Сандра Браун - Секрет обаяния

— И кто, по-твоему, поверит этой высосанной из пальца истории? Особенно, если автор — врач, потерявший практику и уважение коллег, погрязший по уши в долгах перед всем миром, включая мафию, и очутившийся в полной заднице. Кому, ты думаешь, поверят? Тебе или мне? Знаменитости моего статуса — постоянные мишени придурков, жаждущих срубить легких денег, о чем прессе хорошо известно. Они рассмеются тебе в лицо, Лоури.

Арден видела, что уверенность истекает из Рона вместе с обильным потом.

— Есть еще адвокат. У него все бумаги. Он поддержит меня.

— Неужели? Окажись ты на его месте — поддержал бы? Известный на весь мир профессиональный теннисист, поднимающийся на вершину рейтинга, или подонок, свихнувшийся на мести бросившей его жене? Даже твой приятель не станет ввязываться в такую авантюру. А если и надумает, то ради своего спокойствия я заплачу ему за молчание больше, чем ты обещал за поддержку.

Рон побелел. Дрю сел за стол.

— Повторяю — убирайся. И если когда-либо еще посмеешь показать свою морду любому члену моего семейства или домашней прислуге, с удовольствием подержу тебя взаперти до тех пор, пока не подоспеют твои мафиозные дружки. Попробуй представить, что они сделают, когда доберутся до тебя.

— Тебе не удастся так легко избавиться от меня, Mакаслин.

— Еще как удастся, и ты знаешь это. Именно поэтому так смердишь от страха.

Рон посмотрел на Арден сверлящим ненавидящим взглядом.

— По крайней мере, тебя я тоже изничтожил. Он презирает тебя так же, как и я.

И выскочил из комнаты. Мгновение спустя она услышала, как хлопнула передняя дверь.

Текли минуты, ни один из них не шевелился. Мертвая тишина висела над ними. Дрю наблюдал из окна непрерывное движение океана. Арден смотрела на его спину, задаваясь вопросом, сможет ли когда-нибудь заставить его понять свои поступки и простить. Почему она не открылась ему? Почему? Если бы только у нее хватило духу раньше довериться возлюбленному. Она представила себе, как он взял бы ее за руки и сочувственно прошептал: «Ты сделала единственно возможное в то время. Я не вправе винить тебя за это. Знаю, ты вышла замуж, потому что любишь меня, а не из-за Мэтта. И верю тебе. И все понимаю».

Вместо этого Дрю трясло от гнева и раненой гордости. Она не узнала лицо, обернувшееся к ней.

— Ты все еще здесь? Я-то понадеялся, что ты умчалась с первым мужем, чтобы расспросить, какую еще аферу он придумает для такой ушлой парочки.

Арден опустила голову.

— Это не афера. Я согласилась на это ради Джоуи.

— Так он на самом деле существовал? Я уж начал сомневаться.

Она вздрогнула, потом сердито качнулась к нему.

— Я решилась на этот шаг, чтобы продлить его жизнь. Потому что это был единственный способ избавиться от невыносимого брака с мужчиной, которого с каждым днем ненавидела все сильней. Когда перестанешь жалеть себя, возможно, снова обретешь ясность мысли и поймешь, что я пережила.

— Жалеть себя! — заорал Дрю. — Я чувствую только презрение к собственной слепой дурацкой наивности. Каждый раз, когда вспоминаю прилив эмоций от одного только твоего вида, как старательно планировал подход к тебе, словно идиот, приглашающий на первый танец, как сидел там и беседовал с тобой, а брюки едва ли не трещали по швам, меня тошнит. Как тебе удавалось сохранять спокойствие? Не представляю, как ты не лопнула от смеха!

— Дрю, все было совсем не так, — настойчиво убеждала Арден. — Первоначально, да, я планировала познакомиться с тобой из-за Мэтта. Я стремилась увидеть собственного сына! — закричала она. — Это настолько непростительно? Но, узнав тебя, стала мечтать и о тебе тоже. Даже больше, чем о Мэтте.

Признание далось нелегко, но это была истинная правда.

— Ты просто захотела соблазнить меня.

— Соблазнить… — недоверчиво повторила Арден. — Потерял память вместе с разумом? Если бы мне требовалось только это, я переспала бы с тобой в первую же ночь.

— О нет, только не ты. Ты слишком расчетливая интриганка. Если бы ты сразу пустила меня в свою постель, я мог бы больше и не вернуться. Нет, ты забросила мне наживку отлично спланированным сопротивлением. Для мужчины, вокруг которого постоянно вьются женщины, это самый сильный наркотик.

— Да, у тебя большой выбор девиц, толпами следующих за тобой. Так что не изображай меня коварной искусительницей, заманившей тебя в западню обещанием секса, который ты не мог получить где-нибудь еще.

Ее раздражение на непробиваемое упрямство мужа все росло, вместе с этим повышался и голос.

— Ты награда, на которую я не рассчитывала. Моя цель состояла в том, чтобы стать близким другом, а не любовницей. Потом я влюбилась в тебя и не нашла смелости рассказать правду, потому что боялась, что ты отреагируешь именно так, как сейчас. Гордость и упертый характер делают тебя несправедливым, Дрю.

Под шелковым свитером от волнения колыхались груди. Он уставился на них и, с трудом оторвав взгляд, послал в потолок яростные проклятья.

Даже теперь, зная, что она натворила, жена влекла его, как ни одна женщина в жизни. Она так чертовски красива. Он все еще вожделеет ее. Самая яркая картинка в памяти — первый раз, когда он увидел, как она сидит под зонтиком того столика на террасе. Ее чистота, казалось, притягивала его. Он стремился находиться возле нее, впитывать тот покой, который она источала. Как она смогла так одурачить его? Почему он не разглядел циничный расчет в ее глазах? Ведь он должен был наличествовать, и неважно, насколько достоверно она отрицает это теперь. Она подготовила все это еще до того, как они встретились. Ладно, часть гнева действительно порождена гордостью. Но какому мужчине понравится, что его, как марионетку, заманили в любовь и брак? Что за мужчина, хоть с каким-то чувством собственного достоинства, смирится с этим?

Дрю продолжал убеждать себя, что презирает жену. Откуда же тогда нестерпимое стремление зацеловать ее до безумия, освободиться от разочарования, которое только тоненьким волоском отделяло от желания ворваться в нее? Почему по-прежнему страстно мечтает обладать ее телом, наслаждаться ее радостным смехом, упиваться бальзамом ее любви? Больше всего Дрю ненавидел ее за неодолимое влечение, которое она возбуждала в нем.

— Однажды я пыталась рассказать, — чуть слышно прошептала Арден. — А ты ответил, что любые тайны прошлого стоит хранить в глубине души, и если они не касаются нашей любви, то лучше оставить их невысказанными.

— Я и не подозревал тогда, что твой маленький секрет имеет такое огромное значение, Арден.

Его назидательный тон и высокомерная риторика проскрежетали по позвоночнику, как ногти по доске, и вынесли на поверхность ее собственный темперамент.