Крис Мэнби - Клуб Одиноких Сердец

— Великолепная идея. И как я сам не додумался? — сухо сказал Мартин. — Ну почему так — в кои-то веки ко мне приходит вдохновение, и на тебе — полный облом.

— Никаких обломов. Ты не пробовал утолить свой писательский зуд старым добрым способом?

— Как это? — не понял Мартин.

— Перо и бумага.

— Фу-у, это так долго и муторно.

— Но, похоже, сегодня у тебя нет иного выбора, мистер Шекспир.

Мартин позвонил еще нескольким друзьям, но в результате вынужден был согласиться с Лу — придется писать от руки или… или позвонить Вебекке.

Достав один из чистых блокнотов, он вывел в верхнем правом углу дату, и — рука зависла над страницей — в воображении Мартина нарисовалась сияющая картина: его будущий биограф бережно перелистывает странички и со слезами на глазах благодарит судьбу за счастливое стечение обстоятельств, вынудившее великого Мартина Эшкрофта написать свой первый гениальный роман от руки.

Полчаса спустя Мартин все еще грыз кончик шариковой ручки. Образ восторженного биографа, склонившегося над его записками, как-то незаметно потускнел, а старомодный метод письма утратил свое очарование; насколько же велика связь между творческой мыслью и техническим способом ее выражения. Мартин понял, что увяз окончательно.

Он взглянул на часы — уже восемь. У Мартина было три пути — какой выбрать? Можно дальше сидеть за кухонным столом и до боли в глазах таращиться на белый лист; можно отправиться в бар, вот уж подружки вволю поизмываются над ним: «Как идет работа над шедевром? Поди, уже до эпилога добрался?»; а можно, скрепя сердце и стиснув зубы, позвонить Вебекке.

Вебекка. Не съест же она его. После их разрыва прошло семь месяцев, целый футбольный сезон. И встречались-то они всего пару месяцев. Даже если принять теорию Руби, согласно которой для полного «выздоровления» требуется в два раза больше времени, чем длился сам роман, и то Вебекка уже наверняка пришла в себя. Возможно, у нее появился новый бойфренд, уговаривал себя Мартин. Возможно, мы даже станем друзьями. Почему бы и нет? Спокойно оглянемся на то, что было, и от души посмеемся над собой. Ну, в крайнем случае сможем же мы хотя бы договориться о встрече и мирно передать друг другу нашу священную собственность, не привлекая к процессу адвокатов и судебных приставов.

Убедив себя в возможности мирного решения проблемы, Мартин открыл записную книжку. Хорошенькая такая маленькая книжечка, обтянутая черной кожей, фирменная вещица от «Смитсона». Пару лет назад Руби подарила ее на Рождество. На обложке красовалась тисненая надпись: «Блондинки, брюнетки и рыжие».

«Подходящая надпись, — заметила Руби, вручая подарок. — Ты ведь у нас не очень разборчив и не капризен».

Мартин поймал себя на том, что ищет телефон своей бывшей подруги под буквой «В», и крайне удивился, не обнаружив там никакой «Вебекки». Конечно же, она значилась под литерой «Р» — «Ребекка Робертс». Что за неудачное имя для картавой девушки. И о чем только думали ее родители? Ах да, в то время они не могли знать, что у их дочери будет дефект речи. Но сама-то Вебекка чем руководствовалась, когда выбирала темой своей диссертации непроизносимое: «Васовая дисквиминация и пвава национальных меньшинств»? Или когда поселилась на «Вобинзон-воуд, твидцать тви»? Лу долго потешалась по этому поводу: «Надо же, адресок как нарочно, — Робинзон-роуд, тридцать три».

«Семь-шесть-четыве-тви-тви». — Мартин набрал номер.

— Вебекка? — Мартин кашлянул. — Ребекка? Это ты?

— Да, вевно, Вебекка Вобевтс у аппавата, — официальным тоном произнесла Ребекка Роберте. — Позвольте узнать, с кем я вазговавиваю? (Разговариваю?)

— Это Мартин. Мартин Эшкрофт. Помнишь такого?

В трубке послышался болезненный вздох.

— Мавтин? — сдавленным шепотом переспросила Ребекка.

— Да, привет, — бодро поздоровался Мартин. — Как дела? Решил вот позвонить, узнать, как…

— А-а-а-а, ты-ы-ы, — всхлипнула Ребекка, словно ее ударили в солнечное сплетение. — Мевзавец! Да я… я до сих пор пвинимаю «Пвозак»! (Принимает «Прозак» — что-то от нервов?)

— Боже мой, Ребекка…

— Не смей, мне не нужны твои извинения. Поздно! Ты не звонил, не отвечал на письма, ты выкинул меня из своей жизни. Я певежила неввный свыв.

— Нервный срыв?

— Мне пвишлось оставить унивевситет, диссевтацию… Тви месяца в «Пвайови»…

«Прайори» — клиника, где лечатся все звезды шоу-бизнеса. Мартин был потрясен и едва не спросил, кого она там видела, но вовремя прикусил язык, решив, что вопрос может показаться бестактным.

— Тви месяца в клинике, еще тви месяца на таблетках, — завывала Ребекка, — и сейчас, когда я начала пвиходить в себя, ты звонишь и спвашиваешь, как дела. Плохо, очень плохо, и все благодавя тебе.

— Извини, — пролепетал Мартин, — я не знал.

Неожиданно Ребекка смягчилась.

— Мавтин, почему ты ушел? Ведь между нами была такая тонкая духовная связь. Но тепей ты понял, ты одиноко блуждал в веальном миве и понял, что мы созданы двуг для двуга. И ты вевнулся. Да, Мавтин?

— Ну, вообще-то… — начал Мартин.

— Ах, я знала, когда-нибудь это случится. Однажды я подниму твубку и услышу твой голос. О-о, я готова была вазоввать тебя в клочья. (Разорвать меня?)

— Я знаю, — робко вставил Мартин.

— Ты не заслуживаешь пвощения, но я дам тебе еще один шанс. Нам надо о многом погововить, но я вевю — мы сможем найти путь к…

— Ребекка, подожди, я…

— Не ожидал, что я буду столь невозмутима и хладноквовна? (Будет хладнокровна?) И тем не менее…

— Ребекка, — Мартин сделал глубокий вдох, — я звоню, чтобы попросить тебя, — на другом конце провода повисла напряженная тишина, — вернуть мой адаптер.

— Ты звонишь, чтобы… что?

— Адаптер. Помнишь, он остался у тебя? А у меня твой фен. Я подумал, мы могли бы встретиться и вернуть друг другу наши вещи. Где-нибудь в кафе, посидим, поболтаем, — поспешно добавил Мартин, как будто речь шла о простой дружеской встрече.

— А-а-а-у-у-у-ва-а-а… — зашлась Ребекка.

О господи. Мартин прикрыл глаза, пережидая сиреноподобный вой, но минуты через три понял: Вебекка «зависла» надолго, однако трубку бросать не собирается. Не оставалось ничего другого, как только отключиться самому.

Лу была права: брошенная женщина — это женщина, которая никогда не вернет твой адаптер.

Мартин откинулся на спинку стула, чувствуя, как внутри клокочет раздражение. Он никогда не напишет роман, никогда! До конца жизни он обречен прозябать в «Сатире», так и зачахнет перед компьютером, с утра до ночи играя в «Майнсвипер», — крушить врага, покуда палец не отвалится… Минутку!

В голове у Мартина точно бомба взорвалась.

Он схватил пиджак, пихнул в карман пластиковую карточку-пропуск в здание «Интернейшнл мэгэзинс», выскочил из дома и со всех ног помчался к станции метро.