Лариса Теплякова - Модная история

За столом он просил её:

— Ну, съешь одну креветку! Попробуй. Как вкусно. Я сам её тебе в рот положу.

— Нет, не буду, — возразила она и ласково добавила: Никогда не уговаривай меня что-то съесть. Зря только время потратишь.

— Хорошо, не буду, — пожал он плечами. — Вечно у девчонок какие-то заморочки с диетами! Женских глянцевых журналов начитаются! А там только и учат, как похудеть, как гламурно одеваться, а потом шикарно раздеваться и заниматься сексом!

— Не любишь глянцевые журналы?

— Я читаю журналы по автоделу и об автомобилях мировых производителей. Других не покупаю.

Джейн одобрительно улыбнулась, а про себя с облегчением подумала: «Вот и хорошо! В авторекламе я пока не снималась».

— А вообще-то я просил тебя съесть креветку, только лишь потому, что мне нравится смотреть, как ты ешь, — признался Клим. На тебя вообще постоянно хочется смотреть — как ты ешь, пьёшь, идёшь по улице. Просто наваждение какое-то!

— Я с тобой тоже уловила новое ощущение, — шепнула ему Джейн.

— Какое?!

— Ощущение остановки времени. У меня внутри всегда будто часики тикают — тик-так, тик-так. А вот когда мы целовались в номере у окна, то мои внутренние часики замерли.

— А когда на кровати?

— Там они уже негромко тикали.

— А сейчас?

— Сейчас они очень громко тикают! Напоминают, что нам пора!

— Так что, прощаемся до вечера?

— До вечера. Я не знаю, когда вернусь. Но не раньше восьми часов. Пока! Иди ты первый.

Клим ушёл, а Джейн достала сотовый телефон и быстро набрала чей-то номер.

— Алло, алло! Это Женя! Да, мама, да! Это я. Нет, не из Парижа. И не из Москвы. Я в Казани, мама. Как мне лучше сделать — зайти к тебе на работу или… Будешь дома через полчаса? Хорошо, я подойду.

В Казани у Джейн жила мать, и она прибыла в этот город именно ради неё.

В малогабаритной двушке, где она раньше и жила вместе с матерью, мало что изменилось. Обстановка с претензией на оригинальность, но все вещи будто случайные. Во всём просматривалась незавершённость, хаотичность, невнятность. Много безделушек и мало функциональности. Дочь всегда не разделяла вкусов своей матери, а мать не поддерживала амбициозные устремления дочери. Настойчивость и самоуверенность Евгении обескураживали её, а Женю всегда удивляла приземлённость матери. У них были непростые отношения, но вполне терпимые и сглаженные обеими до состояния спокойных.

Джейн быстро подметила детали, говорящие о присутствии мужчины в доме: пиджак на спинке стула, кепка в прихожей, дешёвый одеколон и электробритва в ванной. Неубранная смятая постель веско свидетельствовала, что ночью здесь спали двое. Всё подтверждало женскую востребованность матери, но какие-то серьёзные выводы сделать не представлялось возможным — мужских вещей было мало и смотрелись они как бы не совсем на своих местах.

Сама хозяйка квартиры выглядела неплохо — внешне мать и дочь подтверждали расхожую поговорку о яблоне и упавшем яблоке. В данном случае и плод был хорош, и дерево не утратило привлекательности.

— Ты живёшь не одна? — спросила Джейн, и в её голосе звякнула детская ревность. Это произошло невольно — всплыли какие-то застарелые обиды на мать.

Мать будто не уловила эмоций дочери, но скорее их проигнорировала. Она откровенно просияла лицом и торопливо ответила:

— Да, ты знаешь, у меня появился мужчина. Возможно, мы скоро поженимся. Он очень хороший человек! Мы с ним ладим, он меня жалеет, помогает.

«Какие бабьи слова — ладим, жалеет! — мелькнуло у Джейн. — Опять у неё новый вариант женского счастья, очередное строительство семьи — ячейки общества».

Мать осеклась, словно поймала мысль дочери на лету. Они по-прежнему неплохо чувствовали друг друга, но не понимали.

Джейн заметила настороженную реакцию матери и одёрнула себя сама: «Впрочем, почему она должна жить одна? Ради чего и ради кого?» Вслух Джейн сказала вполне миролюбиво:

— Я рада за тебя, мама.

— А где же твои вещи, Женя? — спросила мать, не глядя ей в лицо. — Разве у тебя ничего с собой нет?

Джейн вдруг обнаружила, как краска нервозного нетерпения заливает моложавое лицо матери, как неспокойны её большие глаза, как напряжена поза. Её пронзила догадка, что мать, верно, решила, будто дочь приехала домой окончательно. Всё верно, ведь Джейн сама ей говорила, что поработает моделью, сколько получится, подкопит денег на жизнь… А у матери неокрепшая, не утвердившаяся новая любовь, и возможно, не просто поздняя, а и вовсе последняя. Мать походила на красивую встревоженную птицу, которая опасается за своё гнездо, но не за птенца. Мама, мама.

— Я приехала только на один день и остановилась в гостинице, — оживлённо ответила Джейн. — Завтра надо возвращаться в Москву. Там начинаются показы. Откроется Неделя Высокой моды. У меня подписаны контракты. Слышала про Московскую Неделю моды?

— Нет, дочь, не слышала, — сконфуженно призналась мать. — Ты же мне не звонила, ничего не говорила об этом. А мне самой — где узнать? Да и некогда мне теперь. Сама понимаешь — мужчина забот требует. Всё хлопоты какие-то. За городом участок присматриваем. Хотим, как люди — сад, огород. Ну, что я всё о себе! Ты ведь торопишься наверно? Давай-ка, я тебя накормлю, да посидим, поговорим.

— Я сыта, завтракала уже, — отказалась Джейн. — Давай-ка, мама, бери паспорт, да поспешим с тобой в банк. Какой тут банк в Казани надёжней?

— Я и не знаю, — растерянно сказала мать. — «Сбербанк», наверно. А может, «Уралсиб». А что?

— Мы откроем универсальный счёт на твоё имя, — пояснила Джейн. — Тысячи две евро я сейчас положу, а потом перечислю тебе из Парижа ещё денег со своего счёта. Ты сможешь купить домик за городом, какой тебе понравится. Но лучше бы магазинчик или помещение под парикмахерский салон. Помнишь, ты всегда мне говорила, что парикмахер — хорошая работа. Так вот и наймёшь мастеров сама, каких пожелаешь. Пусть на тебя работают. Только не торопись.

— Женя, ну, разве же так поступают? — со слезами в голосе легонько упрекнула мать. — Свалилась, как снежный ком с крутой горы. Приехала без предупреждения, огорошила. Спасибо, конечно, но.

— Такая уж у тебя непутёвая дочь, мама! — рассмеялась Джейн. — Вытирай слёзы — и пойдём. Банки закроются.

С открытием счёта проблем не возникло, с обменом наличной валюты тоже. Обратно вернулись с договором на имя матери и с тоненькой голубенькой книжицей, куда уже была вписана первая сумма поступивших средств. Дома мать дала полную волю слезам.

— Что же мы как не родные с тобой, доченька? — всхлипывала она.

— Почему же, мама? Мы с тобой самые родные и есть. И не убивайся ты так! Всё же хорошо, — успокаивала дочь. — Вот давай подойдём к зеркалу.