Галина Гордиенко - Лесная колдунья

У них с пеленок было все, а они бесились с жиру, сжигая собственную жизнь на пьяных тусовках, разбиваясь на дорогих иномарках и погибая от наркотиков.

Слава богу, завтра с утра костюм вернется в театральную костюмерную, как и все аксессуары. Интересно, сколько денег стоило театру все это явно недешевое барахло…

Кирилл видел — Рустам пришел в парк около шести вечера. Совершенно не скрываясь, обошел его, внимательно и настороженно присматриваясь к гуляющим.

Посидел у фонтана и неторопливо выпил банку пива. Потом смял ее, швырнул мимо урны и пошел к дому Колядиных. Метров за двести до конца аллеи Рустам воровато оглянулся — на дорожке никого — и нырнул в кусты.

Кирилла удивила откровенная наглость Бекмуратова — он же отлично знал, что находится на заметке у милиции, но скрываться не спешил. Вел себя как ни в чем не бывало.

Правда, Рустама не искали, по сведениям того же Густелева, он сейчас купался в теплом море и развлекался с девочками.

Кирилл не стал подходить слишком близко. Он уже изучил это место вчера утром — там можно расположиться с удобствами, вряд ли Рустам переместится куда-то еще.

Кирилл раздраженно фыркнул: кто-то оставил в кустах деревянный ящик, почти кресло-качалку в подобных обстоятельствах. То-то там валялось столько окурков и пустых банок из-под пива — убийца на отдыхе, чтоб его!

Вспоминая службу в армии, Кирилл бесшумно передвигался в зарослях сирени, стараясь не наступить ни на один сухой сучок и проклиная собственную глупость, — черт его дернул согласиться на светлый костюм! Теперь приходилось двигаться чуть ли не ползком, чтобы не привлечь чужого внимания.

«Ничего, я не собираюсь долго играть в прятки, — успокоил Кирилл себя. — Мне главное, перехватить Бекмуратова, когда тот нападет на малышку, а потом сразу вызвать милицию…»

Василису Рокотов заметил издали и до боли стиснул зубы, до того девчонка показалась вдруг беззащитной. И… красивой. Чрезмерно, пожалуй.

Кирилл жадно рассматривал тоненькую гибкую фигурку в замшевых потертых бриджах и широкой черной футболке и не замечал, что мягко улыбается.

Нежный овал лица, большие карие глаза, тонкий, чуть вздернутый носик, пухлые яркие губы, округлый подбородок с четко различимой ямочкой по центру, длинная коса, стекающая по спине почти до бедер, рыжая, пушистая, такой же солнечный ореол вокруг лица из легких кудряшек…

У Кирилла внезапно закружилась голова — его ладонь снова чувствовала затылок Василисы, потрясающе нежные упругие губы опять были в миллиметре от его рта, от них одуряюще пахло лесной свежестью, огромные глаза затуманились, зрачки Василисы поплыли, занимая, казалось, всю радужку…

Кирилл изо всех сил стукнул кулаком по стволу старой березы, освобождаясь от наваждения, и зашипел от боли — костяшки пальцев саднило, он по дурости стесал кожу, впрочем, так ему и надо.

Кирилл резко встряхнул головой и невнятно высказался в собственный адрес — нашел время предаваться воспоминаниям!

Он убедился, что Василиса вошла в парк, и быстро отправился на облюбованную позицию.

Кирилл собирался устроиться в тех же кустах сирени, только на противоположной стороне дорожки, и следовать за Василисой тенью — мало ли где решится напасть на нее Бекмуратов, лишь бы не струсил, не отложил все на завтра, и без того эта история излишне затянулась.

Сейчас Кирилл жалел, что морочил себе голову так называемыми «вопросами чести». Лучше бы сдал Рустама Густелеву, чем рисковать сегодня жизнью Василисы, как он не подумал об этом раньше…

Впрочем, рисковать он не собирался!

Василиса вошла в парк с мнимой беспечностью. Она ни в коем случае не хотела спугнуть Рустама, слишком устала от ежедневного, ежесекундного напряжения. Неужели сегодня все закончится, не верилось…

Как она и предполагала — у фонтана уже никого, как и на аллеях. Тишина нарушалась лишь приглушенным шумом мчавшихся мимо парка машин. Даже от автобусной остановки никто не шел, так странно, ведь всего-то начало десятого.

«Всего-то! — с нервным смешком одернула себя Василиса. — В лесничестве в это время уже не первый сон видят, вставать-то людям когда…»

Впрочем, дядя Женя тоже просыпался достаточно рано, еще шести не было, а ложился не раньше часа ночи. Иногда засиживался с книгой или газетой и до половины третьего.

Василиса как-то спросила, почему не ложится, а он грустно ответил — что чересчур устал, хочется покоя, тишины, где он это получит, если не здесь. Лечь же в десять — одиннадцать… выйдет, что в его жизни вообще ничего нет, кроме работы!

Василиса не совсем поняла логику дяди Жени — ведь не высыпается, иногда дремлет со своей любимой газетой в руках прямо у телевизора…

Василиса невольно задержалась у фонтана. Присела на бортик и подставила ладонь под тугую струйку, слегка пахнущую хлоркой, она с детства любила текущую воду.

Девушка настороженно вслушивалась в тишину. Ее по-прежнему ничто не нарушало, даже машин сейчас не было, только листва шелестела над головой да пел фонтан.

Василиса умылась, освежая пропыленное за день лицо. Вытащила носовой платок и вернула его в карман — прохладная вода бодрила.

Девушка неохотно встала и медленно пошла по дорожке, лицо ее казалось задумчивым и отстраненным.

Василиса не решалась уйти «в транс», ее поведение мгновенно изменится, Рустам может что-то заподозрить. Она и без того чувствовала его взгляд — нетерпеливый, подгоняющий, в нем почему-то читалась не столько ненависть, сколько…

Василиса буквально на секунду позволила сознанию коснуться… э-э… души этого крошечного осколка природы и едва не вскрикнула.

Показалось, что она на охоте. Да не на летней, осенней или зимней, когда звери достаточно сыты и благодушны, а на весенней, когда на кону жизнь, своя и чужая.

Нескрываемая жажда крови, неистовая, практически волчья, испугала Василису. Вдруг мелькнула мысль, что ее выслеживает сумасшедший.

Девушку внезапно замутило, еще непролитая кровь — чья?!! — уже сейчас отравляла тихий летний вечер.

Василиса чувствовала ее солоноватый привкус, ее душный запах, пурпурно-алым набухла полоска неба над парком, куда падало низкое питерское солнце.

Может, именно от него пахло кровью? От солнца или — от огромного города…

Василиса буквально выдернула себя из этого состояния. Неистовая злоба Рустама мутила собственный рассудок, такого никогда не случалось с ней.

Периферии сознания коснулось еще что-то, но Василиса не обратила внимания, слишком была потрясена. Да и опасности не уловила, остальная живая и неживая природа оставалась нейтральной и даже доброжелательной.

Василиса едва сдержала порыв окликнуть Рустама, совершенно не хотелось поворачиваться к нему спиной.