Руфь Уолкер - Мара

Наконец она достигла колец под куполом, и вот тут Джейм увидел настоящие чудеса. Тело девушки, казалось, не имело костей — таким гибким оно было. Она вытворяла самые невероятные перевороты и прыжки, но улыбалась при этом так, словно то, что она делает, не составляет ей никакого труда…

Когда она спустилась на арену и начала раскланиваться, зал взорвался громом аплодисментов. Ее лицо светилось таким счастьем, будто она никак не ожидала такой реакции зрителей. Затем она повернулась к шпрехшталмейстеру, показала ему два пальца на одной руке и пять на другой, подбежала к канату и через секунду снова была под куполом.

— Леди и джентльмены! — объявил шпрехшталмейстер. — Принцесса Мара до глубины души тронута вашими аплодисментами. Обычно на утренниках она исполняет двадцать очень сложных упражнений — бланшей, но сегодня в благодарность за ваш теплый прием она постарается увеличить это число до двадцати пяти. И я с радостью вновь представляю вам Принцессу Мару!

Публика замерла, глядя на волшебницу-гимнастку. Лишь кто-то из-за кулис, следя за вращениями Мары, громко считал: «Один, два, три…» Потрясенный Сен-Клер был не в силах оторвать глаз от Принцессы. В какой-то момент Мара распустила волосы, и ее густая огненная грива развевалась по воздуху, пока гимнастка исполняла свои виртуозные трюки. Джейм уже знал из газет, что это один из ее излюбленных приемов, но все же не мог не отдать ей должное: никто и не заметил, как она вытащила гребни.

И когда последний бланш был окончен — Мара выполнила их не двадцать пять, а двадцать шесть, — Принцесса послала публике воздушный поцелуй. Джейм заметил, что лицо ее побледнело; она поморщилась от боли, коснувшись медного браслета на запястье, — трудно сказать, была ли это настоящая боль или очередной прием — но это не имело для зрителей совершенно никакого значения. Все они что было сил хлопали в ладоши, а Джейм оказался даже в числе тех, кто кричал «браво!», и голос его звучал ничуть не тише, чем голос соседа — полного мужчины, со слезами на глазах наблюдавшего за Принцессой.

«Маленькая Мара, — думал Джейм, — поистине волшебна! Чего стоят хотя бы эта лучезарная улыбка и светящиеся глаза! Боже мой, как же удается ей давать одно выступление за другим? Неужели, выложившись так на утреннике, она еще способна на вечернее представление?»

Под веселую музыку Мара спустилась на арену. Великан, все время поддерживавший канат в натянутом состоянии и не отрывавший глаз от своей повелительницы, подхватил ее на руки и набросил ей на плечи накидку. Так, на его плече, она и покинула арену. Джейм почувствовал, как у него перехватило дыхание, и не сомневался, что то же самое происходит и с остальными зрителями.

Представление продолжалось, но он уже ничего не видел и не слышал. Он был всецело захвачен каким-то новым для себя чувством… Что это было? Желание? Скорее всего, именно так, ведь не мог же он с первого взгляда влюбиться в простую циркачку! О Боже! Он пришел сюда исключительно из-за пари с Мартином, но теперь об этом забыл совершенно — он был полностью покорен прекрасной Принцессой Марой…

Последним номером было выступление дрессировщика со львами, потом на арену выскочили клоуны, и представление закончилось. Джейм сидел тихо, дожидаясь, когда публика покинет шатер. Зрители были оживлены — чувствовалось, что все в восторге от представления. Даже впервые попавший в цирк Сен-Клер понимал, что представление было первоклассным, но звездой его, конечно, являлась Мара.

Да, в газетах не зря пишут, что она волшебница. Потрясающая девушка! Но наверняка и у нее есть слабости. Она артистка и, как все они, тщеславна — это несомненно. Чем же легче будет покорить ее сердце — лестью или дорогими подарками?

Из прочитанных Джеймом статей следовало, что у Мары куча «горе-поклонников», постоянно обивающих пороги цирка. Поэтому ему просто необходимо было придумать, каким образом он сможет выделиться среди этой толпы…

Сразу после представления Джейм отправился в цветочный магазин. Здесь он сделал необычный заказ: каждый час посыльный должен был доставлять одну белую розу Принцессе Маре. Джейм велел записать расходы на имя Сен-Клера старшего, так как его собственные финансы — из наследства бабушки и из того, что выделял отец, — были на исходе. Затем он попросил цветочника поставить на карточке только одно имя — Джейм.

Большинство его знакомых девушек рассмеялись бы в ответ на такую игру с розами, которая была, в общем-то, не слишком оригинальна, но Джейм почему-то считал, что эта циркачка хоть и блестящая артистка, а все же наверняка не столь искушена в подобных вопросах.

Цветочник с восторгом поддержал его план.

— Я видел Принцессу Мару в прошлом году в Филадельфии, — сказал он. — Она настоящая красавица. Удачи вам, сэр.

В тот же вечер Джейм скупил в кассе билеты на целый ряд и уселся посредине. Одетый в прекрасный вечерний костюм, позаимствованный из гардероба отца, с крошечным бутоном белой розы в петлице он резко выделялся на фоне остальных зрителей. За весь вечер он лишь один раз захлопал в ладоши — после выступления Мары, которая сделала тридцать пять бланшей.

Когда представление закончилось, он купил лимонада у разносчицы, спросил, как ему найти костюмерную Принцессы Мары, и уверенно отправился туда, ни минуты не сомневаясь в том, что его примут.

Худенькая молодая женщина открыла ему дверь и смерила Джейма недружелюбным взглядом. Великана, слава Богу, нигде поблизости не было.

— Что вам нужно?

— Меня зовут Джейм… Джейм Сен-Клер. Я хотел бы поговорить с Марой, — сказал он.

— Принцессой Марой! — поправила его женщина.

— Да, конечно, с Принцессой Марой, — согласился он. — Я посылал ей цветы.

— Какие именно? — спросила она, окидывая взглядом костюмерную.

Сколько же там было цветов! Темные розы, чайные розы, ярко-алые розы — в букетах, в корзинах… Комната напоминала цветочный магазин. Но белых роз Джейм не увидел, хотя был уверен, что они обязательно должны были где-то быть.

— Послушайте, я понимаю, что она очень занятой человек, но мне действительно во что бы то ни стало нужно ее увидеть…

— Шли бы вы отсюда, молодой человек, пока я не позвала телохранителя! — сказала женщина и захлопнула дверь.

Джейм пожал плечами. Но делать было нечего — ясно, что этот монстр в юбке его не впустит.

И он, недовольный собою, отправился домой — в большой городской особняк в Бостоне, который про себя называл «собором Святого Клера». К его удивлению, отец был дома — вообще-то родители предпочитали жить в Вестчестере — и потягивал коньяк у себя в кабинете.

Эрл Сен-Клер был одним из тех редких мужчин, у которых красота юности с годами становится лишь все более благородной. Впрочем, старший Сен-Клер был еще не сказать чтобы стар.