Юлия Климова - Действуй, Принцесса!

Наши отношения по-прежнему находились на границе между «да» и «нет», точно судьба давала время хорошенько подумать. А может, это я слишком торопилась, и все шло нормально, своим чередом, как и положено.

До Москвы Тиму ехать было не так уж и долго, около часа, и он мог бы вечером меня навестить (хотя заговорить об этом я бы не решилась ни за что на свете, но вдруг бы он сам?), но бабушка не доверяла рабочим, которые оставались в доме на ночь, и такой вариант даже не рассматривался.

«Несколько дней – это же не месяц», – успокаивала я себя, и в миллионный раз вспоминала, как Тим навещал меня в частной школе и потрясал девчонок своей внешностью.

А еще мне позвонила Симка и обрадовала, что учиться в университете мы с ней все же будем вместе.

– Я заявила так, – важно пересказывала она разговор со своими родителями. – Мама, папа, пришел тот великий день, когда у вашей дочери появилось собственное мнение. То есть, – она отошла от роли и пояснила для меня, – он пришел давным-давно, но их я расстраивать не стала, пусть думают, что я повзрослела буквально вчера. Так… на чем мы остановились?.. А! У вашей дочери появилось собственное мнение. Не нужна мне ваша дипломатия, Европа и Америка, я хочу сидеть на лекциях рядом с Настей Ланье, и уж вы постарайтесь…

И они постарались! Симка так растрогалась, что даже пообещала родителям получить красный диплом и стать лучшим финансистом столетия. Моей радости тоже не было предела. Чужой мир, в котором мне предстояло оказаться, из серого превращался в яркий, впервые мне по-настоящему захотелось в университет, и тоже получить красный диплом, и стать лучшим (ну, ладно, вторым после Симки) финансистом столетия.

Я кратко пересказала подруге последние события своей жизни, сообщила о предстоящей поездке на «Браво-Бис», но умолчала о сделке с Шелаевым. Во-первых, я не могла выдать тайну Нины Филипповны, а пришлось бы многое объяснять, во-вторых, чем ближе была расплата, тем меньше хотелось думать о кольце. Скоро предстояло его надеть, и от этой мысли холодело внутри.

Я совершенно не беспокоилась о том, что Шелаев узнает, кого я пригласила на вечер.

«Пусть думает, будто я по уши втрескалась во Льва Александровича! – Это продолжало казаться забавным. – Клим сообщит мне о своем расследовании, а я пожму плечами и без эмоций скажу: «Ну и что?» И он будет выглядеть глупо, и я потом смогу улыбнуться, глядя ему в глаза».

Но интуиция подсказывала, что Шелаева нельзя выставить в глупом свете, он перевернет все вверх тормашками и обратит в свою пользу.

Бабушка выбрала для меня очень красивое платье, и портниха быстро откорректировала нестыковки с моей тощей фигурой. Эдита Павловна так придирчиво вела себя во время примерки, будто от моего внешнего вида зависела дальнейшая жизнь всего человечества на планете Земля. Но я догадывалась: она теперь складывала в пару меня и Максима Матвеева (а может, еще кого-то) – бабушка больше не видела в Павле Акимове единственного претендента на мою руку и сердце.

Затем она потребовала принести и надеть кольцо, но я отказалась, сославшись на отсутствие настроения и усталость. «Мне кажется, если бы я сказала: «Забудь про кольцо раз и навсегда», ты бы пошла в свою комнату, достала его и надела», – недовольно прокомментировала Эдита Павловна мое поведение. Но она не слишком сердилась, я это чувствовала.

Кора купила Лере умопомрачительные туфли, идеально подходившие к платью, и моя двоюродная сестра по два часа в день ходила по дому в полном «обмундировании»: белое с крупными красными цветами платье, туфли на высоком каблуке, гранатовые серьги и браслет. Она бы ходила и дольше, но боялась сделать зацепку или испачкать струящуюся до пола красоту.

– А еще я боюсь потерять блеск в глазах, – заявила она. – Когда все притирается, надоедает, то блеска уже нет. Исчезает. А мужчинам он нужен.

– Угу, – отвечала я, понятия не имея, что на самом деле необходимо мужчинам. Правда, я все же подошла к зеркалу и внимательно изучила свои зеленые глаза. И мысли опять поскакали прочь от Москвы, за город, к Тиму…

«Интересно, видит он особенный блеск в моих глазах или нет?»

Но этот вопрос остался без ответа.

В субботу в три часа мы разошлись по комнатам, и начались грандиозные приготовления к вечеринке «Браво-Бис». Мне уложили волосы довольно быстро, приподняв и скрутив лишь часть из них на затылке. Они больше не походили на солому, а красиво лежали легкими волнами. Макияж получился не слишком привычный, но, видимо, бордовое платье требовало сочности, насыщенности – и в итоге к моему возрасту можно было смело прибавить года четыре. Но я не собиралась расстраиваться, наоборот, это могло послужить новой дополнительной броней.

Когда мастер ушел, я подошла к окну и немного постояла, вдыхая ароматы парфюма и косметики, пропитавшие воздух. Но момент встречи с кольцом нельзя было оттягивать до бесконечности, и, покосившись на тумбочку, я уныло поплелась выполнять свою часть сделки.

Я дотронулась до него впервые, и белое золото блеснуло, отозвавшись на осторожное прикосновение. Странно, мои чувства хранили молчание – ни одного всплеска, ни одного скрипа, ни одного «ой» или «ах». Подозрительное затишье.

– Ладно, – настраиваясь, произнесла я, – по сути, ты ни в чем не виновато, просто оказалось не в том месте не в то время.

«Я оказалось в том месте и в то время», – вспыхнул центральный бриллиант.

– А тебя никто не спрашивает, ты вообще непонятно за кого: за черных или за белых! – возмутилась я. – И не надо со мной спорить. Может, Шелаев тебе что-то и наговорил такое, но… Но я не несу ответственности за его слова и вполне могу уронить тебя в суп из шампиньонов или в горячий мясной соус! Кстати, неплохая идея. Ну да, я обещала надеть, но не обещала носить больше минуты.

Я не собиралась мухлевать и подбадривала себя изо всех сил, но прекрасно понимала, что лучше не затягивать разговоры вслух с неодушевленным предметом – это прямая, хорошо заасфальтированная дорога в сумасшедший дом.

Я перевела взгляд на комод и надела на палец кольцо. Мелкая дрожь пробежала по руке и исчезла.

– Не буду на тебя смотреть.

«Ну и зря…»

– Не буду…

Взгляд медленно пополз по подоконнику (зацепил фикус), шторам (поймал блик солнца), столу (разгладил угол журнала), кровати (ухватился за бахрому) и… упал на дорогое украшение, усыпанное белыми и черными бриллиантами. Камни заиграли, и мне показалось, что цветок распустился еще больше, будто я была для него той самой родной землей, которая дает жизнь…

– Это подарок Шелаева, – прошептала я, – а значит, невозможно…

Но договорить я не успела – раздался требовательный стук в дверь, а затем громкий голос Эдиты Павловны: