Галина Лифшиц - Невеста трех женихов

Или нет? Сломалось для нее. У нее внутри. Для других – она в полном порядке. Или?..

– Давай я тебя домой отвезу, а? – предложил с сочувствием в голосе Пятрас.

– А где теперь мой дом?

– Где всегда. Не придуривайся, – последовал ответ.

– А ты потом что?

– Переночую в Милане. Утром увидимся, договорим.

– Поехали.

Она шла по серым камням, опираясь на руку наемного убийцы. Пусть бывшего. И что? С другой стороны – ее муж тоже… такое сотворил. Много чего сотворил. Что мы знаем о других людях, кроме того, что придумываем сами себе? Ну, только про тех и знаем, чья жизнь проходит на виду. А таких мало.

И еще – она немножечко улыбалась про себя, что спутник ее так легко разгадал ее театральное высказывание «А где теперь мой дом?» Ведь это первая строчка ее стихов, написанных в очередном приступе тоски по настоящей жизни:

И адрес:

Сейчас Света задавалась совсем другими вопросами. До осени было еще далеко. Жить да жить… А где ее дом – не вопрос! Там, где она! Вот и весь ответ. И нечего было страдальчеством заниматься.

Первое, что она сделала утром, – позвонила в Москву своему духовному отцу. Счастье, что он отозвался, находился дома. Ей удалось очень коротко сказать о главном:

– У меня есть свидетельства того, что муж мне изменяет. Его русская любовница заказала мое убийство. Что делать мне?

– Насчет брака – вам решать. Не сможете с ним остаться – вы свободны. На нем грех, его вина. А в остальном – летите-ка в Москву. Домой. Бог в помощь.

Разговор с отцом Николаем придал сил. В голове прояснилось. Света понимала: жизнь продолжается. Надо решить несколько бытовых вопросов, встретиться с Пятрасом, взять билет… или билеты… Ведь Андрейку она здесь не оставит. Стоит ей объявить о расставании, сына она больше не увидит – это ей было ясно совершенно четко. Марио в делах отличался жестокостью. Тогда уж не Ленка, так он собственную жену уберет, у нее сомнений не было. Унывать – грех. Господь не оставит. В это Света верила твердо. Покупать надо билеты. Во множественном числе. Для себя и Андрюши.

Они встретились, как и договаривались, в парке неподалеку от дома, который Света долгое время называла «наш».

– Как ты? Держишься молодцом, – поприветствовал ее благодетель.

– Ты тоже, – откликнулась Света. – Я, знаешь, в Москву полечу. Завтра или послезавтра, как с билетами получится. Так что если надо, чтобы я тут что-то сделала, учти: времени мало.

– Нет, не здесь. Я как раз хотел тебя попросить кое-что в Москве сделать. Тянуть не буду. Дело такое. Я когда у тебя лежал, припрятал кое-что. Некуда мне с этим идти было, понимаешь? Ты ушла, а я и припрятал.

– Оружие? – ужаснулась Светка.

– Не оружие. Дай сказать. Я к тебе безоружный пришел. Ну, не идиот же. Слушай. Деньги большие. Очень большие. Миллионы. Времени не было сосчитать. Но навскидку – несколько «лимонов» баксов. Я тогда не мог с ними уйти. Да и плевать на все хотел. Еле шкуру спас. Я их в пакеты засунул и под ванну твою. Там у тебя тайник твой, я видел. – Пятрас снисходительно улыбнулся. – Паспорт зачем-то туда зафигачила с билетом. Партизанка.

Света вдруг вспомнила. Все-все. И как паспорт прятала. И какой ей потом сон приснился про угон самолета. Значит, сон в руку оказался. Нашел убийца ее «сейф». И все про нее знал. Да, маленькая кафельная дверца под ванной так и звала, так и манила устроить тайничок.

– А у меня там до сих пор деньги твои лежат, те, помнишь, что ты мне оставил, я закрутилась и забыла…

– Видишь, я, оказывается, больше оставил…

– Слушай, а если бы мы ремонт затеяли?

– У меня тогда выбора не было. Положился на судьбу. Затеяли – нашли бы… Ладно… В хорошие руки, значит, попали бы денежки… Ты не думай. На них крови нет… Хотя кто знает… Есть, наверное… Но – я за них никого жизни не лишил. Это, помнишь, я ж рассказал тебе тогда про бабу? Как я ее на дачу вез, а она своего мужа грохнула? Тоже… застала в постели с телкой… А там сумка стояла. Помнишь?

Света кивнула.

– Вот это те самые деньги. Так что я тебя бы все равно побеспокоил. Даже без твоей Плутенко. Но видишь, как совпало. Я предлагаю тебе: давай пополам. Половину – забирай. За все твое хорошее. А половину передай мне. Что они так лежат? Их надо в оборот пустить, пока не заплесневели.

– Я тебе все отдам, только – как? Ты в Россию не полетишь. Марату отдать?

– Нет. Ты сделаешь, как я сказал. Возьмешь себе половину. Не пререкайся. А мне передашь мое. Поняла?

– Поняла.

– Они там в самой глубине, руку поглубже просунь, я палкой от швабры их запихал.

– Разберусь.

– Там еще две видеокассеты. Я не видел, что на них. Думаю, компромат серьезный. Ты глянь дома, если у тебя старый видак сохранился.

– И что с ними? Господи, сколько всего на мою голову!

– Посмотри. Может, морально устарели. Может, все уже всё знают. А лучше всего, если мне передашь тоже.

– Я готова. Не представляю только, как буду тебе деньги перевозить. Это сколько же раз мне летать придется, чтоб, не нарушая закона, тебе все передать.

– Один раз. Положишь в чемодан, сдашь в багаж. Прилетишь – получишь. И все.

– Не уверена, что решусь. Меня посадят. И всем станет хорошо. И денег у тебя не будет.

– Мы вот что сделаем. Мы еще об этом подумаем. На тебя сейчас много чего навалилось. Ты паникуешь. С таким настроем все провалишь. Поедешь, посмотришь. А там… Я точно знаю: кривая вывезет, если судьба захочет. И все всегда лучше всего выходит, когда полагаешься на авось. Сначала продумаешь, соберешься, а потом – на авось. Расслабься сейчас. В Москве Марату просто скажи, когда сюда вернешься. Только это. Я тебя найду.

– Договорились.

– И вот еще. Вчера забыл отдать. Смотри: тут две флешки. На них одно и то же. То, что ты уже видела, и все такое прочее в том же духе. Мой совет. Одну оставь здесь. Одну возьми с собой. Это твоя страховка в случае чего, понимаешь?

Да, это понятно. Если придется разбираться, выяснять отношения, надо, чтобы информация против врага хранилась в надежном месте. И чтобы враг знал об этом.

– Ну, вот и все пока. – Пятрас улыбнулся, и в его улыбке проступил облик того, знакомого Свете парнишки.

– Подожди, – остановила его Света, – я спросить хочу. Просто так. Я тебе благодарна. Знаешь… как… как другу. Вот как друга и спрашиваю: ты своей жизнь доволен? Ты ни о чем не жалеешь?

– Ты о раскаянии? А ведь я тебе говорил тогда уже. На войне посылают убивать – это ты должен. Долг перед, типа, Родиной. И за это тебе ничего не будет – ни кары, ни почестей. Еще и калекой вернешься. Вот и вся награда. А то, что со мной потом было… Я бы не хотел повторить. Нет. Но и те… Ты ж не знаешь… Я не Робин Гуд… Но все они – одна шайка. Сегодня этот заказывает, завтра тот… С виду люди, а внутри – пустота. Воздушный шарик с дерьмом. Чпок в него – только дерьмо в разные стороны. Вонь. И ничего больше. Сейчас вот живу. Такой, как есть. Один. Любить не умею. Хороших людей встречал мало. Чтоб любить. Есть у меня два друга. Это много, учти. И – тебя вот уважаю. Ты редкая. И такие, как ты, таким засёрышам достаются… Я вот помню, как тебе рассказывал про свои подвиги, а ты на меня смотрела. Просто смотрела. Молчала. А я потом взгляд этот чувствовал. Долго. И много чего понял для себя. На будущее. Хотя бы то, что та дверь за мной закрылась. Насовсем. Ответил?