Иосиф Гольман - Не бойся, я рядом

– Как же все у нас здорово! – вдруг захлестнуло восторгом Ольгино сердце.

Она встала с лавочки и – став сразу выше продолжавшего сидеть мужа – крепко обняла его двумя руками.

И поцеловала прямо в холодные губы.

И, похоже, растопила-таки лед.

Олег посмотрел на нее жадно, но, осознав невозможность немедленных решительных действий, нашел выход, достойный поэта.

Он снова вытащил недочитанный листок из кармана, перевернул его чистой стороной кверху и, положив на колено, что-то быстро начал в нем строчить.

Ольга терпеливо ждала окончания творческого процесса.

Когда стихотворение было готово, Олег вновь сложил лист и торжественно вручил его жене.

– Прочтешь дома, – сказал он.

И, видно, решившись, добавил:

– Черт с вами со всеми! Готовь свои таблетки. Буду самым спокойным папой в мире.

– Умница, – обрадовалась Будина. – Какая же ты умница!

Они той же дорожкой вернулись ко входу в парк.

Далее их пути разделились: Ольга поехала на машине, а Олег решил по дороге зайти в сберкассу – он уже полгода как сдал подмосковную дачу в длительную аренду, и теперь эти деньги, значительно превышавшие его главредскую зарплату, существенно подпитывали семейный бюджет.

Отделение Сбербанка – несмотря на всякие там страхования вкладов, Парамонов считал его более надежным для хранения своих денег – было пристроено к обычной панельной девятиэтажке.

Зелененькое, как и все сбербанковские филиалы.

Он поднялся по ступенькам, уступив дорогу мужику в строительной униформе – тот закатывал внутрь на тележке баллон с газом для сварочных работ, и Олег подержал ему дверь.

За ним зашел сам и встал в очередь к сильно неторопливой операторше. Парамонов это понял уже на десятой минуте стояния, в то время как очередь состояла всего из двух человек.

Олег встал бы к другому окошку, но в маленьком отделении другого просто не было.

Что ж, придется ждать, как ни ненавистно ему было это занятие.

Наконец первый дядька ушел. Не забыв церемонно и ужасно долго распрощаться с тоже немолодой сотрудницей Сбербанка.

Они расстались, весьма друг другом довольные, чего совершенно нельзя было сказать про Олега.

К счастью, у товарища, отделявшего Парамонова от заветного окошка, дело было недлинное: положить денежку на книжку. Значит, как бы эта тетенька медленно ни перебирала ручками, скоро Олег будет при деньгах. Надо, кстати, заглянуть в супермаркет и купить что-нибудь вкусненькое к чаю.

Впереди стоявший мужичок уже собирался через пару минут уходить – а Парамонов, соответственно, придвинуться к долгожданному окну – как между мужчинами, словно метеор, даже не влезла, а въехала женщина.

Молодая, крепкая и – что более всего не переносил Олег в слабом поле – горластая:

– Мужчина, после меня будете!

Подождать очередь из одного человека дама была не в силах.

Кивая на свой живот – а он действительно оттопыривался, пусть не как у Ольги, но заметно – женщина явно была намерена отстаивать свое право «первородства».

Нет, Парамонов вовсе не отказал бы ей, обратись она к нему по-человечески.

А здесь вдруг стало так обидно, что поступил он, – столько уже отстояв, – совсем нелогично: развернулся и пошел к выходу, оставив поле боя победительнице.

В дверях столкнулся с еще одним, спешившим, как на пожар, мужиком: тот несся в сберкассу, аж глаза вытаращил.

Нет, он все же не самый психованный псих в Москве, пришел Олег к простому, но приятному умозаключению.

Даже досада прошла.

Он спустился со ступенек и уже было направился к троллейбусной остановке – до дома оставалось два «перегона» – как вдруг сзади, за спиной, изрядно громыхнуло. И даже что-то несильно толкнуло Парамонова в спину. Он не сразу понял, что это – взрывная волна.

Олег остановился.

Развернулся.

Из распахнутой настежь двери сберкассы, похоже, сорванной с петель, курился несильный серый дымок.

Олег сразу вспомнил старика перед прилавком и крикливую – но не убивать же за это – беременную тетку.

Он мигом, в три прыжка, заскочил обратно в сберкассу.

Ожидал увидеть развороченный газовый баллон.

А увидел развороченный прилавок, разбитые стекла, плитки пола в осколках.

Неторопливая операторша лежала по ту сторону прилавка, Олег заметил только ее голову и запрокинутую вверх руку.

Мужичок, не успевший уйти, лежал с этой стороны. И хоть неважно разбирался Олег в медицине, но вмиг уяснил: этому уже не помочь – железо вошло прямо в лоб.

– Стоять! Стоять, гад! – Парамонов даже не сразу понял, что обращаются к нему.

Встретившийся ему на выходе мужик – с бешеными глазами и перекошенным лицом – теперь одной рукой прижимал к горлу обезумевшей беременной тетки нож, а в другой держал круглую, ребристую зеленую гранату.

– Стоять, мент! – опять заорал мужик. – Всех покрошу!

– Я не мент, – машинально сказал Парамонов. – Я редактор. Успокойтесь, пожалуйста.

Странно, но бандит и в самом деле чуть успокоился.

По крайней мере, относительно Парамонова.

– Деньги давай, сука! – теперь он обращался к женщине, лежавшей по ту сторону окна, не понимая, что та, даже если бы хотела, не смогла бы выполнить его требование.

– Она ранена, – снова сказал Олег.

– Тогда ты! – выкрикнул бандит. Его рука дернулась, и нож поцарапал беременную тетку. Та взвизгнула.

«Это тебе не в очереди бакланить», – вдруг пришла в голову Парамонова максимально неуместная и даже циничная мысль. Но было в его болезни и приятное обстоятельство: он за свои «обсессии» разумом не отвечал.

– Только успокойтесь, пожалуйста, – сказал Олег налетчику. Парамонов уже видел, что тот был явно неадекватен. Своей первой гранатой – а взрыв наверняка был от этого – бандит больше навредил себе, чем помог.

– Я достану вам деньги, – Парамонов медленно, шаг за шагом, направился к прилавку.

– Стой, мент! – опять заорал тот. – Баба – заложник! А ты вали отсюда. Вали! Скажи своим: мне машину и самолет! Иначе взорву бабу!

Он еще раз несильно ткнул женщину острием ножа, и она теперь не взвыла и не вскрикнула, а беззвучно заплакала.

– Я не мент, – повторил как можно спокойнее Олег. И, приняв решение, добавил: – Возьми в заложники меня. Я – журналист, со мной тебя не убьют без переговоров.

Тот уставился на Парамонова, и Олег отчетливо увидел в его взгляде безумие.

«Дурдом – не у нас», – некстати вспомнил он седого старика из «психушки» Лазмана.

– Я – журналист, – облизав пересохшие губы, еще раз повторил Парамонов. – Я заинтересован. Мне нужны сенсации, понимаешь? А баба – обуза. Выгони ее.

Налетчик, как завороженный, смотрел на Парамонова.

Потом убрал руку с ножом и оттолкнул от себя женщину. Та, сначала не поверив, крошечными шажками, а потом стремглав, рванулась к выходу и исчезла на улице.