Сара Данн - Настоящая любовь

Я не знала, чей это ребенок.

Я не знала, чей это ребенок! Это мог быть ребенок Тома, а мог быть и ребенок Генри! Вероятно, все-таки Генри, но мог быть и Тома! А ведь они даже не похожи друг на друга! У Тома светлые волосы, а у Генри — каштановые. У меня участилось дыхание. Я попыталась вспомнить, что говорил Том о цвете глаз наших детей. Что-то о том, что он знает, какого цвета они должны быть. Боже, у Тома глаза голубые, а у Генри — карие! Я пропала!

Такси свернуло на улицу, где жила Корделия, и остановилось перед ее домом. Я протянула водителю смятую двадцатку через переднее сиденье и, ожидая сдачи, обхватила себя руками и прижала локти к грудям. Они были чувствительными и болезненными. Болезненными!

— Вот, пожалуйста, — сказал водитель. Он протянул мне сдачу.

Я вошла в многоэтажку, где жила Корделия, кивнула Энрике, швейцару, и он в ответ помахал мне рукой. Вошла в лифт и нажала кнопку одиннадцатого этажа.

В лифте я была одна. Стыд окутал меня как непроницаемая мантия. «Когда я успела превратиться в шлюху?» — спросила я себя. Что произошло? Что я сделала неправильно? Как я могла решить, что мое поведение можно назвать приемлемым? Я жила с мужчиной, который не был моим мужем, я спала с парнем, которого знала меньше недели, причем на первом же свидании. Которое вовсе не было свиданием, если уж на то пошло. Этот парень после работы пригласил меня на ужин. По счету мы заплатили пополам. С таким же успехом я могла поместить объявление на последней странице нашей газеты и попросить его оставить деньги на комоде, когда он соберется уходить. Я смотрела, как поочередно загораются номера этажей, и глаза мои наполнялись слезами. Ну что ж, Алисон, сказала я себе, ты пожинаешь то, что посеяла. Ты посеяла распутное поведение, а теперь тебе предстоит пожинать плоды в виде нежеланного ребенка, чье отцовство установить невозможно.

Двери лифта открылись. Я прошла по длинному, скудно освещенному коридору и нажала кнопку звонка Корделии.

— Что случилось? — спросила Корделия, увидев мое лицо.

— Я беременна, — сказала я и расплакалась.

Корделия спокойно кивнула головой и впустила меня внутрь. Я сбросила свое пальто на стул и повалилась ничком на диван.

— Я убью себя, — выдавила я.

— Ты сделала тест? — невыразительным голосом поинтересовалась она.

— Ты же знаешь, как говорит Бонни. Каждый раз, когда она беременна, она это знает, — сказала я. — Так вот, я знаю.

Корделия прошла на крохотную кухоньку и достала бутылку водки «Абсолют» из холодильника. А потом щедрой рукой налила нам обеим выпить.

— Пей, — сказала она.

Я села и отрицательно покачала головой.

— Ребенок, — сказала я.

Корделия выразительно закатила глаза.

— Что?

— Ты помнишь, сколько раз мы с тобой разговаривали на эту тему, Алисон?

— Не один раз.

— Намного больше, чем просто не один раз.

— И я никогда не оказывалась беременной, — сказала я.

— И ты никогда не оказывалась беременной.

— Никогда.

— Ты никогда не была беременна. Ты накручиваешь себя, впадаешь в истерику, но до сих пор ты ни разу не была беременна.

Это было правдой.

Вообще-то, если вдаваться в ненужные подробности относительно внутреннего устройства моего организма, все эти хитрости применительно ко мне никак нельзя назвать точной наукой. Циклы у меня случаются отнюдь не с завидной регулярностью. Наоборот, мой способ протекать создает максимально возможное количество ложных тревог, досадного беспокойства и полномасштабной паники по поводу возможной беременности. Вероятно, вы можете подумать, что нормальная женщина с такой историей, как у меня, будет с определенной долей осторожности делать такие скоропостижные выводы, к которым пришла я на заднем сиденье такси. Вероятно, нормальная женщина так бы и сделала. Но не я. У меня никогда не бывает и тени сомнения. Я всегда уверена на сто процентов. Теперь, когда я рассматриваю ситуацию в целом, мне приходит в голову, что мои мозги функционируют так, чтобы послужить мне возмездием и карой за то, что я занималась сексом. Вообще-то, если на сознательном уровне я приняла достаточно рациональное решение о том, что мне вполне позволительно заниматься сексом с мужчиной, который не является моим супругом, при условии, что обе стороны не связаны брачными узами или какими-либо другими обязательствами по отношению к кому-то еще, то мое подсознание не успевает принять такое поведение. Поэтому оно полностью подчиняется страхам. И как бы старательно ни применяла я всевозможные профилактические меры, от этого паника не уменьшается.

Я связываю это с историей, которая произошла с одной девочкой в моем классе. Она забеременела в средней школе и при этом утверждала — и по сей день утверждает — что «с формальной точки зрения» она не занималась сексом. Так что, многочисленные линии обороны не имеют для моего второго «я» решительно никакого значения.

— Я знаю, что мы уже говорили об этом раньше, — сказала я, — но на этот раз все по-другому.

— Насколько по-другому?

— Потому что я не знаю, кто отец, — ответила я и снова разрыдалась.

Корделия уперла руки в бока.

— А кто кандидаты?

— Что ты имеешь в виду, говоря, кто кандидаты? — Мой голос сорвался в визг. — Ты знаешь кандидатов! Том и Генри!

Воцарилась долгая тишина.

— И они даже не похожи друг на друга! — сказала я.

Корделия склонила голову набок, изучающе глядя на меня.

— У них глаза разного цвета! — продолжала я.

— Так, и что ты теперь планируешь делать?

— Нет у меня никакого плана!

— Зато у меня есть, — заявила Корделия. — Надевай пальто.

— Куда мы идем?

— В аптеку.

Я отчаянно затрясла головой.

— Не могу, — сказала я. — Я не могу согласиться на это.

— Это я не могу согласиться на это, — заявила Корделия. — И я отказываюсь говорить об этом хоть на минуту дольше, чем это абсолютно необходимо.

Мы с Корделией спустились вниз на лифте и прошли за угол, в аптеку. Я выложила девятнадцать долларов за тест, хороший тест, — хотя и не могла позволить себе тратить девятнадцать долларов теперь, когда у меня не было работы. А потом с трудом дотащилась обратно в квартиру Корделии, сжимая в потной руке коричневый пакет.

Не вижу необходимости затягивать эту часть моего повествования. Я в точности выполнила инструкции на коробке, а потом сидела на крышке унитаза и ждала, закрыв глаза, казалось, целую вечность. А когда открыла их, на меня обрушилось облегчение. Нет, наверное, лучшее чувство. Собственно говоря, мне пришло в голову, что единственный плюс во всем этом отчаянии при мысли о возможной беременности — это осознание того, что ты не беременна, когда ты этого не хочешь. На время все ваши обычные проблемы кажутся незначительными и вполне разрешимыми в свете этой новой, невероятно огромной напасти, а потом, после того как вы попросту помочитесь на палочку, огромная проблема исчезает.