если позвонит Ленка. Скажешь, что я недавно уехал, а мне скинешь эсэмэску. Дошло?

– Какая гадость, – прошептала Юлька.

– Вспомни свои слова, когда соберешься наставить рога своему Мите, – поморщился Константин.

Юлька нервно сглотнула и отвела взгляд. В который раз он уже говорит про них с Митей! Неужели он ее в чем-то подозревает? Так и спалиться недолго. Сплошная нервотрепка! А ведь даже еще ничего не было.

– Юль, мы договорились?

– Да, – нехотя кивнула она. – Езжай за своими удовольствиями.

– И тебе не скучать, – насмешливо отозвался родственник, ловко запрыгивая в машину. – Пока, дачница!

С неудовольствием глядя на облако пыли, ползущее за его автомобилем, Юлька вздохнула. Какие все же мужики моральные уроды. Лену ей было жаль. А от мысли, что она покрывает чью-то измену, на душе вообще шуршали тараканы.

– О, прекрасная Юлия! – раздалось из-за забора. За штакетником материализовался Вадим, поигрывая мышцами. – Я смотрю, у вас новый муж.

– А вы следите за моими мужьями? – бросилась кокетничать Юлька. Все лишние мысли и моральные терзания у нее мигом выдуло из головы. Сердце сладко ныло, и где-то в районе лопаток прорезались крылышки, подрагивавшие и готовые к взлету. – Добрый день!

– А что так официально? – улыбнулся Вадим. – Кстати, я слежу за вашими мужьями, потому что прикидываю свои шансы.

Не сообщать же ему, что у него двести шансов из ста! Но как же хотелось сказать что-то такое, чтобы не отпугнуть, дать надежду и подтолкнуть к активным действиям.

– Ну, с вашей-то фактурой… – подбодрила соседа Юлька, цепенея от собственной наглости.

Это же она просто напрашивается! Надо вести себя нейтрально, а то совсем неприлично. Юлька решила в одностороннем порядке свернуть беседу, чтобы не позориться дальше и собрать мысли в кучу. Главное она уже выяснила – Вадик здесь. И он ею интересуется. Положительную информацию необходимо дозировать. Да и цену себе набить не помешало бы. А то такими темпами они уже завтра проснутся под одним одеялом.

Представив себя под одним одеялом с Вадимом, Юлька чуть не упала в обморок от избытка чувств.

– Это да, – не стал скромничать по поводу фактуры сосед и рассмеялся. – А какие у вас планы?

– На вечер или вообще? – немедленно чирикнула она, сразу прикусив язык.

В организме происходило что-то немыслимое. Может, это и была настоящая любовь, когда сносит крышу, мозг на время отмирает, дав волю чувствам, а жизнь впервые обретает настоящий смысл? И как быть: смущаться и сдерживать порывы или плюнуть на условности?

Плевать было страшновато. Условности, они, конечно, условные, но их никто не отменял. Да и Вадим мог удивиться стремительности развития отношений. Хотя, наверное, такой роскошный самец привык, что девушки покорно вышагивают за ним следом, как крысы за дудочкой.

– И на вечер, и вообще, – абсолютно серьезно произнес Вадим, вернувшись к вопросу о планах, и так взглянул на бедную Юльку, что она взмокла и засопела, как сенбернар на солнцепеке.

Ей не дышалось и не думалось. Если бы Вадим предложил сию секунду пойти, предположим, на сеновал, Юлька рванула бы туда впереди него.

– У м-м-меня муж… приедет… на следующей неделе… – проблеяла она, судорожно размышляя, а не предложить ли Диме задержаться в городе, пока она тут благоустраивается.

Это было ужасно. Где-то за пеленой неприличных мыслей теплились остатки хорошего воспитания. Можно бежать до самого обрыва, не думая о кульминационном моменте, но когда отвесная стена уже рядом, надо либо повернуть назад, либо прыгнуть. И тут уж не отвертишься. А Юлька пыталась отвертеться.

Как потом жить с Митей? И жить ли? И с Митей ли? И что будет потом? Может, остановиться, пока не поздно?

– Юленька, я вижу, вы в замешательстве. – Он положил ручищи на забор и оперся о них подбородком, умильно поглядывая на пунцовую от переживаний соседку. – Я застал вас врасплох вопросом о планах? Вы собирались пойти взламывать соседские дачи? Так я готов за вами в огонь и в воду. Не пугайтесь так.

– Какие дачи? – пролепетала Юлька.

– Слушайте, я понял! – хлопнул себя по лбу Вадим. Если бы Юльку так хлопнули, она бы отбросила тапочки и больше никогда в жизни ни по какому поводу уже не волновалась бы. Такими ударами можно выбивать старые ковры или даже забивать гвозди. – Вы боитесь меня?

Юлька пискнула что-то нечленораздельное, так как во рту у нее пересохло, а вид его накачанных плеч и кубиков пресса, просматривающихся за штакетником, и вовсе парализовал интеллект. Караваева всегда говорила, что интеллект и физиология – вещи несовместимые. Мол, в человеке может полноценно работать и развиваться только что-то одно. Но если раньше Юля считала, что речь шла о мужчинах, которые могут быть либо умными математиками, либо брутальными самцами, то теперь внезапно осознала, что караваевская мудрость применима и к моделям женского поведения. Мужчина мог быть интересен даме как собеседник, и тогда у дамы включался интеллект. Или просто интересен как мужчина, и тогда интеллект отключался. Женский интеллект, подпитанный многовековой дамской мудростью, – это нечто вроде Большой медицинской энциклопедии, при чтении которой можно найти у себя симптомы любой болезни. Так и в любом мужчине, при желании и детальном исследовании объекта, можно было накопать полный список всевозможных дефектов.