Крис Мэнби - Месть моя сладка

— Вообще-то, — промолвила Джейн, — это скорее форма медитации.

— Хороша медитация! — с завистью вздохнула Джо.

— Послушайте, мои дорогие, — сказала я, поворачиваясь к освобожденным узницам, которые расположились на заднем сиденье. — Я вам, конечно, очень признательна, но все-таки предпочла бы, чтобы отныне вы вели себя поспокойнее. В суде такое заступничество могут не одобрить. Или вы хотите, чтобы адвокат Дэвида сказал, что в моей семье все такие агрессивные? Что у меня это наследственное?

— Так и есть, — с готовностью закивала Джо.

— Замолчи! — шикнула на нее мама. — Эли права. Все, девочки, отныне держим себя в руках. Хотя, должна вам сказать, сегодня я вами горжусь. Вы держались достойно. Эта дрянь Бакстер давно нарывалась, чтобы ей клок волос выдернули.

«Дикие кошки с Ворчестер-стрит», — гласил заголовок в местной газете. Да и другие издания не преминули отметить это событие.

Я предупредила всех своих домочадцев, чтобы больше никто и никогда не произносил в моем присутствии фамилию Бакстер.

К несчастью, Эмма не считала, что наложенное мной табу имеет отношение и к ней. Я как раз читала очередную газетную заметку о бесчинствах моих родственников, когда примчалась моя запыхавшаяся подруга.

— Должна сказать тебе кое-что важное, — возвестила она, тяжело дыша. — Как ты, кстати, себя чувствуешь?

— Омерзительно. Хуже не бывает.

— О, тогда, наверное, мне лучше промолчать.

— О чем?

— Да так, ерунда, — отмахнулась Эмма.

— Послушай, Эмма, так не пойдет! — мгновенно взбеленилась я. — Выкладывай, что там у тебя, не то пожалеешь.

— Хорошо, — вздохнула она. — Только сядь.

— Я и так сижу! — окрысилась я.

— Хорошо, тогда я сама сяду. — Она с опаской опустилась на край стула напротив меня. Потом покачала головой: — Нет, не могу.

— Говори, или я тебя прикончу!

— По-моему, я поняла, каким образом твоя фотография с голыми сиськами попала в газету, — медленно, с расстановкой сказала Эмма.

Я пригнулась вперед, облокотясь на стол, чтобы лучше слышать.

— Джереми вернулся.

У меня вытянулось лицо.

— Как? Не может быть! Он ведь в Польше.

— Значит, в отпуск приехал.

Меня обдало жаром, затем сковало леденящим холодом. Я испугалась, что мне станет дурно.

— Вернулся, значит… — выдавила я. Во рту внезапно пересохло. — Может, он узнал, когда должен состояться суд? Неужели он бросил Кандиду и примчался поддержать меня? — Бессвязные мысли роились в моем мозгу.

Но тут Эмма протянула руку и погладила мою ладонь. Сердце мое оборвалось — я поняла: новости плохие.

— Видишь ли, Эли, — начала Эмма, — дело в том, что он… Словом, он был не один. С ним была женщина.

Я еще цеплялась за последнюю соломинку.

— Кто? Мать? Может, сестра?

— Нет, — ответила Эмма, качая головой. — Помнишь эту расфуфыренную шлюху из журнала?

Я нахмурилась:

— Аманду?

— Ну да. Она висела на его руке, словно сумочка.

— Врешь! — взорвалась я. И тут меня осенило: — Ты ведь даже не знаешь, как она выглядит!

— Увы, знаю. Я как-то от нечего делать листала «Совершенную женщину» и увидела там ее фотографию. С Джереми точно была она. Я решила подслушать, о чем они беседуют, и расположилась за соседним столиком в кафе.

— Нет!

— Да. Мы живем в свободной стране, а мне вдруг захотелось пить. Я заказала себе чай. Джереми не обратил на меня внимания или прикинулся, будто не узнал меня. Не мудрено, впрочем, ведь после февраля я здорово изменилась.

В честь наступающего лета Эмма недавно перекрасила волосы в нежно-голубой цвет.

— В любом случае только глухой их не услышал бы, — продолжила моя подруга. — Джереми так орал, словно хотел, чтобы его все слышали. Сначала Аманда сказала ему: «Я устроила вам двухнедельную поездку во Флориду. От ваших снимков все в восторг пришли. А я буду вашим стилистом». Он ей в ответ: «Спасибо, лапочка, это просто гениально. А фотографировать кто будет? Раз уж я теперь новое лицо фирмы „Хьюго Босс“, фотограф нужен первоклассный».

Я ахнула:

— «Хьюго Босс»?

— Вот именно, — подтвердила Эмма. Глаза ее сверкали. — Я просто обалдела. А эта ведьма ему все уши прожужжала, как он заткнет за пояс парня, который позировал для Версаче в одном галстуке. Представляешь?

— Увы, да.

— Но ты хоть понимаешь, к чему я клоню?

— Ты разрываешь мне сердце, — пожаловалась я.

— Они сошлись. Она устроила его к Боссу, а Джереми взамен…

— Спит с ней?

— Вряд ли. Хотя Аманда наверняка об этом мечтает. Нет, Джереми спит с Кандидой, а Аманда за свою услугу получила от него эксклюзивный материал про британскую Лорену Боббит. И твои фотографии в одних трусиках в придачу.

— О нет!

— Все сходится, Эли.

— Но Джереми был страшно огорчен, когда увидел этот снимок. Его мать сказала, что именно из-за этой публикации он и отказался жениться на мне.

— Это только предлог, старушка. Зато теперь, когда ты знаешь, где собака зарыта, ты можешь здорово ему насолить. Например, привлечь к ответственности за нарушение постановления суда. Ты довольна?

— He мог он так со мной поступить, — упрямо возразила я.

— Послушай, Эли, — вздохнув, сказала Эмма, — лично я с первого взгляда поняла, что он отъявленный подлец. И любит он только себя. Аманда смотрела ему в рот, а он только и любовался своим отражением в зеркале. Похоже, до сих пор не может поверить, что от прыщей избавился. А потом, когда Аманда отлучилась в туалет, он подсунул официантке бумажку с номером своего телефона. Он подонок, Эли. — Эмма, похоже, упивалась своей ролью разоблачительницы. — Выбрось его из головы.

— И зачем ты мне все это рассказала? — спросила я печально.

— Наказать надо гада этого, — заявила Эмма.

— Не знаю даже, смогу ли я когда-нибудь ему в глаза посмотреть.

— Он Пушистика выгонял! — напомнила Эмма.

Это меня добило.

— Хорошо, утром позвоню мистеру Уогстафу.

Ночью меня вновь мучили тюремные кошмары. Даже более жуткие, чем прежде. Когда меня вывели из полицейского фургона и отконвоировали за тяжелые, обитые железом ворота, я с ужасом узнала в поджидавшей меня надзирательнице в форменном кителе американку Шелли. С плеча ее свешивалась до боли знакомая мне розовая пляжная сумочка в клетку.

— Ну надо же! — воскликнула она. — Мисс Элисон Харрис. А я вас жду. — Затем, молодецки сдвинув на затылок фуражку, Шелли громовым голосом приказала: — Отведите ее в камеру с бланманже!

Осознав, что уготованная мне участь несравненно страшнее лесбийских приставаний под душем, я стала упираться и вопить, как недорезанный поросенок, но конвоиры были неумолимы.

Подведя к выкрашенной в розовый цвет двери, они сняли с меня наручники и подтолкнули к крохотному зарешеченному оконцу, чтобы я воочию увидела, что меня ждет.