Иосиф Гольман - Не бойся, я рядом

– Нет, я тебя за это полюбила, – неожиданно рассмеялась Татьяна. – Слушай, мы так далеко зайдем. Давай ближе к делу.

Марик явно был не прочь зайти максимально далеко, но ослушаться бывшей супруги не решился.

– Да, повезло мужику, – наконец сказал он после внимательного осмотра гильзы. – Единственный случай, когда бракодел спас чью-то жизнь.

Потом откинулся на спинку кресла и продолжил. Причем продолжение почему-то больно задело Логинову.

– Хотя – с какой стороны посмотреть, – задумчиво произнес психиатр.

– Это ты о чем? – сначала не поняла Татьяна.

– Это я насчет «повезло», – пояснил он.

– Поясните мысль, доктор, – строго сказала Логинова. – Лучше, если б он разнес себе голову?

– С его сегодняшней точки зрения – несомненно, – неохотно подтвердил добрый по жизни Марк. – Он же не зря стреляться пошел. Да еще столь обдуманно. А эпизод депрессивный наверняка остался в активной фазе.

– Насколько вероятна следующая попытка? – напряглась женщина.

– Вероятна, – вынужден был еще раз подтвердить нехороший прогноз психиатр. – Раз причина не устранена.

– Впрочем, все это – домыслы, – попытался успокоить он Татьяну. – Мы обсуждаем следствие, не зная причин. Может, это мгновенная реакция на что-то. Тогда второй попытки не будет.

– Значит, если это не реактивный «выброс»…

– То хуже. Если причина в эндогенной депрессии – тогда дискомфорт будет постоянным. Либо цикличным, как и сама депрессивная фаза. Ты ж это проходила в свое время, – улыбнулся он.

– И что, ничего за двадцать лет не изменилось? – удивилась Логинова.

– Фантастически изменилось, – оживился доктор, оседлавший теперь любимого конька. – Ты ж, наверное, слышала о некомпенсированном дефиците нейромедиаторов. Сейчас это – основная гипотеза по возникновению депрессии. И мы имеем уже четвертое поколение антидепрессантов, в том числе регуляторов серотонинового баланса. Теперь реально можно лечить. Не до выздоровления, конечно. Но, по крайней мере, до заметного уменьшения депрессивных симптомов.

– Честно говоря, не очень понятно. Да мне и не нужно. Меня волнует мой больной.

– Твоего больного, если правильно все делать, я бы рекомендовал к немедленной госпитализации. И чтоб присматривали круглосуточно, пока симптомы не снимут.

– Не пойдет он в больницу, – твердо сказала Татьяна, вспомнив глаза своего нежданного гостя. – И дай бог, чтоб к тебе пришел.

– Тогда нужно просто смириться с ситуацией, – спокойно сказал Марконя. – Силой мы его сейчас точно не стационируем. Не те времена. Имеет право почти на все.

– Значит, мне нужно самой его найти, – как само собой разумеющееся, сказала Логинова.

– А если он шизофреник? Да с бредом преследования? От этого тоже стреляются.

– Вряд ли. Да и если шизофреник, что ж теперь, не лечить? Ты шизофреников не лечишь?

– Лечу, конечно, – смутился доктор. – Но о собственной безопасности тоже нужно думать. Ты же видишь, какие бывают пациенты.

– Нет, он ни для кого не опасен, – твердо сказала Татьяна. – Кроме себя.

– Слушай! А ведь у вас что-то было? – вдруг спросил внимательно следивший за ее глазами Марик. Он и раньше всегда точно улавливал ее душевные состояния.

«Психиатр от Бога», – невесело ухмыльнулась Логинова.

– Было, Марик, – устало сказала она. День, начавшийся столь тяжело, не собирался менять направленность. – Не знаю, как это объяснить. Сама не понимаю. Но было.

А доктор уже пожалел о заданном вопросе. Все это так и светилось на круглом Марконином лице.

«Теперь будет еще ревностью мучиться, – с жалостью подумала о нем бывшая жена. – Зачем я ему это сказала?»

Но ведь сказала!

Потому что если следовать лишь мгновенной жалости, нужно было не только сейчас промолчать. Нужно было бы к верно любящему Марконе вернуться. А еще правильнее – вовсе не уходить от него.

Но ведь ушла.

И теперь вот, сказала.

– Тебе это не помешает, если он все-таки придет? – на прощание спросила Логинова.

– Я – доктор, – печально ответил Марконя.

Не успел Олег Сергеевич усесться за свой стол, как стал средоточием интересов доброй половины редакции.

Первым нарисовался наговорившийся всласть главред.

Лицо довольное, глазки сверкают за дорогими очками. Да у него не только лицо довольное – вся его округлая, вечно растрепанная фигура выражает высшую степень довольства и приятия жизни.

– Какой ты молодец, что пришел! – восторженно заявил Петровский, в немалой мере озадачив Парамонова. Вообще-то, сотрудников нечасто дополнительно хвалят за то, что они – да еще и с изрядным опозданием – появляются на работе.

А может, он знает про злосчастный выстрел и рад тому, что Олег живой?

Не дай бог!

Меньше всего хотелось бы Парамонову, чтобы об утреннем происшествии узнал кто-то, кроме врачихи из морга и ее друга-психиатра. И то психиатр пока под вопросом: Олег не решил, пойдет ли к нему. Уж слишком маловероятной представлялась польза от этого визита. А делиться с лишним чужим человеком собственными тараканами – вещь совсем малоприятная.

Хотя – тут уж Олег всерьез задумался – с родным человеком делиться таким еще меньше бы хотелось.

– А что случилось? – нейтрально поинтересовался Парамонов, выведывая причину переполнявшей душу главреда радости.

– Наш журнал – лучший по полугодию! – наконец раскололся тот. – Обошли всех. А две твоих статьи – в десятке лучших за тот же период! Нам всем – премия, тебе – повышенная.

– Здорово! – отреагировал Олег Сергеевич. Надо же как-то реагировать.

Хотя и в самом деле приятно. Не премия – с этим у Парамонова, спасибо покойному отцу, проблем нет. А с тем, что статьи – лучшие.

Они и должны быть лучшими, черт побери! Ведь Парамонов пишет только о том, что ему интересно. Ни одного материала за деньги или какие-то блага. Ни одного!

Он и в журналистику-то пошел именно в научно-популярную, чтобы избавить любимую профессию от эпитета «вторая древнейшая». Здесь, на местном жаргоне в «научпопе», даже в советское время ценили не умение вовремя и в нужное место «лизнуть», а энциклопедические знания, способность удивляться новому и излагать сложные вещи просто и увлекательно.

Настроение у награжденного явно повышалось. Вот сейчас, в данный конкретный момент, он бы ни за что не нажал на спусковой крючок.

Впрочем, Олег Сергеевич знает себя прекрасно. Как повысилось – так же и опустится.

Тем важнее вкусить те немногие радости, которые бесчувственная природа так скупо ему отпустила.

– А статьи-то какие отметили? – спросил он главреда.

– «Свиньи» и «Георгины».

– Отлично! – вслух поделился радостью. Он действительно был рад, что отмеченными оказались именно эти материалы.